Сборник эссе - австрийская экономическая теория и идеал свободы - Фридрих Хайек

Но лучше всего его великий дар учителя раскрывался на семинарах, которые собирали узкий круг наиболее развитых студентов, а также тех, кто уже давно защитил свои докторские диссертации. Иногда при обсуждении практических вопросов семинар уподоблялся парламентским слушаниям, и один из участников должен был выступать pro, а другой -- contra. Однако чаще основой долгих дискуссий был тщательно подготовленный одним из слушателей доклад. Как правило, Менгер предоставлял дискутировать студентам, но зато он с бесконечным терпением помогал им готовить выступления. Мало того, что он предоставил в полное пользование студентам свою библиотеку, и даже покупал для них особенно нужные книги, но он по много раз прочитывал с ними рукопись, обсуждая не только главную тему ее, но даже "обучая их приемам красноречия и технике дыхания" [см. Viktor Gratz, "Carl Menger", Neues Wiener Tagblatt, February 17, 1921].

Новичкам поначалу бывало нелегко установить близкие отношения с Менгером. Но как только тот обнаруживал в студенте особый талант и включал его в избранный круг участников семинара, он начинал, не жалея сил, помогать студенту в работе. Общение с участниками семинара не ограничивалось академическими дискуссиями. Он часто приглашал семинар на воскресные поездки за город, либо брал отдельных студентов на рыбалку. Рыбалка явно была единственным его развлечением. Но и сюда, как во все, что делал, он вносил дух науки, пытаясь овладеть каждым приемом ловли и быть в курсе литературы о рыбалке.

Было бы трудно вообразить Менгера страстно увлеченным чем-либо, что так или иначе не было связано с господствующим делом его жизни, с изучением экономической теории. Но было и еще одно дело, которому он отдавался столь же полно: собирание и сохранение библиотеки. Экономический раздел этой библиотеки должен быть отнесен к трем или четырем лучшим собраниям, когда-либо принадлежавшим частному лицу. [В статье в International Encyclopedia of the Social Sciences Хайек пишет, что в 1911 году Менгер оценивал величину библиотеки примерно в 25 тыс. томов. -- амер. изд.] Но помимо экономических книг, там были почти столь же богатые коллекции этнографической и философской литературы. После его смерти большая часть этой библиотеки, включая весь экономический раздел, отправилась в Японию, и сейчас сохраняется как отдельное собрание в библиотеке школы экономической теории в Токио (теперь университет Хитоцубаши). Только в экономическом разделе опубликованного каталога насчитывается более 20 тыс. наименований. [Включающие несколько портретов Менгера Katalog der Carl Menger-Bibliothek in der Handelsuniversitat Tokyo, Erster Teil, Sozialwissenchaften (Tokyo: Bibliothek der Handelsuniversitat, 1926), и Katalog der Carl Menger-Bibliothek in der Hitotsubashi Universitat, vol. 2 (Tokyo: Bibliothek der Hitotsubashi University, 1955). Профессор Emil Kauder в двух эссе "Menger and his Library", в Economic Review, Hitotsubashi University, vol. 10, 1959, и "Aus Mengers nachgelassenen Papieren", в Weltwirtschaftliches Archiv, vol. 89, 1962, анализирует рукописные заметки на полях некоторых книг из Менгеровской библиотеки, бросающие некоторый свет на развитие ряда его идей.С его помощью библиотека университета Хитоцубаши в 1961 и 1963 годах мимеографировала малотиражное издание заметок к двум томам под следующими названиями: "Carl Mengers Zusatze zu Grubsatze der Volkwirtschaftlehre", и ?Carl Mengers erster Entwurf zu seinem Hauptwerk "Grundcatze", geschrieben als Anmerkungen zu den "Grundsatzen der Volkwirtschaftslehre" von Karl Heinrich Rau?.В статье в International Encyclopedia of the Social Sciences Хайек пишет об этих примечаниях: "Недавняя 1963 публикация примечаний от 1870 года к книге Рау дает основание для вывода, что Менгер развил свою теорию ценностей анализируя именно это изложение классической доктрины. В немецкой и французской экономической литературе начала века Менгер должен был найти изобилие материала для построения развитого анализа с позиций полезности. (В английской литературе традиция анализа с позиций полезности сохранилась не столь хорошо.) Сейчас появились основания считать, что среди доступных ему книг была также работа австрийского экономиста Joseph Kudler, Die Grundlehren der Volkwirtschaft (Vienna: Braumuller & Seidel, 1846). Среди его источников скорее всего не было книги автора, который является наиболее тесным его предшественником -- Gossen, Entwicklung der Gesetze des menschlichen Verkehrs (Braunschweig: Bieweg, 1854). О Госсене см. главу 15 F.A.Hayek, The Trend of Economic Thinking, op. cit. -- амер. изд.]

Менгеру не дано было достичь цели своих последних лет и закончить большой трактат, который должен был увенчать его труды. Но его должно было радовать созерцание того, как его прежние свершения дают богатейший урожай, и он до конца сохранил сильное и неослабевающее чувство к выбранному объекту исследований. Человек, который мог сказать, как это передают про Менгера, что если бы у него было семь сыновей, все они занимались бы экономической теорией, был, должно быть, необычайно счастлив в своей работе. Множество незаурядных экономистов, которые считали честью называть его своим наставником, свидетельствуют о наличии у него великого дара порождать подобный энтузиазм в учениках.

