Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. - Автор Неизвестен

41 В битве кровавой сшиблись рати — гауты, шведы, народ с народом, смешались в сече необозримой. Тогда с дружиной вождь сокрушенный, старец-воитель бежал, спасаясь, 2950 спешил укрыться в стенах Онгентеов: изведав могущество и доблесть Хигелака, дольше не мог он борьбой испытывать войско вражье, и, не надеясь от морескитальцев спасти казну свою и чад с супругой, он под защиту высокой насыпи ушел в ограду; но следом стяги дружины Хигелака, теснящей шведов, по полю двинулись, рубились Хредлинги [170] на земляных валах, 2960 покуда Онгентеов, седобородый народоправитель, в смертельной схватке не встретил лезвия меча, несущего гнев Эовора. Сперва на владыку напал Вульф Вонрединг, ударил яростный — и кровь державного дружиноводителя седины окрасила, — но старый Скильвинг, не устрашившийся, врагу, как должно, воздал, ответил ударом тяжелым, взмахнул над недругом клинком разящим 2970 воитель-старец — и не поспел герой, потомок Вонреда, щитом прикрыться, как шлем крепчайший располовинился, и он, окровавленный, пал на землю (еще он не был смертью отмечен, но сильно раненный боец был в ярости). Тогда воитель из рати Хигелака, брата увидев, к земле склонившегося, мечом размахнулся и кровлю шлема, щита ограду рассек — тут конунг, 2980 владычный старец, дух испустил, и осталось за ведерами, судьбой хранимыми, поле брани; и подняли Вульфа и раны родича уврачевали. Победный Эовор с Онгентеова, с вождя дружинник, сорвал кольчугу, убор властелина, и шлем, и лезвие меча с рукоятью сложил пред конунгом, за что герою награду Хигелак сулил великую — и выполнил слово: 2990 за труд кровавый правитель гаутов, наследник Хределя, домой возвратившись, взыскал и Вульфа, и Эовора казною богатой — было каждому дано сто тысяч землей и кольцами [171] (дары щедрейшие за ратную службу!), и дочь родную, дома отраду, в залог благосклонности он отдал Эовору. Вот корни распри и ярости недругов и кровомщения! Я знаю, скоро 3000 нагрянут шведы к нашим жилищам, едва проведают о том, что не стало ратеначальника, ревнителя наших земель и золота, вождя, охранявшего и наше племя и славных Скильдингов, — кольцедробитель, герой владычный путь свой окончил. Идите же к конунгу, проститесь, дружинники, с владыкой гаутов и возложите златодарителя на ложе пламени, а с ним и сокровища [172]— 3010 не частью, но полностью — в огне да сгинут каменья и золото, добыча, взятая в последнем сражении ценою жизни, — так пусть же истлит и казну и конунга костер единый: не должно героям носить драгоценности горестнопамятные, да не украсит и шею девичью кольцо витое, коль скоро пленная [173] жена за недругами пойдет на чужбину, — в былое канули с конунгом вместе 3020 пиры и радости; морозным утром, [174] в руках сжимая копейные древки, повстанут ратники, но их разбудит не арфа в чертоге, а черный ворон, [175] орлу выхваляющийся обильной трапезой, ему уготованной, и как он храбро на пару с волком трупы терзает!» Так поведал гонец доброчестный скорбные вести, и не солгал он ни в слове, ни в деле. Встала дружина; 3030 пошли воители, слезами облившись, к Орлиным Скалам взглянуть на чудо: там, на песке, под закатным небом владыка лежал бездыханный, воин, правивший ратью долго и праведно, щедрый на кольца, а ныне похищенный смертью в сражении, державный ведер; там же виднелось, вблизи героя, тело драконье, плоть распростертая мертвого змея, червя зломерзкого 3040 труп, опаленный пламедыханием (туша твари ступней в пятьдесят была длиною); в небо взвиваясь, в ночи бесчинствовал дракон, а утром скрывался в пещере — смерть разлучила кладохранителя с его владением: кубки, чаши, блюда лежали рядом со стражем, ржавые лезвия, кольчуги истлевшие (долго покоился клад, наследие древнего племени, 3050 в том подземелье, тысячезимнее златосокровище, крепко заклятое, дабы не смел ни единый смертный его коснуться, — лишь Вождь Небесный, Создатель, властен открыть богатства тому, кто взыскан его благосклонностью, милостью Божьей, мужу достойному!)