Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. - Автор Неизвестен

42 Но стало ясно, что не было счастья владельцу богатства, казны курганной, ибо и воин погиб в сражении, 3060 и страж сокровищ не смог избегнуть возмездия в битве. Не знает смертный урочного часа своей кончины, и все же уходит он, обреченный, из зала для пиршеств, друзей покинув. Так сделал Беовульф, когда решился на бой с драконом, а сам и не ведал, за что он в битве заплатит жизнью: тот клад до скончанья веков заклятьем таким заречен был, [176] что станет смертный, 3070 в грехах погрязнув, молиться идолам и, в цепи ада попав, запятнает себя пороками еще допрежде, чем ступит на это место проклятое, раньше, чем взглянет на это золото! Молвил Виглаф, сын Веохстана: Порой погибает один, но многих та смерть печалит — так и случилось! Наших советов не принял пастырь, [177] мольбы не услышал любимый конунг, 3080 а мы ведь просили не биться с огненным холмохранителем — пускай довека змей дожидался бы в своем подземелье мирокрушения. Но был вождь верен высокому долгу — стяжал сокровища, и страшную цену Судьба взыскала! Я был в пещере, мне посчастливилось в тайник проникнуть (трудна дорога, тропа подземельная), и я, увидев клад сокровенный, нимало не медля, 3090 выбрал из груды бесценной утвари, сколь мог осилить, и возвратился с тяжелой ношей к правителю нашему. Еще дышал он, и в полной памяти, вас перед смертью благословляя, он повелел вам курган насыпать над пеплом, воздвигнуть холм во славу его свершений! Он был из смертных всеземнознатных вождем достойнейшим, покуда властвовал казной и домом! 3100 Теперь нам должно вновь потревожить тайник подземный, в курган проникнув, взглянуть на золото (стезя мне знакома), насытить зрение сиянием клада, игрой камений. И пусть ко времени, когда возвратимся мы, тут будет ложе готово для конунга, одр погребальный, дабы снесли мы вождя могучего туда, где пребудет он, хранимый Богом». И повелел им сын Веохстана, 3110 гордый воитель героям многим, готовить для проводов землевладыки сруб костровый, дрова и место для погребения: «Испепелится, в огне исчезнет муж храброчестный, не раз видавший дожди железные, где стрелы, тучами с тетив слетая, в щиты вонзались, где дрот остреный, копье бодало доспехи в битве!» Тут юный, но мудрый сын Веохстана 3120 верных из воинства вызвал витязей (семеро было смелых ратников, сам же — восьмой) и повел их под своды вражьего логова (смолистый пламенник, факел, высвечивал тропу в потемках), и там не делили они добычу, ибо знали, кому достанется все это золото, клад бездозорный, на разорение обреченный; и, не печалясь о тех богатствах, сокровища вынесли 3130 прочь из пещеры. Тогда же змея, червечудовище, с утеса кинули в море — канул дракон в пучине. Кладь золотую, витые кольца, и старца-конунга свезли на подводе к месту сожжения на Мысе Китовом. 43 Костер погребальный воздвигли ведеры, мужи дружинные, украсив ложе щитами, кольчугами, как завещал им дружиноводитель еще при жизни, — 3140 там возложили на одр возвышенный скорбные слуги старца-конунга; и скоро на скалах вскипело пламя, ратью раздутое; черный взметнулся дым под небо; стонам пожара вторили плачи (ветра не было); кости распались, истлились мышцы, сгорело сердце. Герои-сородичи горе оплакивали, гибель конунга, и некая старица там причитала, [178]3150 простоволосая выла над Беовульфом, плакала старая и погребальную песню пела о том, что страшное время близится — смерть, грабежи и битвы бесславные. Дым от кострища растаял в небе; десять дней насыпали гауты курган высокий над прахом владыки, бугор могильный, заметный издали, морескитальцам знак путеводный. Ограду крепкую 3160 вокруг могильника они воздвигли, из камня стены, мужи искусные. Захоронили в холме сокровища, добычу битвы, витые кольца, и все, что было в пещере драконьей, — вернулось в землю наследие древних, и будет золото лежать под спудом вовек, как и прежде, от смертных скрытое. Вождю воздали последнюю почесть двенадцать всадников высокородных, — 3170 объехав стены с обрядным пением, они простились с умершим конунгом, восславив подвиги и мощь державца и мудромыслие, — так подобает людям, любившим вождя при жизни, хвалить, как прежде, и чтить правителя, когда он покинул юдоль земную! Так поминали гауты мертвого, навек ушедшего ратеначальника, провозглашая: [179] среди владык земных 3180 он был щедрейший, любил народ свой и жаждал славы всевековечной!