Минимальные потери - Алексей Евтушенко

Владеть шпагой в среде военных космонавтов Новой Германии считалось в порядке вещей. Фехтование в начальных объемах преподавали в училище (из тех же соображений поддержания в курсантах тевтонского духа), а многие и специально им занимались. Что же касается Эрики, то умение фехтовать передавалось в семье фон Ланге из поколения в поколение, и первый раз она взяла в руки рапиру (а затем и шпагу, и эспадрон) примерно в то же время, когда научилась читать – лет в пять. Сначала ее учил отец, а после его гибели – дед, бывший в свое время первым шпажистом Нового Мюнхена. В училище она пришла уже сложившимся и умелым бойцом и неоднократно побеждала в соревнованиях парней-курсантов, которые были и выше ее ростом, и сильнее физически.

И был однажды случай, сразу после окончания училища, когда ей пришлось употребить спортивный эспадрон в качестве оружия.

Она возвращалась поздним вечером с соревнований, эспадрон был в специальной сумке. Так получилось, что шла пешком, одна, и решила срезать путь через окраинные кварталы Нового Майнца, где большей частью обитали малообразованные «низкие» и те немногие немцы, которые по разным причинам опустились на социальное дно. Видимо, в любом городе, который создает человек, есть такие кварталы – источник вечной головной боли полиции.

Эрика ходила здесь и раньше и никогда не имела никаких проблем. В первую голову потому, что любое преступление «низких» против настоящих людей каралось самым безжалостным образом. А во вторую, у девушки от природы была высокая степень психозащиты. Она знала, что с ней здесь ничего плохого не может случиться, и просто шла через неблагополучный район твердым шагом абсолютно уверенного в себе человека.

Оно бы и в тот раз все обошлось, но на плохо освещенном углу, в каком-то замусоренном проулке между домами Эрика столкнулась с наглым и прямым насилием. Трое широкоплечих парней-«низких», от которых на несколько метров разило застарелым потом и дешевым алкоголем, срывали одежду с девушки, одного с ними племени. Девушка молча и яростно отбивалась, но уже было ясно, что сопротивление вряд ли ей поможет.

Эрика и сама потом не могла понять, почему она не прошла мимо (разборки «низких» – это разборки «низких», и настоящему человеку вмешиваться нет никакого резона).

– Эй! – окликнула она троицу и остановилась. – А ну-ка, немедленно прекратили!

Все трое, не выпуская из рук уже почти обнаженную жертву, повернули головы. Видимо, света неяркого фонаря, расположенного неподалеку, хватило, чтобы они поняли, кто перед ними.

– Шли бы вы своей дорогой, госпожа, – проговорил-пролаял тот, что был выше ростом – скорее всего вожак. – Это наше дело, ненастоящих людей.

– Любое дело в этом городе является делом настоящих людей, – надменно ответила Эрика. – Я сказала, оставьте ее. И валите отсюда, пока я не вызвала полицию.

– Здесь наша территория, – заявил вожак нагло. – Полиция сюда соваться не любит, и вызвать ее тебе будет трудновато, уж поверь. Не думала об этом? А будешь рыпаться, сделаем с тобой то же, что и с ней. И с большим удовольствием.

– Эй, – коротко хохотнул кто-то из его приятелей. – А может, она этого хочет? Знаешь, есть такие, я слышал. Специально сюда ходят, чтобы получить удовольствие. Отдаются нашим прямо на пустыре, что у Восточного оврага. Там даже тюфяки специальные припасены…

Договорить он не успел.

Одним движением Эрика расстегнула сумку и выхватила эспадрон. Три быстрых шага вперед, свист, рассекаемого тупым, но гибким клинком воздуха, и вот уже весельчак с криком боли хватается за лицо – кожа на скуле рассечена, из-под пальцев течет кровь.

– Ах ты…

Вожак бросает жертву, поворачивается в полуприседе, в его руке взявшийся, словно из ниоткуда, тускло блестит длинный узкий, похожий на стилет, нож, который тут же падает на землю, выбитый сильным ударом эспадрона.

Она наносит еще четыре или пять точных неотвратимых ударов по рукам и лицам, пока вся троица, выкрикивая невнятные угрозы, не отступает и бегом не скрывается за ближайшим углом.

Так Эрика фон Ланге и познакомилась с Тарсой Уругвато, своим нынешним денщиком.

Коротко посовещавшись, секунданты решили, что дуэль состоится здесь же, в запасном ангаре. Потому что больше, по сути, и негде, и к тому же все участники несанкционированной вечеринки выразили желание присутствовать при неожиданном развлечении, а некоторые даже успели заключить ставки. И дело тут было вовсе не в душевной грубости и цинизме космолетчиков (хотя и не без этого тоже). Остаться – значит, частично разделить ответственность за происходящее, уйти – данной ответственности избежать. А кому надо, чтобы его считали трусом?

Вопрос о том, где взять оружие, не стоял – опять же по давней традиции каждый пилот, дослужившийся до первого офицерского звания, получал в подарок и шпагу – точную копию короткой немецкой офицерской шпаги второй половины девятнадцатого века, пара аутентичных клинков в свое время попала на борт «Нибелунга» вместе с их владельцами.

С недавних пор была такая и у Эрики, она не раз примеряла ее к руке и содержала в полном порядке – наточенной и готовой к бою в любой момент. Просто потому, что именно так ее учили обращаться с оружием и учили хорошо.

