Блокада молчания - Кирилл Казанцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гигант от изумления вытянул физиономию, хлопнул глазами.
— Во, блин, вас же тут двое было… — Но, впрочем, решил не заострять, изобразил нетерпеливый жест. — Выметайся, мужик, ты здесь не один, сколько можно ждать? — и отшатнулся от него, когда мужчина проходил мимо, уставился как-то странно, с прищуром.
Сергей Аркадьевич выбрался из кабинки на глиняных ногах, волочил их за собой, как ненужные придатки. Он щурился от яркого солнца, в голове вертелась пестрая карусель. Он действительно очнулся минуту назад от бешеного стука в фанерную дверь. Провал в памяти — где он был, что делал? Какие-то темные кошмары выбирались из подсознания, теснились страшные предчувствия. Одно из них превалировало, произошло нечто отвратительное, что-то такое, чего он больше всего на свете боялся… Он брел по камешкам, потом по песку, не понимая, куда и зачем бредет. Ласково плескалось море, к которому он неумолимо приближался. Постепенно до него доходило, что он очутился на общественном центральном пляже, где всегда людно, где отдыхает плебс и где нормальному человеку делать нечего. Он тащился мимо загорающих на тряпках и лежаках людей, прижимая к себе полотенце, они смотрели на него как-то подозрительно, многие со страхом. Упитанная мамаша, поедающая арбуз, сделала круглые глаза, прижала к себе годовалого карапуза с пухлыми щечками и ручками. Посторонился жилистый мужчина в купальных шортах, поджал брезгливо губы. Но он ничего не замечал, Сергея Аркадьевича трясло, тошнило, во рту царил убийственный сушняк. Где его носило все это время? Картинки мозаики во что-то складывались: вот он лежит на полу, вот люди в масках произносят страшные вещи, вот кто-то над ним склоняется, неприятное покалывание по всему телу… Оно и сейчас зудело, горело огнем. Боже, он потерпит эту чернь на замусоренном пляже, он должен окунуться в воду, только после этого он начнет что-то соображать. Он бросил полотенце на песок, ковылял к спасительной кромке прибоя.
А люди смотрели на него во все глаза, недоуменно переглядывались. Кто-то брался за сотовый телефон, снимал его встроенной камерой. А у него были шоры на глазах, он в упор ничего не замечал. Пока один мальчик, от горшка два вершка, но уже освоивший азы грамотности, не сказал в спину:
— Мама, а кто такой педофил?
Он круто повернулся, и коротконогий шкет спрятался за стройной матерью в пестром купальнике. Женщина старательно отводила глаза.
— Что ты сказал, шалопай? — прохрипел Сергей Аркадьевич.
— А у вас на спине написано, дядя: «Я педофил, я насилую маленьких девочек», — храбро бросил малолетка.
И тут до него стало доходить. Он смотрел на свои руки, вдоль и поперек испещренные наколками, на пузо, синее от жирных тату, на ноги, на которых не осталось живого места. Он весь от ног до головы был покрыт татуировками! Какие-то надписи, он не мог их прочесть, строчки плясали перед глазами. Ужас ударил в голову, и кровь отхлынула от лица. Он завертелся в полнейшей растерянности. А люди начинали хихикать, тыкали в него пальцами, оживленно переговаривались. Он метнулся к какой-то красотке, сидящей на покрывале. До его появления она смотрелась в зеркало. А сейчас испуганно отшатнулась, стала отползать. Он выхватил у нее зеркало, уставился на свою физиономию. И взвыл от горького отчаяния. На лице красовались надписи. Видимо, одни и те же, одна перевернута, для «личного любования». «Моя фамилия Жерех, я педофил!» Надписи не блистали оригинальностью, но это было еще хуже. На груди, на плечах, на спине. Так вот откуда этот нестерпимый зуд. А еще на лбу, да так ярко, что светофор позавидует. Он начал яростно тереть лоб до красноты, до боли. Но наколки не пропадали, теперь они горели вместе с кожей. Это не были какие-то временные тату, смывающиеся водой, это было нечто основательное, незыблемое, удаляемое только вместе с кожей.
— Ты чего это, козел, на женщину наскакиваешь? — стиснув кулаки, шагнул к нему плечистый отдыхающий.
Он что-то визжал, отмахивался. Разум помрачился, он завертелся, выискивая взглядом свое полотенце. Где его теперь искать? Сергей Аркадьевич нагнулся, выдернул махровое покрывало из-под симпатичной попки красотки. Девушка взвизгнула, а окружающий народ недовольно зароптал. Посыпались воинственные выкрики. А Сергей Аркадьевич уже улепетывал прочь, петляя, как заяц. Кто-то подставил ногу, и он покатился по песку, вереща какую-то ахинею. Народ изнемогал от хохота, жалкие презренные людишки. Кто-то наступил на покрывало, оно осталось на песке, и изрисованный синими «граффити» мужчина, теряющий человеческий облик, закрутился, как юла, побежал дальше, ничем не защищенный, закрывая зачем-то грудь обеими руками. Оступился, зацепил какого-то курильщика, красующегося перед подругой кубиками живота. Курильщик грубо оттолкнул его, и Сергей Аркадьевич полетел, расправив крылья. Очередное препятствие также гуманизмом не отличалось, засветило ему кулаком по уху, и «арт-объект» поплелся зигзагами. Он уже выбежал с пляжа, семенил по дорожке под обрывом, закрывая теперь уже лицо ладонями, в направлении столиков кафе. А вслед ему летели остроты и смех, шелестели затворы фотокамер…
Капитан Дементьев просто обалдевал. Каждый день по парочке новых сюрпризов. «Мстители» работают под носом, и их невозможно отследить. Впервые в его практике грамотно налаженная работа подчиненных, собственные мозговые усилия не приносят результата. А главное — оперативный видеоматериал, выбрасываемый в Сеть. И снова пользователи на ушах, в стране проходит бурное обсуждение событий в маленьком черноморском городке, власти которого погрязли в коррупции и прочих уголовно наказуемых деяниях. Миллионы просмотров, форумы и чаты завалены комментариями. Подавляющее большинство сограждан поддерживают преступную деятельность «мстителей», подавляющее меньшинство — осуждает, хотя и признается, что такого разгула коррупции в стране, как сейчас, никогда не было и, наверное, уже не будет. Дальше просто некуда.
