По ту сторону огня - Ева Вишнева

книгу. Прежде чем повязка ложится мне на глаза, успеваю разглядеть переплет. Витиеватые буквы, напоминающие изображение растения, увиденного в дядином кабинете в ту ужасную ночь. Шипастое, остролистое. Горькое. На обложке надпись, которую я не могу разобрать.

В этот раз повязка плотная, черная. И темнота, которую она приносит – сплошная. Непроглядная. Алан произносит слова. Незнакомые, на другом языке. Я повторяю их про себя, пытаясь запомнить, но тут же забываю.

Заговор, заклинание. В памяти всплывают тысячи историй про колдунов, про старинные обряды, когда шаманы били в бубны и пели песни, а девушки и юноши танцевали вокруг костров; вплетенные в венки ленты трепетали на ветру.

– Иди! – шепчет Фернвальд.

– Куда идти?

– Куда захочешь.

Но с повязкой я ведь слепа, мне нужен проводник или хотя бы трость.

– Иди сама.

И я иду – туда, где, как мне кажется, находится выход. Прочь от этого безумия.

Ветер толкает в спину, шепчет в кронах, но я не знаю его языка, а он не знает моего, поэтому ведет не в комнату, а на улицу. Там колючий холод, а мое платье домашнее, легкое. «Прекрати», – прошу я его. Чужие пальцы касаются узла на затылке, повязка исчезает. Я оказываюсь на запасной лестнице, здесь сквозняк. Алан набрасывает свой пиджак мне на плечи, говорит:

– Я отведу тебя в комнату.

Я проснулась, почувствовав, что стало жарко. Выползла из-под пледа, коснулась прохладного пола голыми стопами, на секунду зажмурилась от удовольствия. А заметив Аврору, смутилась: женщина сидела рядом, в кресле, читала книгу. Боги, и как только я умудрилась заснуть в гостях?

– Вам лучше, Эни?

Я кивнула, извинилась за то, что доставила столько проблем. Аврора, отложив книгу, тщательно меня осмотрела, потрогала лоб, а затем вдруг взяла меня за руки, закружила по комнате:

– Раз вам лучше, давайте выбирать платья и маски! Ах, это такое удовольствие – наряжаться! Покружитесь-ка!

Я выполнила просьбу, юбка надулась куполом.

– У вас хорошая фигура. Мне кажется, синий цвет вам подойдет… Но, насколько я поняла, вы предпочитаете серый и бежевый?

Серый и бежевый. Ткани таких цветов продавались в Алерте. Был еще болотно-зеленый, но он мне не нравился.

– Не то чтобы предпочитаю… Просто мама сшила мне эти платья, – тихо сказала я.

Фернвальд давал мне деньги; хватило бы на наряды не хуже, чем у Авроры. Но в магазинах я была редкой гостьей, продолжала носить сшитую мамой одежду.

У нее не получались изящные стежки и воздушные оборки, которые были в моде и которыми Лилия любовалась, листая страницы журналов. Моя сестра заказывала наряды из столицы, и они подчеркивали ее красоту, делали ярче и без того яркие глаза. А у меня никогда не получалось выбрать что-то путное, доставленные наряды приходилось перешивать. Более того, примеряя их, я казалась себе подделкой под собственную сестру, неаккуратной, несовершенной. Ей-то все подходило, что ни выбери.

В конце концов мама не выдержала и решила шить мне сама. С тех пор я часто мерзла в одном белье в продуваемой мастерской, где мама снимала мерки, делала пометки на ткани белым мелом.

– Мама, наверное, очень вами гордится. Особенно теперь, когда у вас есть ветер.

– Я ей об этом… не писала. Мне не нравится мой дар.

– Отчего же? – удивилась Аврора.

– Есть ветра, которые поднимают волны и топят корабли. И превращают комнаты людей в музеи, склад печальных воспоминаний. Я говорю о комнате моего брата.

– Эни, думаете, родители не примут ваш дар из-за этой трагедии? – Аврора осторожно подбирала слова, словно пробовала их на вкус.

Она не хотела обидеть. Не знала, что случилось в Алерте несколько лет назад. Да и как она могла узнать? Неужели от Фернвальда, который забыл дорогу домой? Тем не менее ее фраза вызвала раздражение. Поморщившись, я сказала, роняя слова, будто камни:

– Мой брат Рейнар с детства был одержим морем. Но судно, на котором он работал, потерпело крушение. Точнее, просто исчезло, обломков не нашли. Был сильный шторм. Рейнара объявили пропавшим без вести; родители уже не надеются, что он вернется. Но я чувствую: брат еще жив.

Шторм, высокие волны и ветер, выкидывающий моряков за борт. Наверняка родители не свяжут мой дар и пропажу судна Рейнара одной нитью. Но я связала, и этого оказалось достаточно.

– В детстве я свой дар ненавидела, – вдруг усмехнулась Аврора. – Из-за него меня считали странной. Тогда моя семья жила бедно, на окраине столицы, рядом с неблагополучными кварталами. По ночам я часто просыпалась из-за лая бродячих собак, а утром бежала на учебу со всех ног, боясь столкнуться с беспризорниками. Отец хотел выгодно выдать меня замуж, начал постоянно устраивать знакомства, едва мне стукнуло четырнадцать. Но выгодные партии срывались… Некоторые не хотели ждать несколько лет, пока я достигну брачного возраста. Другие…

Аврора громко рассмеялась, даже слезы на глазах выступили.

– Другие чувствовали омерзение, стоило мне обернуться змеей. Сбегали из дома, сверкая пятками. Родителям я врала, что сильно волнуюсь и превращение происходит не по моей воле. Но на самом деле делала это специально. Женихи мне не нравились, да и не хотелось становиться жертвенным ягненком.

– Вы тогда познакомились с дядей? – осторожно спросила я. – Еще в детстве?

– Верно. Однажды мне в руки попалась газета со статьей об открытии академии. Я тут же собралась и поехала туда. Оказалось, что номер был старым, и отбор уже прошел. С этим я смириться не смогла. За несколько дней выяснила, кто за что отвечает, к кому обращаться. Встретилась с Фернвальдом, подкараулив его у входа, заставила выслушать меня, посмотреть, как оборачиваюсь. Взять если не в ученицы, то в помощницы, да хоть в посудомойки.

Аврора помолчала, улыбаясь воспоминаниям. Затем продолжила:

– Я люблю и уважаю вашего дядю. Если бы не он, ничего хорошего в моей жизни не случилось бы. Учась в академии, я встретила будущего мужа, поправила положение, навсегда распрощалась с домом в бедных кварталах. А еще обрела настоящих друзей.

– Там вы встретили Алана? – Я затаила дыхание, ожидая ответа. Их отношения с Авророй до сих пор смущали меня, вызывали интерес.

– Нет, мы с детства общались. Так уж получилось, что мы с Аланом оказались слишком похожи: оба тяготились своим положением. Остальные дети нас часто дразнили, ни в какую не принимали в свой круг. Наверное, были по-своему правы – все же мы сильно выделялись. Мы не умели быть беспечными и чаще всего обсуждали амбициозные планы вместо игр. Долгое время мы с Аланом только и были друг у друга. Разница в пять лет не мешала, часто я