В когтях у сказки - Дарья Донцова

Старушка показала на кусты.

– Видишь?

– Только ветки, – ответила я.

– Шагай за мной, – велела бабка, взяла корзинку и пакет.

Я отобрала у нее пластиковую сумку, мы вошли в заросли, и стала видна узенькая тропка. Меньше пяти минут потребовалось, чтобы спуститься на берег.

– Очень крутой склон, даже ноги заболели, – призналась я, очутившись на песке.

Моя спутница поманила меня рукой. Вскоре мы приблизились к большой яме, наполненной темно-серой жижей. «Грязелечебница» была размером примерно три на два метра.

– Это холодная обмазка, – пояснила Ираида Николаевна, – она от суставов, радикулита, женских хворей, истерики, ожирения и много чего другого. А вон та, поодаль, горячая, она кожу, как у младенца, делает и нервы лечит. Мой тебе совет от всей души: нанеси ее на лицо, подержи немного, потом смой. Ахнешь, какой эффект получится. Мордочка как у девочки станет – розовая, чистая и без морщин.

Я потрогала щеки.

– У меня и так их пока нет.

– Ты на себя в ванной в зеркало смотришь, там все моложе выглядят, а при дневном свете и у молодых гусиные лапки проступают, – возразила пенсионерка. – А вот намажешься, они и исчезнут.

– Хорошо, – кивнула я, – на обратной дороге непременно. Какую массу брать будете?

– Холодную, – приняла решение Ираида Николаевна, – мне молодиться не к чему. Доставай канистру.

Через полчаса мы с бабушкой – я, еле удерживая в руках тяжелую ношу, – добрались до невысокой горы.

– Смотрите, там дверь! – удивилась я, увидев явно старые деревяшки на фоне каменной стены.

Спутница остановилась.

– Пещера Борисогубских. Когда мимо такого места идешь, надо молитвы читать, дьявола отгонять… Прости господи, из-за больных суставов здесь хожу, не боли у меня руки-ноги – ни за какие калачи бы к ведьминому месту не подошла… Видишь, из чего дверь сделана? Дерево дубовое, на него железные пластины набиты. Это тюрьма, барин туда провинившихся слуг сажал. Дверь запирал, и все, больше человека никто не видел. Никогда.

– Жестоко, – поежилась я.

– Время такое было. С некоторыми людьми по-хорошему нельзя, не понимают они доброго обращения, – философски заметила старушка. – Ну, спасибо тебе за помощь, дальше сама пошкандыбаю.

– Вам тяжело будет, – возразила я, – давайте до дома донесу канистру.

Ираида Николаевна улыбнулась.

– Умная я, смотри, что припасла.

Моя спутница занырнула в кусты и вывезла оттуда детскую коляску.

– От внука осталась, вот снова пригодилась. Ставь баклажку в короб, корзинку туда же, я повезу «младенца».

– Здорово вы придумали, – похвалила я Ираиду Николаевну.

– Нужда и не тому научит, – сказала та, накрывая содержимое повозки старым детским одеяльцем.

– Далеко вам идти? – уточнила я.

Бывшая медсестра показала рукой вперед.

– А вон там видишь башню водонапорную? Мой дом перед ней. За десять минут нога за ногу добреду. Еще раз спасибо тебе.

– На здоровье, – улыбнулась я и двинулась в обратную сторону, посматривая на сильно потемневшее небо.

Ох, похоже, сейчас ливень начнется…

Дождь рухнул с неба, когда я поравнялась с горой, в которой находилась тюрьма Борисогубского. Я взвизгнула. И куда спрятаться? Забиться в кусты? Это глупо, вода протечет сквозь ветки. Может, подергать дубовую дверь? Вдруг она не заперта?

Ливень усилился. Я бросилась к двери и потрясла ее, но та даже не шелохнулась. И тут взгляд наткнулся на плоский камень, который выступал из горы, словно козырек. Я кинулась в укрытие и перевела дух. При каждом порыве ветра на меня летели капли, но основной поток все-таки лил мимо. Он не делался тише, наоборот, с каждой секундой становился все мощнее. Я повернула голову налево и заметила пещеру в холме. Сделав вдох, я с визгом кинулась туда и очутилась в сухом пространстве.

В первую минуту я похвалила себя за сообразительность, а потом испугалась: грот темный, вдруг в нем живет какой-то зверь? Волк или медведь… Я совсем не похожа на жирную свинку, но если обитатель пещеры голоден, ему и мои косточки подарком будут! Как бы посмотреть, насколько велика пещера? Может, она совсем крохотная и никого, кроме мышей, в ней нет? Жаль, тут электричества нет. Свечку я с собой не ношу, спички мне, некурящей, без надобности, равно как и зажигалка, и я совершенно не готова ни к какому форс-мажору. При себе лишь маленькая сумочка, в ней пудреница, губная помада и айфон. Косметика сейчас абсолютно не нужна, а телефон… Ой, в нем же есть фонарик!