------------------------------------------------------------------------------

Приложение: Место Grundsatze Менгера в истории экономической мысли [Опубликовано в J.R. Hicks and W. Weber, eds., Carl Menger and the Austrian School of Economics,op. cit., pp. 1--14, и переиздано как глава 17 в Hayek, New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas (Chicago: University of Chicago Press; London: Routledge & Kegan Paul, 1978). В сокращенном виде опубликовано также на немецком как "Die Stellung von Mengers 'Grundsatzen' in der Geschichte der Volkwirtschaftslehre", Seitschrift fur Nationalokonomie, vol. 32, no. 2, 1972, pp. 3--9. -- амер. изд.]

Grundsatze появилась в 1871 году, всего лишь через 95 лет после публикации Богатства народов, всего через 44 года после выхода в свет Принципов Рикардо, и через каких-то 23 года после того, как Джон Стюарт Милль предложил свою трактовку классической экономической теории. Эти интервалы нужно бы постоянно помнить, чтобы не слишком гордиться состоянием современной экономической теории (100 лет спустя), которой следовало бы достичь большего, чем она достигла. В конце этого столетия, правда, произошла другая революция, которая сместила интерес к тем аспектам экономического анализа, которым уделяли немного внимания в начале века, в период наибольшего воздействия работ Менгера. И все-таки в долгосрочной перспективе "микроэкономическая" стадия, которая многим обязана Менгеру, оказалась достаточно длительной. Она заняла более четверти тех без малого двух столетий, которые истекли со времени Адама Смита.

Чтобы правильно понять Менгера, важно верно оценить достигнутое до него. Ошибка думать о предшествующем периоде 1820-1870 гг. как о времени простого господства Рикардианской ортодоксии. По крайней мере первое после-рикардианское поколение выдвинуло множество новых идей. После того, как концепция предельной полезности создала основу для объединения, позднейшие поколения смогли создавать подробную и последовательную теорию, используя те инструменты анализа, которые были накоплены как в рамках классической традиции, завершившейся грандиозным синтезом Джона Стюарта Милля, так и, в особенности, вне ее. Если и был период господства квази-рикардианской ортодоксии, то скорее уж после убедительнейшей переформулировки ее Джоном Стюартом Миллем. Но даже его Принципы содержат важные новшества, идущие далеко за пределы достигнутого Рикардо. И уже до публикации этой работы существовали важнейшие результаты, которые Милль не включил в свой синтез. Были ведь не только Курно, Тюнен и Лонгфилд с их ключевыми работами по теории цен и предельной проиводительности, но и ряд других важных работ по анализу спроса и предложения, не говоря уже о тех предшественниках анализа с позиций предельной полезности, которые в свое время не были замечены, и были признаны только позднее, как Ллойд, Дюпюи и Госсен. Таким образом, в наличии была большая часть того материала, который почти неизбежно кто-нибудь рано или поздно использовал бы для пересоздания всей экономической теории -- как это сделал в конце концов Альфред Маршалл, и, может быть, даже отсутствие маржиналистской революции не сильно сказалось бы на конечном результате его работы.

Очень возможно, что именно явный возврат Милля в области теории ценности на позиции Рикардо во многом предопределил то, что реакция против классической экономической теории приняла ту самую форму, в которой мы ее знаем -- что почти одновременно Уильям Стенли Джевонс в Англии, Карл Менгер в Вене и Леон Вальрас в Лозанне положили в основу своих систем субъективное оценивание благ индивидуумом. На самом деле теории ценности Менгера и Вальраса далеко не в такой степени порождены реакцией против Милля, как в случае Джевонса. Но то, что так отчетливо проявилось у Милля, то отсутствие общей теории ценности, которая бы определяла единый принцип формирования всех цен, не в меньшей степени было свойственно системам и учебникам по экономической теории, которые были в ходу на континенте. Хотя во многих из них анализ факторов, участвующих в формировании тех или иных цен, отличался гораздо большей проницательностью, у всех у них отсутствовала общая теория, которая бы объединяла все возможное разнообразие ситуаций. Уже входил в пользование аппарат кривых спроса и предложения; может быть, стоит отметить, что в немецком учебнике Карла Хейнриха Рау, который был тщательно проштудирован Менгером в период написания своей Grundsatze, в конце приложены диаграммы, использующие эти кривые. Но, в целом, бесспорно, что господствовавшие теории предлагали совершенно разные объяснения механизма формирования цен на прирастающие (augmentable) и неприрастающие блага; и в случае первых цены продуктов объяснялись через издержки производства, т.е. через цены используемых факторов, но адекватного объяснения этих цен просто не существовало. Едва ли кого-либо могла удовлетворить такого рода теория. Вообще-то говоря, нелегко понять, как случилось, что Джон Стюарт Милль, ученый, обладавший проницательностью и безупречной интеллектуальной честностью, выделил самое слабое и уязвимое звено своей системы, чтобы заявить: "в законах ценности не осталось темных мест, подлежащих прояснению в настоящем или будущем; теория субъекта завершена". [John Stuart Mill, Principles of Political Economy, op. cit., book 3, chapter 1, sec.] Ряду внимательных мыслителей того времени было совершенно ясно, что основание всего здания экономической теории совершенно неудовлетворительно.