— Все, мужики, больше не пьем, — потрясенно бормотал Макагон, просматривая свежие материалы, выложенные на «You Tube».
— Мы теперь как стринги, — уныло вторил ему Шура Лапчик. — В полной и беспросветной заднице… Это безнадежно, коллеги, в наше время практически невозможно отследить, с какого адреса выкладываются на хостинг материалы, особенно если пользователь хочет сохранить инкогнито. Да и нет у нас специалистов, способных схлестнуться с ними на мониторах.
Всех поразило вторичное разбирательство с полковником Вровенем. Воистину, научить дурака нельзя, но преподать урок можно. Душещипательные эпизоды, снятые из укромных уголков. Мучения несчастного на арматурной фабрике, эффектное появление адского создания с оскаленной пастью и светящейся башкой. Полный драматизма момент, когда обезумевший от страха полковник отрубает себе пальцы. Да уж, неудачное обращение с топором. Сцена изобилует мутными пятнами, призванными сохранить нервную систему зрителей, но всем понятно, что в действительности происходит. Вот полковник вываливается под скалу из заброшенного цеха по отрезке и кручению заготовок, срамной момент, когда он собственными трусами пытается остановить кровотечение. И ведь ни разу не заметил оператора, а тот возникает то слева, то справа, то буквально под носом. Немыслимо! Дементьев чувствовал, что, кроме злобы, исполняется еще и лютой ревностью, завистью и еще одним чувством, очень уж напоминающим восхищение. На этом обрывались злоключения полковника, представленные зрителю. Осталось за кадром, как голый начальник УВД ковыляет по берегу, петляет среди остовов рыбацких лодок, укрывается какой-то драной мешковиной, извлеченной из-под плоскодонки, и эпохальная встреча с отдыхающими, которые звонят в полицию с просьбой оградить их от наскоков сумасшедшего. Далее патрульная машина, изумленные лица, больница, где полковник развлекал людей в белых халатах нечленораздельными рыками, им пришлось проделать обманный финт, чтобы вкатить ему укол. Необратимые физические травмы и явное нарушение психики. Офицеры украдкой вопрошали: «Разве может сумасшедший эффективно руководить полицейским управлением?» — «Но раньше ведь мог?» — возражали другие. Впоследствии нашли огромную лохматую кавказскую овчарку, на морде которой еще поблескивали крупицы краски. Допросить зверя не удалось, даже после того, как тихо ржущие патрульные дали ему косточку. Зверь выглядел бездомным, глухо рычал, хотя на шее под комьями свалявшейся шерсти просматривался ошейник, а за ошейником тянулся тонкий длинный поводок. Ничего оригинального. Можно лишь с уверенностью констатировать, что люди, спланировавшие и осуществившие злодеяние, хорошо знакомы с творчеством Артура Конан-Дойля и американских режиссеров, снимающих «мясные» триллеры вроде «Пилы».
С судьей еще краше. Сомнений не было: Сергей Аркадьевич Жерех, надутый, исполненный фальшивого достоинства городской судья, — мерзкий педофил. Ей-богу, капитан Дементьев не знал! Судья отлично замаскировался. Мирная жизнь с женой, никаких скандалов, адюльтеров. Стыд и срам на хваленую голову сыщика. Камера фиксировала, как пускающий пузыри мужчина склоняется над испуганным ребенком, еле сдерживается от съедающего его вожделения… «Толерант-хаус, — остроумно подметил Шура. — Разъездной дом терпимости». Щедрые зуботычины, предъявление обвинений, отнюдь не высосанных из пальца, откровенное глумление над жалким персонажем. И вот апофеоз — скрытая съемка фиксирует, как исколотого «тематическими» наколками судью выпускают из загона, и он шокирует, а заодно и развлекает пляж. После учиненного на пляже шоу живописная фигура с брызжущей изо рта пеной ввалилась в прибрежное кафе, требуя телефон и одежду. «А почему не вертолет и миллион долларов?» — удивился один из посетителей, прежде чем звездануть судью по уху. Насилу разобрались. А потом санитары, доставившие судью в приемный покой городской больницы, по очереди бегали за угол, чтобы прохохотаться. Капитан Дементьев лично поехал домой к судье, чтобы выразить супруге глубокие сочувствия. Благоверная была уже в курсе, и насчет клипа тоже, женщина рыдала, забившись в угол, наотрез отказалась ехать к мужу в больницу. А когда смущенный Дементьев покидал ее дом, женщина лихорадочно паковала чемоданы, чтобы навсегда покинуть обитель срама и позора, поскорее вычеркнуть из жизни черную страницу. Хорошо хоть сын уже взрослый и живет в столице нашей родины. «Фамилию бы ей сменить», — машинально подумал Олег Михайлович.