Летучие бурлаки (сборник) - Захар Прилепин

Казалось бы, несколько сложнее доказать человеку, что он, к примеру, скорпион. Или рыба. Или вообще неодушевлённый предмет типа весов.

Но если это знание приносит ему радость, то, оказывается, можно и такое с ним проделать.

Человеку надо, чтоб о нём заботились, а лучше — помещали его в центр мира и водили вокруг него хороводы. Астрология прекрасно с этим справляется.

Сидят себе Шура и Нюра на своей тахте, никому до них дела нет, и даже самим им друг на друга смотреть скучно. И вдруг выясняется, что за ними следят самые настоящие звёзды. С неба!

Шура и Нюра на звёзды толком не смотрели с детства и о местонахождении своих личных, как дачные участки, созвездий ведать не ведают — а звёзды про них помнят, во взаимном интересе не нуждаясь. Где ещё в человеческом мире найдёшь такое отзывчивое сердце, как у твоей заботливой звезды. Не звезда, а Арина Родионовна какая-то. Выпьем, няня, где же кружка.

Звезда стоит возле вас, смотрит на вас с обожанием, говорит комплименты, а если заходит речь о ваших слабостях, то они выглядят, во-первых, простительно, во-вторых, как-то оригинально.

Но в основном в ход всё равно идут компли-менты.

Женщина-Скорпион узнаёт, что робкий человек никогда не завоюет её. Женщина-скорпион в курсе, что она эмоциональна, нежна и требовательна.

Женщина-Водолей обладает особым обаянием, которое астрологи называют холодным блеском. Это тёплая, дружелюбная, общительная, участливая женщина… С холодным блеском, но тёплая, представляете? И никогда не лжёт.

Также всем известны душевный огонь и жизнелюбие Льва. Романтическое обаяние Рыб. Заботливые и страстные Тельцы. Чувствительные и преданные Раки. Решительные и ответственные Козероги. Игривые Весы. Мечтательные Овны. Вольнолюбивые Стрельцы. Блистательные Близнецы. И Девы, конечно. Кто из нас не знает этих чудесных Дев?

Астрология имеет примерно такое же отношение к науке, как пасьянс.

Вы можете сказать, что звёзды часто помогают нам, успокаивают, дают важные советы — благо мы их забываем достаточно быстро, особенно если они не сбываются (а они не сбываются практически никогда), — но разве пасьянс не успокаивает, разве он не помогает?

Приятно начинать любое дело, когда у тебя целая звезда за спиной.

Эта звезда — наш адвокат, наш телохранитель, наша ласковая сестра.

Звезда нашёптывает, человек начинает верить, что он действительно именно такой. А что, разве он не решительный? Не чувствительный? Не стремительный?

Если астрология и влияет на человеческие отношения, скажем, между мужчиной и женщиной, то чаще всего в дурном смысле.

Человек слаб, ему куда чаще нужен не адвокат, а прокурор. Не сестра, а классная дама с поджатыми губами и скверным характером.

Астрология бездарно предсказывает, зато отлично объясняет уже случившееся.

«Ты обидел своего партнёра, потому что твоя звезда находилась в противофазе» — «О, я так и думал!»

Чтобы прожить без подсказки, придётся идти, слушая сердце и не оглядываясь на звезду, которая врёт как сваха.

Жизнь умней звёзд.

Впрочем, и звёзды умней жизни.

Звёзды заложили в нас все возможности.

В нас есть огонь и есть пепел, есть вольнолюбие и есть страх, есть нежность и есть грубость. Мы отражаем в себе если не все звёзды сразу, то дюжину из них точно. Берите из этого небесного сундука любую одежду и примеряйте на вкус.

К тому же на личном опыте я убедился в глубокой относительности даты человеческого рождения. Мой первый ребёнок родился, просидев в животе восемь с половиной месяцев. Второй — почти девять, без одной недели. Третий — девять с половиной месяцев. А четвёртый — десять. И всё это, оказывается, норма!

Но ни один из детей в свой запланированный знак не вместился: либо не доехал, либо проскочил.

Например, младшая дочка должна была быть Раком, как я (и неудачницей, как все Раки, в том числе её папа, которого по роковому недоразумению все считают родившимся в рубашке с эполетами). Но стала Львом.

Это ж какая-то ерунда, нет? Если б мы, к примеру, поехали с женой кататься на лыжах, она б родила раньше. На три дня хотя бы. И чего, моей доченьке пришлось бы пользоваться уже другим гороскопом?

Собственно, я знаю ответ. Дочке пришлось бы пользоваться другим гороскопом, да. Разницы всё равно никакой.

Но теперь ей придётся привыкать к львиному. И всё совпадёт, конечно.

Но знаешь, доченька, что папа хотел бы сказать тебе? Я держу твою звезду над твоей головой, как воздушный шарик. Иди прямо и не оглядывайся.

