Пляски с волками - Александр Александрович Бушков

что между мной и экс-капитаном установился неплохой контакт. Он был словоохотлив, говорил откровенно, в том числе и о том из прошлого, о чем я его не спрашивал – например, о том, что в Германии он занимался как раз разведшколами абвера. В общем, он произвел на меня хорошее впечатление – не вилял, не запирался, не проявлял ни капли враждебности, защищал старого приятеля от тяжелого обвинения. Вот только наша долгая и откровенная беседа ни на шаг не продвинула меня к главной цели – абверовскому архиву и Кольвейсу. Я топтался на том же месте.

«Может, выпустить его?» – подумал я. Вот так взять и выпустить за полнейшей недоказанностью обвинений? Сейчас не девятнадцатый год, когда и в самом деле, что уж там, человека могли прислонить к стенке после такой вот анонимки, в которой вместо абвера фигурировала бы охранка или белогвардейская разведка. Сложные были времена, в чем-то чертовски бесхитростные, незатейливые…

Взять и выпустить, пусть себе и дальше чинит часы, живет со своей Анелей – разумеется, под плотным негласным, круглосуточным наблюдением, которое не позволит ему скрыться. Аноним, кто бы он ни был, вполне вероятно, близко от Бареи. Узнав, что Барею освободили, он, не исключено, предпримет что-то еще, позволившее бы нам вытащить его за ушко да на солнышко и вдумчиво расспросить, откуда он знает майора Кольвейса. Предложить это Радаеву?

Не пойдет. Заранее можно предсказать, что Радаев возразит. Во-первых, нет никакой гарантии, что аноним вынырнет из неизвестности. Во-вторых, для плотного круглосуточного наблюдения понадобится не один человек, а с людьми у нас сейчас запарка, почти все брошены на конкретные операции, гораздо более важные, потому что способны быстро принести конкретные результаты.

Остается одно – ждать Крамера в надежде, что он привезет что-то, способное сдвинуть нас с мертвой точки. Следует ждать его уже сегодня – Петруша звонил по моему поручению в Смоленск, и там ответили, что к утру установилась летная погода…

Товарищ Крамер

– Знакомьтесь, – сказал Радаев. – Капитан Чугунцов – товарищ Крамер. – Он скупо улыбнулся. – Собственно говоря, обер-лейтенант Крамер, краса и гордость абвера, кавалер Железного креста второго класса и парочки медалей. Не выбросили?

– Держу в тумбочке, – тем же полушутливым тоном ответил Крамер, пожимая мне руку.

Рукопожатие у него было крепкое. Здорово походил на настоящего тевтона – светлые волосы, голубые глаза. Постарше меня лет на пять, широкоплечий, крепкий. Логично было бы ожидать, что он прилетит в нашей военной форме (наверняка у него есть офицерское звание), но что интересно, вид у него был совершенно штатский: ношеный, но аккуратный костюм с рубашкой в полосочку, да вдобавок волосы гораздо длиннее, чем полагается и в нашей, и в немецкой армии, мало того, изрядно зарос – еще не борода, но уже не щетина. Чуточку непонятно. Для поездки в Косачи он, возможно, и надел бы ради пущей конспирации цивильный костюмчик… да нет, штатский в коридорах Смерша привлечет гораздо больше внимания, чем офицер. Волосы нестрижены и борода небрита, очень похоже, с тех самых пор, как немцы драпанули, а он остался в Косачах. А кто тогда мог знать, что Смерш займется поисками архива, что Крамеру придется лететь к нам? Нет, не ради нас все затеяно…

Такой его внешний вид имел одно-единственное объяснение: в скором времени ему предстояло уйти к немцам. Под самым что ни на есть благовидным предлогом: долго скрывался где-то (возможно, выйдет в этой самой штатской одежонке), а потом пробрался к «своим». Все это время, естественно, не стригся и не брился. На нашем участке в доброй дюжине мест сплошной линии фронта нет – дремучие леса, обширные болота. Подозрений не вызовет – обычная с окруженцами история.

Человеческая мысль быстрее молнии, и все это пронеслось у меня в голове, пока мы с ним усаживались у стола…

– Ну, приступим, – сказал подполковник Радаев. – Мне безусловно тоже следует послушать. Я приказал, чтобы в ближайшие полчаса меня не отвлекали на текущие дела – разве что случится что-то важное или позвонят сверху. Вам этого времени достаточно, товарищ Крамер?

– Вполне, – сказал тот. – Так вот… С определенного времени жизнь нашей школы сопровождали некоторые странности… – Он улыбнулся. – Я и дальше буду говорить о немцах «наши», а о наших – «советские» или «красные», так уж привык.

Точно, подумал я. Отвыкать от прежних словечек он не хочет именно потому, что возвратится туда, где в ходу как раз такие именно словечки…

– Примерно месяца за два до сдачи немцами Косачей Кольвейс несколько раз ездил в город в штатском, чего никогда прежде не делал. И всегда его сопровождал, тоже в штатском, обер-лейтенант Эрнст Гильферинг, наш главный инструктор стрелкового дела. В некоторых смыслах – очень интересный человечек. Как и Кольвейс, прибалтийский немец из Риги, только гораздо моложе, двадцати четырех лет. Мало того, он, оказалось, окончил гимназию, где директором был как раз Кольвейс. В сороковом тоже репатриировался в рейх и очень быстро оказался в абвере. В школе появился год назад, и они с Кольвейсом встретились очень тепло. Смело можно сказать, что Гильферинг был самым близким к Кольвейсу человеком, в отношениях с другими майор держал известную дистанцию… Зачем они ездили в город в штатском, представления не имею: и к Кольвейсу с расспросами не подкатишься, не будешь выспрашивать начальство о его делах, и расспрашивать Гильферинга не стоило, было бы очень неосмотрительно. Если бы в город он ездил один, возможно, и имело бы смысл попробовать. Скажем, с ухмылочкой поинтересоваться, не роман ли у него с городской красоткой, которая немецкой формы пугается – хотя роман у него был как раз в школе. И посмотреть, что он ответит. Но он всегда сопровождал Кольвейса… Странноватые поездки. Почему в штатском? Единственное, что приходит в голову, – встречи с агентурой. Но абвер в силу специфики работы не нуждался во внутренней агентуре…

– Мы тоже об этом думали, – сказал Радаев.

– Ну вот… Даже если предположить, что у Кольвейса вопреки обычной практике была в Косачах какая-то агентура, решительно непонятно, почему его всякий раз сопровождал Гильферинг. Скорее уж с ним ездил бы гауптман Биндер – он как раз и занимался контрразведывательным обеспечением. Положительно, речь шла о чем-то другом… Теперь о романе Гильферинга в школе. Он крутил роман с одной из курсанток, Татьяной Терех по кличе Эльза – у всех курсантов были клички. Конечно, вряд ли там были пылкие чувства в стиле Ромео и Джульетты, но безусловно это было нечто, к чему лучше всего подходит определение «роман», а