Изгнанники Зеннона - Алина Брюс

Олеа нерешительно помедлил и бросил на меня смущенный взгляд:

– Есть еще одно… не сказать – правило, скорее вынужденная мера. Мы… не вступаем в отношения. У нас нет ни одного теадарита, а в нужных травах никто не разбирается… – Он умолк, наблюдая за моей реакцией.

Я надеялась, что в тени было не очень заметно, как вспыхнуло мое лицо. В Зенноне, где после закрытия Врат все третьи и последующие дети стали облагаться налогом, теадарит стал очень востребован – он не давал женщине забеременеть.

Олеа вздохнул:

– Здесь не место для детей.

Я вздрогнула, представив, каково это – рожать и воспитывать детей в изгнании, в постоянном страхе перед Тенями. Хуже ничего не придумаешь. Олеа прав: здесь детям не место.

Через пару минут мы вышли из перелеска к еще одной деревянной изгороди. Чуть впереди шумела речка, а за ней, слева, из-за глухого забора выглядывали два кирпичных здания: большой двухэтажный дом и маленький гостевой, – а также несколько хозяйственных построек. Дальше виднелись фруктовые деревья, а справа от них тянулись загоны для скота.

С востока из-за перелеска выныривала дорога, которую упоминал Олеа, – она пересекала речку по неширокому каменному мосту, вероятно, из простого лассника, и подходила к кованым воротам. Настоящее убежище, не сравнить с постоялым двором.

Вопреки моим ожиданиям, Олеа повел меня не к каменному мосту, а напрямик – там речка сужалась и через нее был перекинут простой деревянный мостик без перил. Мне живо вспомнились Сады Деи. Юноша, заметив мое волнение, без слов подал руку и, как ребенка, перевел на другой берег.

Когда мы направились к воротам, на меня накатила такая усталость, словно все силы остались позади, а тело внезапно отяжелело. Мне захотелось лечь прямо в мокрую от росы траву, но, стиснув зубы, я проследовала за Олеа вдоль кирпичного забора, покрытого густо разросшимся плющом. У меня даже не хватило сил удивиться, что решетчатые ворота сковали из дорогого арганита, которому была не страшна ржавчина.

Перед тем как пропустить меня вперед, Олеа вздохнул:

– Не суди строго. У нас не было времени навести порядок – все силы уходят на то, чтобы добывать еду.

Я собиралась сказать, что порядок – последнее, что меня сейчас беспокоит, но, войдя во двор, в замешательстве остановилась. Широкое пространство двора заросло сорняками и было завалено кучами мусора: покореженными тележками и сломанными ящиками, обрывками ткани и пустыми винными бутылками. Всё было старым, выцветшим, побитым дождями.

Неужели это хозяева, бежавшие от Теней, оставили свой дом в таком виде?

Олеа грустно огляделся:

– Это всё из-за торговых караванов. После появления Теней, если в постоялых дворах не хватало места, они занимали ближайшие дома. Спрашивать разрешения всё равно было не у кого. Конечно, с каждым караваном путешествовали Каратели, чтобы предотвратить мародерство, но, как видишь, это не мешало торговцам вести себя как свиньи.

Олеа первым зашагал по подъездной дорожке из голубиного камня к большому дому, стены которого тоже поросли плющом. Едва юноша поднялся на крыльцо, как входная дверь распахнулась и на пороге показалась худощавая светловолосая девушка чуть старше меня, которая, заломив руки, воскликнула:

– Олеа! Слава Зеннону! Мы начали волноваться! – Заметив меня, она округлила глаза. – А это кто?..

– Наша гостья. Тарина, давай зайдем внутрь, время поджимает.

Девушка молча попятилась, пропуская нас в дом. Из узкой передней мы прошли в полутемный коридор, где пахло пылью и плесенью. Олеа открыл дверь справа, ведущую, судя по видневшимся книжным стеллажам и массивному столу, в кабинет.

– Тарина, пожалуйста, проводи Виру в гостиную и познакомь с остальными, а я займусь щитом.

Без своего проводника я сразу же почувствовала себя неуютно. Даже в полумраке было видно, что у Тарины тоже нет татуировки на шее, но в отличие от меня она была в простом чистом платье, а в отросшие светлые волосы вплела голубую ленту под цвет глаз. Я же была в грубых штанах, мокрых от росы и испачканных сажей и пеплом, короткие волосы торчали во все стороны, а лицо горело от целого дня на солнце. К моему облегчению, Тарина ничего не стала говорить про мою внешность, просто улыбнулась:

– Пойдем, – и провела меня в дверь напротив.

Гостиная оказалась просторной комнатой с большим камином. Тарина двинулась к другой закрытой двери, за которой раздавались голоса, а я отвернулась, рассматривая обстановку.

Судя по медным светильникам и изящной мебели, хозяева дома были людьми, желавшими произвести хорошее впечатление. Возможно, в прежние времена я бы нашла эту обстановку уютной, но теперь всё приобрело жалкий вид и внушало мне тревогу: и протертый ковер, и порванная обивка кресел и дивана, и грязные окна с облупившейся краской. Словно всё говорило: здесь больше не место для живых.

Я едва не подскочила, когда сзади раздался громкий грубый голос, вульгарно растягивающий гласные:

– Ты уверена, что это не мальчишка?

Обернувшись, я столкнулась взглядом с черноволосой девушкой, которая, скрестив руки на полной груди, рассматривала меня с ног до головы. Ее глаза остановились на моей шее, и она сердито сощурилась:

– Почему у тебя нет нашего знака?

Из-за ее спины вышел юноша с насмешливым выражением лица, примерно возраста Олеа, и молодая женщина, темноволосая и темноглазая, в черном платье. Тарина неловко замерла у двери, словно не зная, куда себя деть. У всех, кроме нее, на шее были татуировки с псом.

На мгновение я почувствовала себя так же, как на допросе перед Карателем. Черноволосая девушка излучала такую враждебность, что я испугалась, не зная, какой ответ ее устроит. Что-то мне подсказывало, что мои расплывчатые слова о последней надежде, которым внял Олеа, для нее окажутся пустым звуком.

Но ведь Олеа – их вождь, и он решил меня принять.

Стараясь, чтобы голос прозвучал доброжелательно, я сказала:

– Возможно, я недостойна такой чести, но Олеа всё же предоставил мне второй шанс.

Юноша прыснул, Тарина захлопала глазами, молодая женщина, прислонившаяся к стене, слегка усмехнулась, а черноволосая замерла, раскрыв рот, – так что мне стало неловко и я отвела взгляд.

– Нет, вы это слышали? – загремела девушка, придя в себя. – Ты кого из себя воображаешь, а, цыплячья грудка?

Цыплячья грудка? Если бы не Неллина муштра, я бы уставилась на черноволосую в самой неподобающей манере.

Краем глаза я заметила за окном свечение щита и едва не вздохнула от облегчения. Олеа скоро придет и вызволит меня.

Юноша похлопал черноволосую по плечу:

– Да ладно тебе. У девчушки и так нелегкий денек выдался.

Та бросила на него подозрительный взгляд.

– Чего