Случай на этом берегу

Ну, вы знаете, когда начинаешь водить — машина некоторое время воспринимается как существо малопонятное, не очень дружелюбное, которому вечно чего-то не хватает, и ты никогда не можешь понять, чего именно.

Тем более если это не новая машина российского производства. У меня именно такая и была.

Каким-то чудом мы добрались на этой машине до деревенского дома моей жены — в глуши лесной, в маленькой деревеньке, вдали от цивилизации.

Мы прожили там два полных радости и покоя дня. На третий собрались в городские квартиры — мне срочно нужно было на работу, у жены тоже обнаружились свои неотложные дела, к тому же маленький наш ребёнок ждал папу и маму в городе, оставленный на дедушку…

…и тут я, естественно, выяснил, что у машины нет никакого желания нас везти.

О, это мучительное чувство обиды на своё железо — помните его? Мысленно просишь: ну, заведись же, мне очень надо, очень-преочень, ну, будь послушной, ну, пожалей ты меня, — а в ответ никакой реакции, сухой проворот ключа, молчание, скука, бессмысленный глаз спидометра — как будто и не машина даже, а какой-то глупый и старый предмет наподобие патефона, который умер сорок лет назад безвозвратно.

Сидишь в этой машине и стонешь от тоски: потому что делать совершенно нечего и помочь тебе не может никто. Никакой эвакуатор не полезет в наши леса, да и денег на него нет — он обойдётся как раз в стоимость этой машины.

…помочь, говорю, не может никто, или почти никто…

В деревне тогда оставалось домов семь жилых, обитали тут люди тихие и небогатые, но у одного соседа по фамилии Желтицын машина всё-таки была, старьё хуже моего.

Я с детства никого ни о чём не люблю просить, и никогда не прошу: по пальцам можно пересчитать эти случаи. Вот тут как раз имел место один из них.

Жена ещё начала уговаривать: пойдём, ну, пойдём вместе — он же умеет, этот Желтицын, он понимает, он починит.

Доверился.

У меня отчего-то сразу были нехорошие предчувствия, и они сбылись.

Мы подошли к дому Желтицына — там были открыты ворота настежь, он сидел во дворе, лицом к нам, и возился с бензопилой.

У ворот бегала непривязанная крупная собака, которая встретила нас злобным лаем, бросившись в ноги. Мы остановились, я с натянутой, заискивающей улыбкой взглянул на Желтицына — мол, убери собаку, — он поднял на меня глаза, ничего не сказал ни мне, ни собаке, и опять стал даже не чинить, а разглядывать свою пилу, будто бы разыскивая какую-то тайную надпись на ней.

Собака полаяла-полаяла и вновь вернулась на границу двора, села у ворот, злобно глядя на нас, только и ожидая нашего малейшего движения.

Оно было сделано то ли мной, то ли моей женой, и собака снова бросилась нам в ноги — это было действительно страшно, мы благоразумно не тронулись с места и пережили ещё полминуты душевного тремора.

Желтицын всё сидел, совершенно невозмутимый.

Мы решили больше не двигаться, и просто стояли — сосед же видит, что мы пришли к нему, хотим что-то спросить, терпеливо дожидаемся аудиенции, во двор не лезем, собаку не гоним, не обзываем её плохими словами.

Мы простояли пять минут. Десять минут. Тут стало понятно, что окликать его с нашей стороны на пятнадцатой минуте ожидания будет совсем глупо — не дурак перед нами сидит с пилой, сорокалетний мужик в здравом уме и трезвой памяти, всё понимает.

Мы простояли больше получаса — идти всё равно было больше не к кому.

Желтицын так и любовался своей пилой, то её покручивая, то себя почёсывая. Потом пилу положил и стал стругать рогатку большим ножом — он был рыболов, ему срочно понадобилась рогатка, для того чтоб удочку удобно приспособить, когда он будет рыбачить.

Весь его вид буквально вопил об одном: а мне плевать, что вы тут стоите и ждёте, я не имею никакого желания замечать вас.

Мне было двадцать семь лет.

Меня три раза сильно били ногами неприятные люди. В детстве дворовые хулиганы несколько раз отнимали у меня мелочь. На меня орали ужасным матом мои командиры. А трудовик в школе дал однажды мне при всех незаслуженный подзатыльник.

Но в случае с Желтицыным я всё равно был унижен так, как не был унижен ни до, ни после этого.

Обозвать его, после того как я в присутствии своей молодой жены тридцать минут простоял у чужого двора, — показалось мне глупым. Крикнуть: «Что ты за мудак!» — зачем? Ведь не полегчает. И что я тогда стоял у двора его, если он такой мудак? К тому же до последней минуты теплилась во мне дурацкая и стыдная надежда, что он сейчас бросит свою рогатку и скажет: «Ну, пойдёмте, ребятки. Что там у вас, машина? Щас посмотрим!»