Сюрприз в рыжем портфеле (сборник) - Борис Егоров

Но торжественная встреча Люси не произошла. Получилось всё по-другому.

Люсии поезд запаздывал, а в это время подоспел магнитогорский, и на перроне появились двое взлохмаченных мужчин, которые несли ящик. Ящик был не очень большой, но тащили они его так тяжело, словно в нём лежали свинцовые чушки.

Потом они поставили ящик на скамейку, и один из них пошёл к телефонной будке.

— А тебе не кажется, Орликов, что они похожи на похитителей ценностей из подвалов Госбанка? — сказал Костя,

Боковое стекло у будки было разбито, и мы услышали, как приехавший разговаривал с диспетчером автобазы, просил прислать на станцию машину. Диспетчер отказывала, ссылаясь на то, что сегодня воскресенье и свободных машин нет. Небритый снова умолял её, говорил, что привёз из Магнитогорска скульптуру, сделанную по заказу самого товарища Росомахина. То ли слышно было плохо, то ли слово «скульптура» диспетчеру было не знакомо, поэтому приехавшему из Магнитогорска пришлось несколько раз пояснять: «Скульптура, понимаете? Ну, статуя. Из чугуна. Из нашей руды. Мы уже намаялись таскать её, треклятую… Товарищ Росомахи и приказал, чтобы кровь из носу к приезду гостей она была!»

Диспетчер, наверное, пообещала машину прислать, потому что командированный, перед тем как повесить трубку, сказал: «Хорошо, позвоню ещё раз, назовите тогда номер машины».

Ромашкин поманил меня в сторону и, как «главный оператор», дал распоряжение, которое для меня было и неожиданно: «Найди дежурного милиционера, покажи ему удостоверение дружинника и объясни, что эти люди утянули из музея художественную статую».

Через несколько минут к приехавшим подошёл старшина железнодорожной милиции.

— Оперативный дежурный Морковкин, — представился он. Ваши документы… Так так… В Однотрубном проживаете? Командированы в Магнитогорск с целью обеспечения поставок материалов? Так. А что везёте?

— Материалы везём, — растерянно ответил один из обладателей груза.

Старшина ухватился за ящик, пытаясь его приподнять, но, несмотря на все усилия, оторвать ящик от скамьи ему не удалось.

— Та-а-к… Материалы, говорите? многозначительно произнёс: он. — Документик на материалы есть?

— Нет.

— Тогда ящичек придётся открыть. По сведениям милиции, вы везёте скульптуру, художественную ценность, У нас тут сигнал был: в одном музее пропала…

Обладатели ящика опешили, вопросительно посмотрели друг на друга.

— Ну, ну, быстрей, — поторопил старшина. — Если я ошибаюсь, то отпущу вас немедленно, если скульптура — актик составим…

— Нам актик не страшен, — ответил один из приехавших, беспечно сплюнув и сторону. — Но товарищ Росомахин будет этим очень недоволен…

— Не берите меня на пушку, — предупредил старшина. — У нас своё линейное начальство! Ну-ка, отодвиньте эти зажимы по краям!

Когда отвинтили зажимы и сняли с ящика крышку, старшина и любопытные, что стояли рядом с ним, увидели статую рабочего в комбинезоне и шахтёрской каске.

В руках Кости застрекотала кинокамера, старшина обернулся, недовольно спросил:

— По какому праву снимаете?

— Это мы для вас, — пояснил Ромашкин.

— Ага, понятно: дружинники,

А лесогорский поезд тем временем уже пришёл и ушёл, и Люся, оказывается, сидела и привокзальном скверике, ожидая попутную машину.

— Так, скульптура, выходит? — строго спросил старшина «похитителей музейных экспонатов». — Значит, моя сведения были точными? Зачем пытались ввести в заблуждение представителя власти? Откуда взяли? Если купили — предъявите чек… Чека, конечно, нет… Тогда что ж? Стянули из музея художественную ценность? Вы считаете, если я милиционер, то ничего в этом не понимаю? Факт. Ценность! Да ещё какая: её одному и не поднять. Что молчите? Давайте пройдёмте в дежурку.

Севшие в калошу росомахинские гонцы начали объяснять, что скульптура отлита на Магнитогорском металлургическом комбинате из первой однотрубненекой руды. Но старшина перебил их:

— Постойте крутить. Однотрубненекой руды ещё нет. Не дошли до неё. Вы что думаете? Я местных газет не читаю? Или радио не слушаю? Вот он, репродуктор! Целый день над головой висит. Отвечайте!

Ромашкин кивнул: «Уходим». Мы быстро протолкались через толпу, свернули в сквер и увидели, как Люся Мила пытается перекинуть свой чемодан через борт грузовика.

