Ресторан «Кумихо» - Хенсук Пак

Он посмотрел на меня, не скрывая выражения страдания на лице:

– Автобус несся на нее, как огромное чудовище. А я подумал, что могу умереть, если брошусь под него, чтобы спасти Чжиён, совсем забыв, что я уже покойник. Ну разве не смешно? Но тот, ни секунды не раздумывая, кинулся спасать ее. – Лицо Ачжосси скривилось еще больше.

– Наконец-то я понял, что мое чувство к Чжиён было ничем иным, как одержимостью. Во всяком случае, сейчас у меня в душе покой. Как было бы здорово, если бы я понял это раньше. Моя жизнь сложилась бы по-другому. Слава богу, что я узнал это сейчас и теперь смогу уйти с миромв душе. Нужно будет поблагодарить Сохо. Я думал, что она хитрая лиса-аферистка, но это не совсем так. Она ведь сказала, что нам повезло встретить ее. Так оно и есть. Попробуй вот это. Я вложил в это блюдо все свое мастерство, приобретенное за долгие годы. – Он придвинул ко мне рагу из тушеного батата.

Я тоже был благодарен Сохо. Если бы не она, я бы так и не узнал, что бабушка и брат чувствуют по отношению ко мне. Никогда бы не узнал и как ко мне относится Сучан. Но, как сказал Ачжосси, было бы намного лучше узнать это при жизни.

Если бы можно было повернуть время вспять, я попробовал бы стать хорошим внуком и братом. Это невозможно, но, по крайней мере, я не жалею о том, что жил бабушкиным внуком и младшим братом. Я горжусь и тем, что был другом Сучана.

Мы с Ачжосси съели без остатка всю его обильную стряпню.

Бессмертия нет

Прошла ночь, за ней наступил рассвет, а Сохо все не появлялась.

Ачжосси предположил, что она забыла о том, что мы находимся здесь. Ведь она встречает огромное количество людей, не мудрено и запутаться. Либо она уже напилась горячей крови тысячи человек, стала бессмертной птицей феникс и улетела.

– В таком случае, что теперь будет с нами? – забеспокоился он.

В этот миг бесшумно открылась дверь. Наши с ним лица почти синхронно приняли напряженное выражение.

Но посетителем оказалась не Сохо. Это был незнакомый господин в темно-синем костюме и черной рубашке с белым галстуком.

– Мы закрылись! – доброжелательно сообщил Ачжосси.

– Я пришел за вами вместо Сохо, измучился искать вас. Так раскидала людей то тут, то там, я чуть ноги не стер, пока нашел всех. – Гость устало выдохнул и уселся за столик.

– Ну-ка, ну-ка, судя по вашим лицам, вы частенько выходили отсюда. Ведь покойников, которые бродят среди живых, ожидает мучительная боль. Разве Сохо не предупреждала вас? Ну да, вряд ли эта коварная лисица позаботилась о таких мелочах, – фыркнул гость. – Вы случайно не потратили деньги, полученные от живых? Если вас не предупредили, вы могли их с удовольствием потратить. Но в этом случае вам придется терпеть ужасную боль в пути.

От слов об ужасной боли мы вернулись к реальности.

– Нельзя тратить деньги? Правда? Об этом нас не предупреждали. Но мы не потратили ни копейки.

– Вот и отлично! Если покойники жалуются в последнем пути на тяготы и боль, мне тоже становится тяжко.

– Ах да, припоминаю. Когда я порвал бумажку с предосторожностями на мелкие кусочки, кажется, видел мельком пару строчек после слов о том, что нельзя выходить на улицу. Вот значит, о чем они предупреждали, – тихим голосом произнес Ачжосси.

– Ну что, пойдем? – Гость резко встал с места.

– А можно спросить? Что будет с деньгами, которые мы заработали? – Я забеспокоился, можно ли оставить деньги в комнате.

– Ах это? Как только вы выйдете за дверь, они превратятся в бумагу. Разве вы не слышали, что человек приходит в мир с пустыми руками и уходит с пустыми руками. Такая вот истина. Деньги, заработанные покойником – это не деньги. Поторапливайтесь, – Господин плавно выскользнул за дверь.

Мы с Ачжосси последовали за ним.

Врум-врум, – когда мы вышли из ресторана, шумно подъехал мопед. Это была мама Сучана.

– Ой, ресторан закрыт. А ведь я приехала за «Сливочной нежностью». И курицу привезла, приготовила по особому рецепту. Как же быть? – Она громко стучалась в дверь.

Мы с Ачжосси стояли возле нее, но кажется, она нас не видела.

