По ту сторону огня - Ева Вишнева

все, чего не получили в Алерте, – воскликнул дядя. – Там ведь скука смертная, каждый день повторяет предыдущий. Я, признаюсь, считал, что столичная жизнь быстро захлестнет вас. Как же я ошибался! Вы больше похожи на Алана, не стремитесь окружить себя людьми. Скажите, Эни, вам не нравится в столице?

«Мне не нравитесь вы» – хотела бы я ответить так. Хотела бы я иметь больше смелости и прямо спросить, что за настойки дядя в меня вливает, почему от них становится так плохо. Почему я мерзну, хотя все вокруг твердят, что осень в этом году выдалась необычайно теплой, и только частые дожди портят картину. Впрочем, я знаю, почему это происходит. Я видела – в его записной книжке и в глазах, где не было жалости.

Иногда, оставшись одна, я думала, что надо бы собрать вещи и уехать домой. Но ждут ли меня там? Письма от родителей приходили сухие и короткие, почти официальные. И у меня рука не поднималась написать в ответ, что мне плохо и хочется назад.

Мои ответы тоже получались сухими, в них было все на свете, кроме самого важного. В них не было превратившейся в змею Авроры, не было мальчика, показавшего мне мой страх. Не было настоек и упражнений Фернвальда и не было ветра. Ни слова о том, что дар, столь долгожданный, меня пугает, что я его совершенно не чувствую, не могу научиться управлять.

Слова сами сорвались с языка:

– Столица меня пугает.

Фернвальд рассмеялся:

– Всего три месяца прошло, Эни. Одна-единственная осень. Когда выпадет снег, здесь будет сказочно. Улицы украсят фонарями и гирляндами. А весной пройдет фестиваль цветов – это точно придется вам по вкусу.

«Если смогу дожить до весны», – отстраненно подумала я.

Внезапно Алан громко стукнул чашкой о стол, привлекая к себе внимание. Сказал:

– Необязательно мучиться на балу всю ночь. Поболтаем со знакомыми, если кого-нибудь из них узнаем, станцуем пару раз и сбежим, – помолчав немного, Алан добавил: – Эвга, дочь Его Величества, будет открывать бал. На это стоит посмотреть.

– О, да! Девочка готовится днями и ночами, – усмехнулся Фернвальд.

И я сдалась. Не из-за дочери короля, нет. Согласилась, только чтобы меня оставили в покое.

На следующее утро выспаться мне не дали. Говорливая Магда разбудила ни свет ни заря: раздвинув шторы, она впустила в комнату солнце. Заставила поесть, проводила до экипажа, где обнаружился заспанный Алан.

– К чему такая спешка? – спросила я, зевая. – Новые артефакты завезли?

Алан пожал плечами, помог забраться в карету. Выглянув в окно, я усмехнулась: мы опять ехали по длинной дороге, через парк. Покосилась на Алана – неужели не стыдно? Могли бы еще немного поспать.

К моему удивлению, карета замедлила ход, затем и вовсе остановилась у ворот, украшенных коваными золочеными розами.

Алан пояснил:

– Сегодняшний день ты проведешь с Авророй. Она поможет выбрать наряд для бала. Поболтаете о всяких женских штучках.

– Это Фернвальд попросил ее побыть моей нянькой?

Алан пожал плечами: дескать, не знаю, да и какое мне до этого дело. Я прикрыла глаза, попыталась почувствовать ветер, призвать его. Хотелось хлестнуть Алана ледяным потоком – за это его отстраненное, равнодушное выражение.

Но ветер не приходил.

Я приподняла веки и встретилась с любопытным взглядом Алана:

– Не получилось? – уточнил он язвительно, угадав мои намерения.

– К сожалению.

– Да ладно тебе, не злись на Фернвальда. Он очень старается.

Я хотела ответить кое-что едкое, но сдержалась. Выскочила из кареты, рванула на себя ручку.

Увидев меня, Аврора разулыбалась, мы обменялись любезностями, из которых я узнала, что малышка Эдит отправилась на выездное занятие. Затем Аврора провела меня в гостиную, приказала подать чай.

– Боги, как здесь душно. Милая, – крикнула она удаляющейся девушке-прислуге. – Откройте, пожалуйста, окно.

– Душно? А я с самого утра мерзну… – пробормотала я, поежившись.

– Мерзнете?.. – Аврора приподняла светлые брови, затем цепко схватила мое запястье, нащупала пульс. Мне захотелось выдернуть руку: перед глазами так и стояла блестящая змеиная чешуя. Посчитав удары сердца, Аврора положила прохладную ладонь мне на лоб. – Да у вас, кажется, небольшой жар!

Последнее слово потонуло в шуме. Я перевела взгляд за окно. Сильный ветер гнул верхушки садовых деревьев, шумел сквозь открытую форточку.

Аврора ловко укутала меня в плед, поставила градусник.

– В это время года всегда так, – пробормотала она, сосредоточенно натирая мне виски какой-то остро пахнущей мазью. – Эдит тоже температурила, недавно выздоровела.

В отличие от вечера с фонарями, сегодня Аврора выглядела сдержанной, серьезной.

– Выпейте, – она протянула мне кружку. Напиток оказался приторным, медово-мятным, совсем не похожим на горькие дядины настойки. – Это лекарство от простуды. Из старых запасов, позже я для вас еще приготовлю.

– Не стоит, – смущенно пробормотала я.

Аврора улыбнулась:

– Мне это в удовольствие. Вы, может быть, не знаете, но я училась медицине. После рождения Эдит пришлось отойти от практики, но мелкие заказы выполняю. Даже ваш дядя, представьте, иногда обращается за помощью… – она вдруг замолчала, отвела взгляд. – Эни, я хотела бы попросить прощения за тот случай. Алан рассказал, что вы, оказывается, сильно боитесь змей. Если бы я знала раньше…

Голос Авроры успокаивал. Я почему-то вспомнила, как мама пела нам с Лилией колыбельную, когда мы были маленькими. Плавный, тягучий напев тек по воздуху словно патока, казалось, обволакивал от макушки до кончиков пальцев.

Я вдруг поняла, почему людей так влечет к этой голубоглазой женщине: Аврора была такой же, как та колыбельная: мягкой, теплой. Она пахла чем-то родным, знакомым и близким, чем-то, что вызывало ностальгию.

Теперь было трудно поверить, что недавно я злилась на эту женщину.

Неверно расценив мое молчание, Аврора тяжело вздохнула, а после воскликнула искусственно веселым голосом:

– Кажется, будет ураган! Вы ведь знакомы с ветром, Энрике? Пожалуйста, скажите ему, негоднику, чтобы обошел стороной мой сад. Мне жаль молодые деревья с тонкими стволами.

– Я еще не умею им управлять. Простите.

– Я пошутила. А окно, пожалуй, стоит закрыть.

Хлопнула форточка. Гул ветра, забившегося между рамами, гоняющего пыль по улицам, отдалился, вытеснился тишиной.

Я вдруг подумала об Алане. Как у него дела? Наверное, уже подъехал к академии. Сгорбился над очередным артефактом, грызет кончик карандаша – вредная привычка, но ему идет. Отметив новое свойство, начинает торопливо говорить, проглатывая окончания слов. Говорит, говорит, а потом спохватывается: некому записать.

Нет, скорее всего, Алан молчит. Раньше, до меня, он прекрасно справлялся в одиночку. Его почерк небрежен, но понятен, а разбить информацию по нужным графам – несложная задача…

– Алан, помогите мне, – Фернвальд протягивает ассистенту