Эрика была одного роста с Лотаром, выпила гораздо меньше его и ничуть не сомневалась в успехе. Хотя и помнила о том, что недооценивать противника не стоит. И хорошо, что помнила. Нойманн оказался блестящим фехтовальщиком, это стало ясно с первой минуты боя, когда он легко отразил две атаки подряд и сам ответил быстрым выпадом, едва не достав Эрику. К тому же он был явно сильнее физически. Но все же чувствовалось, что реакции ему не хватает. Чуть-чуть, самую малость. Однако эта малость и решила дело. Она и еще извечная мужская самоуверенность, подхлестнутая изрядной порцией алкоголя.

По изначальной договоренности дрались до первой крови. Она и пролилась примерно на третьей минуте дуэли. Лотар перешел в активное наступление, Эрика ушла в глухую защиту, всем своим видом показывая, что растеряна и даже испугана и, когда Нойманн, уже не сомневаясь в скорой победе, нанес, как ему казалось, неотвратимый прямой удар в плечо, девушка присела пропуская клинок противника над собой, и Лотар, не успев вернуться в исходную позицию, можно сказать, сам наткнулся на острие ее шпаги.

Нойманн тонко ойкнул, схватился левой рукой за рану и с недоумением уставился на пальцы и белую форменную рубашку, на которой быстро расплывалось мокрое алое пятно.

– Туше! – воскликнул Ганс Шефер.

Эрика выпрямилась, отступила на шаг и отсалютовала противнику клинком.

– Ч-черт, – пробормотал Лотар, продолжая прижимать ладонь к ране – она была явно неглубокой, но кровоточила, и Эрика подумала, что это довольно живописно – блондин-лейтенант со шпагой в руке и в окровавленной белой рубашке. – Поздравляю, лейтенант. Я удовлетворен, хоть и проиграл.

– Романтично выглядишь, – сказала она. – Может, врача?

– Обязательно, – звучно произнес за ее спиной знакомый голос командира линкора «Эрих Хартманн» оберста Карла Хейнца. – Будет ему и врач, и гауптвахта с полным командирским разбором полетов. То есть моим. Последние два пункта касаются обоих.

Эрика оглянулась, щелкнула каблуками и вытянулась по стойке смирно, не выпуская из рук шпаги. Она готова была заложить месячное жалованье против десяти пфеннигов, что у всех в головах бьется сейчас и не находит выхода одна мысль.

Откуда он здесь взялся?!

Глава 17

Борт линкора «Эрих Хартманн»

Пилот «космического охотника» лейтенант Эрика Ланге и другие

Пять суток гауптвахты и нешуточная перспектива лишиться только-только обретенных лейтенантских погон. И это еще повезло. По словам самого оберста Карла Хейнца, он слишком хорошо пообедал, чтобы портить себе пищеварение выходкой двух молодых идиотов. Точнее, одного идиота и одной идиотки. Пусть благодарят бога за то, что на «Эрихе Хартманне», пожалуй, лучший шеф-повар космофлота, а может, и всей Новой Германии. И за то, что они сейчас в боевом походе. Потому что, будь они дома и случись бифштекс пересоленным, он, Карл Хейнц, немедленно подал бы рапорт о случившемся командующему флотом адмиралу Генриху фон Шварценбергу вместе с настоятельным предложением списать буянов на землю сроком на пару месяцев с одновременным понижением оных в звании. Пусть снова поносят обер-фельдфебельские погоны, если лейтенантские им не по плечу. Старый Генрих дуэлей на борту боевых кораблей сильно не любит, даром что сам по молодости владел клинком блестяще. При этих словах оберст коснулся пальцами старого, едва уже заметного, шрама на подбородке и назидательно добавил:

– Но у нас хватало ума не попадаться!

Эрика давно уже не удивлялась причудливой смеси из военно-морских, военно-воздушных и обычных пехотных званий Третьего Рейха, которые использовались в космическом флоте Новой Германии. Скажем, тот же Карл Хейнц, следуя морской традиции, как командир линкора (корабля первого ранга), должен был бы носить звание Kapitan zur see (видящий, смотрящий). Однако был оберстом, полковником. Но стоило ему дослужиться до командира бригады кораблей первого и второго ранга – скажем, линкора и двух эсминцев, как он мог бы смело рассчитывать на звание контр-адмирала. Мало того. Первый помощник Карла Хейнца, которому, опираясь хоть на какую-то логику, следовало бы носить погоны оберстлейтенанта (подполковника), на самом деле имел звание фрегаттенкапитана, что давало ему полное право командовать кораблем второго ранга – тем же эсминцем или даже легким крейсером, а его первым помощником в этом случае как раз и был бы офицер в звании оберстлейтенанта. При этом звания фрегаттенкапитана и оберстлейтенанта считались равными в официальной табели о рангах! Сам черт ногу сломит. Помнится, в курсантские годы Эрика неоднократно ломала голову, а также интересовалась у старших товарищей, откуда возникла такая путаница. Но вразумительного ответа не получила. Сама же, проведя нехитрое исследование, установила, что среди тех, кто двести с лишним лет назад погрузился на борт «Нибелунга», военных моряков было значительно меньше по сравнению с теми, кто служил в вермахте. Отсюда, вероятно, и произошло это причудливое смешение. Опять же космический флот – это, несомненно, флот. Но корабли в космосе все-таки не плавают, а летают. И если тех, кто управляет линкором или эсминцем, стоит за пультами квантовых пушек и аннигиляторов, занят обслуживанием двигателей, гравигенераторов, генераторов защитного поля и других сложнейших и не очень систем корабля, еще можно как-то соотнести с бравыми моряками, то они, пилоты «космических охотников» – чистые летуны, истребители астероидов и прямые наследники гордой славы люфтваффе Третьего Рейха! Ладно, так и быть, и славы кригсмарине тоже.