Я вытащила трубку и зажгла крохотную лампочку. Узкий пучок света выхватил из тьмы большой квадратный камень у стены, а на нем… две красные подушки. Одна являлась сиденьем, вторая спинкой – кто-то сделал из валуна кресло. Около него слева стоял большой фонарь в железной оплетке. Я не раз видела такие лампы. Похожая была в деревне у бабки, к которой меня маленькую отправляли на лето. Старуха наливала в нее керосин, подкручивала фитиль, поджигала его… Осветительный прибор вонял, чадил, но оправдывал свое название – давал свет. Надо же, нынче в таких приспособлениях, оказывается, используют мощные энергосберегающие лампочки, которые работают от батареек.

Я наклонилась и нажала на кнопку на левом боку прибора. Вспыхнул свет. Я перевела дух. Пещера оказалась небольшой, размером с кухню в блочной пятиэтажке. Интересно, что за человек ее так уютно обустроил? Кто сделал себе из камня и подушек креслице? Для кого укрытие служит убежищем?

Глава 26

Я начала осматриваться.

На полу стоял пакет из супермаркета, в нем обертки из-под шоколадок и пустые пакетики из красной глянцевой бумаги. Я сразу узнала кулечки из-под картофельных чипсов, которые продаются в баре у Романа. Ими полакомилась Светлана Иосифовна, и для нее гурманство обернулось бедой – учительница страдала аллергией на арахис и умерла от анафилактического шока.

Взяв один пакетик, я понюхала его. Пахло исключительно картошкой. Может, ее приготовили на арахисовом масле и не указали его в составе? Я прочитала текст на обертке, там были указаны только картофель и соль. Изготовили угощение неподалеку от Тамбовска. Откуда в глуши арахисовое масло? В России оно не популярно, стоит дорого. В самом низу пакетика нашлась приписка: «Пожарено на элитном масле из зрелых семян подсолнечника холодного отжима. Срок годности при комнатной температуре девяносто дней. Без консервантов». Да ну? Жареная картошка может не протухнуть в отсутствие холодильника за три месяца? Да она и в холодильнике через неделю загнется. Небось во вкусняшку с избытком добавили всяких «Е» и так же, как про арахис, «забыли» о них упомянуть.

Я вернула кулек в импровизированное помойное ведро. Думаю, хозяйка пещеры девочка, уж больно аккуратно сложен мусор. И еще эти красные подушки. Навряд ли их притащил сюда мальчик, представитель сильного пола спокойно мог сидеть на голом валуне, это нам, женщинам, свойственно желание украсить интерьер, даже если речь идет о пещере. Взяв в руки одну «думку», я перевернула ее и увидела черный штамп «Дом здоровья. Не выносить на улицу». Так, так, точно здесь уютно устроилась воспитанница интерната.

Что ж, я очень хорошо ее понимаю. В детстве я жила в крохотной квартирке вместе с Раисой, которую называла своей теткой, хотя на самом деле женщина, воспитавшая меня, не являлась моей кровной родственницей. Будучи школьницей, я считала Раису жадной, вредной и никогда не называла ее мамой. Но спустя много лет, уже после смерти дворничихи, до меня с запозданием дошло: Раиса была на редкость порядочным, сердечным человеком, ведь она воспитала чужого ребенка, не сдала в приют, хотя легко могла это сделать. Тетка даже пыталась меня баловать – покупала порой конфеты. Что же касается ее грубости, частой раздачи подзатыльников и хватания за ремень… Сейчас, зная правду о своих родителях, я и это понимаю: Раиса опасалась, что дурные наклонности папеньки-вора проснутся в дочери, и как умела наставляла меня на путь истинный. Если бы я теперь встретила Раису, то кинулась бы ей на грудь со словами: «Мама, я так тебя люблю!» Но, к сожалению, осознание того, что чужая тетя была мне матерью, пришло очень поздно, когда Раиса уже покоилась на кладбище. Она никогда не узнает, что я испытываю к ней бесконечную благодарность и нежную любовь. Однако бесполезно говорить об этом – Раиса меня не услышит. Кое-какие слова надо произносить вовремя, пока все живы.

Стараясь отогнать неприятные мысли, я потрясла головой. Да уж, не очень ласковой девочкой была школьница Виола Тараканова. Понятно, меня страшно раздражало, что я не имею возможности жить пусть бы в крошечной, но своей комнате, и чтобы туда никто, кроме меня, не входил. Я опасалась, что дневник, куда записывала свои обиды, мечты и всякие детские секреты, попадет в руки Раисы. Где мне спрятать тетрадь? В шкафу? Но гардероб у нас с теткой был общий. Под матрас? Тоже не пойдет – вдруг Раисе придет в голову самой поменять постельное белье? Поэтому ради сохранности я таскала дневник в школу. Правда, один раз противный Коля Кривицкий вытащил его из моего портфеля и стал зачитывать вслух. Я еще долго искала убежище и в конце концов нашла чердак в соседнем доме. Хорошо помню, как залезала иногда под крышу и ощущала себя счастливой. Тетрадку, куда записывала свои переживания, я хранила там же.