– Теперь на этом свете нигде не поешь «Сливочной нежности», – пробормотал шеф.

Он не знает, что вскоре в нашем районе может появиться уличная палатка, где будут продавать этот деликатес. А если торговля пойдет хорошо, то маленькая лавочка со временем превратиться в ресторан под названием «У Джона Вана» или, может, «У Ван Досу», который будет готовить только «Сливочную нежность». Мать Сучана станет его постоянной клиенткой. Сучан говорил, что для нее это блюдо нечто вроде лекарства. С его помощью она выздоровеет. Ее сын больше не будет развозить курицу на мопеде.

От этих мыслей мне стало радостно.

– А куда делась Сохо? – спросил Ачжосси, шагая рядом с незнакомцем.

– Умерла.

– Что-о-о? Умерла? Она ведь говорила, что скоро станет фениксом.

– Она верила, что станет бессмертной, если отберет у других возможность воскреснуть и напьется горячей крови. Все люди с рождения обречены не только на жизнь, но и на смерть. А заодно они обретают счастье и несчастье. Что они выберут на своем пути, зависит только от них самих. Жить по-настоящему – это и есть счастье. Жить по-настоящему – означает ни о чем не сожалеть. Каждый день проживать как последний, с открытой душой. Ведь человек, открывший душу, щедр не только к себе, но и к окружающим; он может позволить себе смотреть на мир с разных точек зрения. Но обычно люди заблуждаются, думая, что будут жить вечно. И потому всегда страдают от сожалений перед смертью – в тот момент, когда это совершенно бессмысленно. Эх, глупые создания. Ну а вы, случайно, не относитесь к глупцам? – поинтересовался господин.

Мы с Ачжосси, разумеется, относились к глупцам.

– Сохо, эта лиса, с самого рождения мечтала о бессмертии и тратила отпущенное ей время на тщетную суету. Она даже не знала, что такое счастье. А ведь могла прожить вполне счастливую жизнь, будучи могущественной Кумихо. Самовлюбленная идиотка! Благодаря ей у меня теперь забот прибавилось.

Наш спутник был таким серьезным и строгим, что Ачжосси не осмелился спросить, кто же он такой. Только подумал, что это, наверное, и есть ангел смерти, который уводит людей из жизни.

Неизвестно, насколько длинный путь мы преодолели. Лицо Ачжосси, ласково обогретое солнцем, приобрело прежний облик. Я жепочувствовал, что ко мне вернулся мой – тяжелая линия подбородка и выпуклые скулы. Это было мое родное лицо, Ван Доёна.

– Стоит поблагодарить глупую Сохо за то, что мы с тобой можем уйти со спокойной душой. Но раз ее больше нет, то люди, которые умрут, вряд ли смогут поймать такой чудесный шанс? – рассуждал Ачжосси, торопливо шагая за господином.

Он ни разу не оглянулся назад. Впрочем, как и я.

(Послесловие)

В юности я не была особенно заметной, бросающейся в глаза девочкой. Училась не слишком хорошо, но и не плохо, а на уроках была настолько неприметной, что пропусти я школу дней на десять, никто бы и не заметил моего отсутствия, кроме классного руководителя. Вот какой я была.

И сама я думала о себе, что я – никакая. «Никакой» девочке иногда бывало одиноко, зато у нее была свобода. Не будучи настолько способной, чтобы отлично учиться и затем попасть в престижный университет, я была свободна от тяжкого бремени – необходимости поступления в один из них. И потому я могла всегда быть на шаг позади и наблюдать за сверстниками, проживающими день за днем в духе ожесточенного соперничества. Наблюдать за жизнью других людей оказалось интересным и увлекательным занятием.

Одним из объектов моих наблюдений стала девочка, с которой я вместе училась в классе на втором курсе средней школы. К тому времени я только переехала в город. Скажу без ложной скромности, в сельской школе я числилась в отличниках и считалась одной из лучших. Но на новом месте моя успеваемость, а заодно с нею и самооценка, без особого сопротивления беспомощно рухнули вниз. Из боязни, что поднять отметки до прежнего уровня станет непосильной задачей, я быстро морально сдалась и забросила учебу. Не последнюю роль в этом сыграла и атмосфера в нашей семье, где детей не принуждали хорошо учиться. Следует отметить, что моего отца в детстве называли гением – настолько незаурядного ума человеком он был. Как и дедушка, который работал учителем, мой отец поступил в педагогический институт и всю жизнь преподавал. Но мне даже сейчас любопытно, почему он пренебрегал образованием собственных детей? С другой стороны, я благодарна отцу за свободное юношество.