По ту сторону огня - Ева Вишнева

лицо, ее слезы поднимаются на поверхность и превращаются в лед. Каждую зиму замерзает приток.

А старые рыбаки все жалуются, что мелеет река.

В последний осенний рассвет бог Ларсис отправляется на охоту. Только в этот день его пленница Эйле может покинуть опостылевшие чертоги в лесной чаще.

В первый день зимы Ларсис отправляется на поиски Эйле. Это стало традицией. Бог говорит свите: мол, специально позволил пленнице сбежать. Смеется: «Надеюсь, эта охота будет забавнее прошлой». И хвастает, что до захода солнца отыщет Эйле.

У Ларсиса есть только день, чтобы вернуть пленницу. Ведь в его чертогах нет времени. И уже много веков прошло с тех пор, как бог похитил юную принцессу с брачного ложа и заточил в своих владениях, где год превращается в день и не оставляет седины на висках.

Но Эйле этого не знает. Кажется ей, что где-то там, далеко, все еще ждут родители и муж. Но даже страны ее нет больше на картах, а язык, на котором она говорит, забыли. Не знает принцесса и того, что в обычном мире магия божественных чертогов продлит ее юность всего на один день. А потом время отыграется с лихвой, и девушка умрет, прахом рассыплется по земле.

Ларсис ищет сбежавшую пленницу. Чей облик приняла она, чтобы скрыться?

Вон сгорбилась древняя старуха. Привалилась к колонне, вытянула дрожащую руку и впивается в прохожих жадным взглядом. Может, у нее глаза Эйле.

А вот куртизанка. Укуталась в рваные одежды, прячет под тканью гнойные нарывы. Вдруг у нее голос Эйле.

А у молодой исхудавшей девушки, которая смотрит на улицу из окна спальни и что-то шепчет бескровными губами, роскошные волосы. Такие же, как у Эйле… Узнает ли Ларсис ее в этом году, не потеряет ли?

Он хвастает перед свитой, что быстро поймает беглянку. Свита слушает и молчит: знают доблестные спутники бога, что в последний день осени Ларсис собственноручно отпирает замки и открывает ворота, а всю стражу забирает на охоту.

Помнят они, что жених принцессы не ведал жалости, убил собственного отца и посадил в темницу сестру. Родители знали об этом, и все равно отдали дочь замуж ради выгодного союза.

Понимает свита, что Ларсис никогда не откроет Эйле эту горькую правду.

Обо всем знает свита.

Знает, но молчит.

Я перечитывала эту легенду вслух, Алан внимательно слушал, в его обращенных к камину глазах плясали отблески пламени. «Большая книга легенд» приятно грела мне колени. За окном небо раздирали молнии, хлестал дождь. Мы с Аланом радовались, что защищены от бушующей ночи теплыми стенами поместья.

– Какая глупая легенда. И глупая Эйле. Неужели не ясно, что именно Ларсис отмыкает замки? – Алан подул на горячий чай. – А почему он ей обо всем не рассказал? Нелогично.

– Ларсис любит Эйле, но для нее он как был похитителем и насильником, так и остался, – я пожала плечами. – Надежда на возвращение домой – все, что у нее есть. Это единственное, за что она держится. Правда разобьет Эйле сердце, и Ларсис об этом знает, поэтому мирится с ролью злодея.

Алан хмыкнул и посмотрел на меня так, как обычно смотрят на маленьких детей, когда те говорят глупости.

– Значит, чтобы не разбить ее сердце, он разбивает свое. Допустим. Но тогда, скажи на милость, почему Ларсис позволяет ей сбежать? Ведь Эйле умрет, если он не найдет ее вовремя.

– Ну… – я задумалась. Алан ошибался, это я знала твердо. Но объяснить, в чем именно заключалась ошибка, не могла.

– Какая глупая легенда.

Я хотела возмутиться, встать на защиту любимой с детства истории, но тут в комнату вошел Фернвальд. По спине пробежал холодок, слова умерли, не успев сорваться с языка. «С каких пор я стала бояться дядю?..»

Резкий незнакомый запах – будто въедается в кожу. Мягкость полупрозрачной повязки на глазах. Ощущение, будто лишилась опоры и вот-вот упаду. Дядин голос: монотонный, убаюкивающий, вытесняющийся шумом и свистом. Бьющий в лицо ветер; грязь, пыль – в глаза. Погасшие свечи, разбитые окна. Черные буквы на белой бумаге, слова-цепочки.

– Вы, Алан, все-таки еще слишком юны, раз не понимаете такие очевидные вещи, – покачал головой Фернвальд. – Мальчишка.

– А вы сами-то понимаете?

Затянутые в перчатки руки – перед моими глазами. Приказ: «Глотай!» Горечь на языке, в горле, слезы на глазах. Выкрик-рыдание: «Не хочу!» Дядя качает головой, на лице странное выражение. Не сочувствие и даже не жалость. Любопытство. «А теперь…»

– Отмыкая замки и отводя стражу, Ларсис надеется, что в этот раз Эйле не сбежит.

Алан хмыкнул:

– И какой в этом смысл?..

Историю о Ларсисе и Эйле начинают активно вспоминать и пересказывать в конце осени, когда в воздухе появляется неуловимый запах приближающихся холодов. Люди обсуждают не только легенду, но и предстоящий бал-маскарад, который традиционно устраивается в первый день зимы.

Бал-маскарад – традиция, дошедшая до нас сквозь бездну поколений. Многие называют этот праздник днем признаний в любви – конечно, легенда при этом искажается. Ведь сбежавшая из чертогов бога девушка делает все, чтобы ее не нашли. Люди же надеются, что их узнают под масками. А некоторые Эйле и вовсе приходят на бал лишь затем, чтобы какой-нибудь Ларсис поскорее взял их в плен…

Какая пошлость. Я однажды сказала об этом Лилии, но она лишь покрутила пальцем у виска и отчего-то покраснела.

В столице бал-маскарад, наверное, намного зрелищнее, чем в нашем северном городке, в Алерте. В газетах вчера писали, что в этом году королевская семья откроет для гостей свои двери и что бал посетит принц из соседней страны. У магазинов с нарядами и тканями ажиотаж, украшения расходятся за полдня. Эйле всех возрастов тщательно продумывают наряды, Ларсисы от них не отстают.

– Вы уже выбрали наряд, Эни? – спросил Фернвальд.

Я промолчала, растерявшись.

– О, так это тайна? Уверяю, я никому не скажу. Тем более что не мне быть вашим Ларсисом.

Фернвальд подмигнул Алану. Я смутилась, отвела взгляд. Вспомнила свой первый и последний бал несколько лет назад: духоту, шум, пестроту. Тесный корсет, сдавивший грудь, слишком длинную юбку, в которой путались ноги. Пронзительный восторг Лилии на обратном пути – тогда как мне хотелось закрыть глаза и провалиться в сон. Недовольство родителей – потому что отказалась танцевать с навязчивым, обильно потеющим господином.

После этого я оставалась дома, с моей ласковой Вэйной, которую не брали на бал из-за слабого здоровья.

– Я не пойду.

– Почему? – удивился Алан.

Я сказала, что не люблю шумные мероприятия, однако Фернвальд будто не услышал моих слов.

– Милая, вы должны восполнить