— А цветы мы забыли на платформе, — спохватился Ромашкин. — Но возвращаться нельзя.

Мы побежали к машине.

6 сентября. Были с Костей в третьем квартале.

Третий квартал — это район общежитий. Если пройти по нему вечером, то по песням, которые доносятся из окон, можно безошибочно определить, откуда приехали сюда люди.

Слышатся раздумчивые украинские песни, протяжные волжские страдания и игривые валдайские напевы. Поют и невесть откуда привезённую чувствительную балладу о безвременной трагической гибели тракториста Коли:

Не хватило Коле керосину,Он поехал в город по бензин.

А из окна дома, где живёт бригада Вали Ткаченко, без конца доносятся частушки. Недавно эту бригаду перебросили с отделки школы на работы в особняке «Берёзовая роща». И вот сегодня, слышу, девчата поют:

Не пошли ребята в школу —Ударяют по футболу.Школы нету. Как же так?Вместо школы,Вместо школыНадо строить особняк.

Много частушек девчата сложили о своём бывшем прорабе Алексее Дементьеве. Дементьев на работе не надрывался, больше грелся на солнышке, дремал или смотрел, как штукатуры трудятся.

На досточках спит Алёша.Может, жёстко, душечка?Я тебе, милёнок мой,Принесу подушечку.

В бригаде были частые простои. Однажды целую неделю почти ничего не делали, а пришли деньги получать — вроде всё в порядке.

Валя, стоявшая у окошка кассы первой, потребовала наряды и, едва увидев их, убедилась: кругом приписки. Прораб «выполнял» план. Тогда Валя сказала: «Я этих денег брать не хочу!» И одиннадцать девчат вслед за ней отказались получать зарплату, потребовали, перерасчёта. На руки получили крохи. Еле на простоквашу хватило.

Но носы но повесили. Светлана, одна из солисток бригады, вечером бойко голосила:

Мы работали с Алёшей,Песни пели — веселились.А пришли к окошку кассы,Подсчитали — прослезились.

Потом прораба за приписки судили, и Надина бригада взяла его на поруки. Так он временно стал в ней тринадцатым.

Теперь в бригаде Ткаченко опять тринадцать, Тринадцатая — Настенька, дочь Актинии. Девчата взяли её тоже на поруки.

А Петровича, Михаева и Актинию после суда «раковая шейка» доставила к специальному бесплацкартному, очень жёсткому железнодорожному вагону…

Но возвращаюсь к «Фитилю».

Сняли на плёнку очередь у крана для умывания (обещал начальник ЖКО поставить дополнительные краны не сдержал слова), сняли, как сушат ребята после дожди спецовки на спинках кроватей: нет сушилок, не соорудили. А ведь дело это несложное: комната с вешалками и в ней электрическая печка.

После третьего квартала пошли делать положительные кадры. Ими, по сценарию Вилли Сапрыкина, начнётся наш «Фитиль».

Панорама карьеров… Шагающие экскаваторы… Новые дома… Телевизионная вышка… Детский сад, играют ребята на площадке… Молодёжь своими силами строит стадион…

А вслед за этими кадрами на экране появится текст, что, мол, всё это хорошо, всё это наша гордость, по, чтобы люди жили лучше и стройка быстрее завершилась, надо стереть тёмные пятна.

Дальше идут разные тяпы и прочие ляпы. Это то, что никакой комиссии Росомахин и росомахинцы не покажут.

Фильм окончится сценами подготовки к приезду комиссии, гостей. Самой последней из них будет, кажется, та, что произошла на вокзале: ящик и в нём подарок гостям — статуя рудокопа, отлитая из руды, которую ещё не добыли.

7 сентября. «Хозяйство» Пантелея тоже на плёнке. На этот раз бдительного сторожа удалось обмануть. На

съёмку дошли двое: Костя и Боярский. Боярский снимал, хотя камеру держал первый раз в жизни, а Костя отвлекал старика. Для Пантелеевой собаки у Кости был припасён сахар.

В общем, Ромашкин и Боярский избежали моей незавидной участи: у них сзади от соли не чешется…

Со съёмки Костя пришёл довольный, даже восторженный. Сказал мне:

— Всё идёт отлично, Орликов!

8 сентября. Случилось непоправимое, даже ужасное!

Узнав через Люсю-Милу, когда будут «удалять» сатирические щиты, я вышел на съёмку. И точно: именно сегодня сдирали карикатуры. Сбивали слова «Не проходите мимо!» и вместо них укрепляли: «За тридцать копеек ты можешь выиграть «Москвич»!»

На других щитах расторопные мужички вешали плакаты: «Дадим сегодня больше, чем накануне!»