Восхождение богов - Даша Игоревна Пар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Акрош взъярился и отвесил поистине королевскую пощечину, звонко пройдясь по шрамам на лице Никлоса, отчего тот взвизгнул от боли и оттолкнул маршала, прижимая руку к щеке.
– Кажется, боль вернула тебе ясность ума, – язвительно проговорил Акрош.
Только сейчас Ник заметил уродливые язвы на шее мужчины, сквозь которые сочилась сукровица. В голубоватом свечении это выглядело поистине скверно, и ему показалось, что здесь, в этом нигде, Акрош может чувствовать и даже говорить. Но если они вернутся назад… король отогнал непрошеные мысли. Пока боль проясняла ум маршала, но что будет дальше?
– Мы полетим. Крылья будут держать нас в тонусе, так быстрее преодолеем эту пустыню.
Светлая мысль показалась настолько простой и предсказуемой, что оба почувствовали себя нехорошо. Словно она должна была сразу прийти им в головы, а не спустя часы, когда они чуть не потеряли друг друга.
Превращение далось нелегко. Утратилась та искра, что, как фитиль, разгоралась внутри каждого дракона, прежде чем вылезти наружу чешуей и когтями. Даже не с первого раза удалось отрастить крылья, обзавестись клыками и дыхнуть огнем, прогоняя пустоту. Поднявшись в воздух, они оба почувствовали странность. Здесь не было восходящих потоков, не было движения. А значит, невозможен был и полноценный полет. Их буквально прижимало к земле, и они рухнули, не пролетев и нескольких метров.
Приняв человеческую форму, оба не смотрели друг на друга и продолжили путь, каждый про себя считая шаги, стараясь как можно дольше сохранять концентрацию.
Спустя тысяч десять абсолютно одинаковых переставлений ног Никлос ощутил перемену в воздухе. Нечто неуловимое пронеслось над ними, однако голубой свет не поймал ни движения, ни даже крошечного кусочка невидимого существа.
– Заметил что-то? – будто обращаясь к самому себе, спросил Акрош, прикрывая глаза.
Яркий свет из груди спутника начал его раздражать. Маршалу хотелось покоя, хотелось забыться так же, как унялась боль в шее, растворившись в блаженной пустоте. Он чувствовал, что в рот набилась пыль, но не было дискомфорта, он просто констатировал факт, что пыль теперь была внутри него. В глазах, в ушах, в носу и во рту. Повсюду, словно он сам – пыль… словно, кроме нее, нет ничего…
– Что? – переспросил он, сообразив, что Ник произносит много слов, которые своим звучанием еще больше раздражают.
– Я говорю, мы здесь не одни, – воскликнул король, замечая, как посерел его друг.
Он подошел к Акрошу вплотную и взял за плечи, встряхивая, поражаясь, как много пыли скопилось на одежде и волосах маршала. Он – будто мешок с мукой в подвале старого дома. И такой же сухой на ощупь. Язвы на шее совсем скрылись за пыльной корочкой и больше не выделяли жидкости. Не встретив сопротивления, Ник заглянул в рот товарища и увидел, что и там не было слюны. Не было влаги в глазах и в носу. Акрош высох за эти тысячи шагов и сам стал походить на пыльную равнину.
Испугавшись, король отпрянул назад, засовывая пальцы в собственный рот, отряхивая пыль с рубашки и брюк, понимая, что сам он лишь едва-едва покрылся этой гадостью. В нем было еще достаточно воды. И он не знал, откуда такая разница. Почему маршал быстрее сдается, ведь поначалу борьбы было больше в нем.
Остатки разума Акроша проснулись по щелчку после прикосновения Ника. Мужчина быстро догадался, что с ним приключилась беда. Сообразив, какая именно, он подивился своей судьбе. Он столько раз бывал в битвах, участвовал в дуэлях, заимел столько врагов… Ему было странно понимать, что, скорее всего, он окончит жизненный путь здесь, в этой соблазнительной, прохладной пустоте, где столько звенящих колокольчиков, где слышится журчание воды и женский смех…
Очнувшись, маршал помотал головой, заметив, что спутник вновь застыл, погружаясь в пустоту. Приблизившись, он обратил внимание, что свет в груди Никлоса слегка померк, а пыль снизу, без ветра, сама поднимается вверх, потихоньку оседая на королевском теле.
– Неужели мы так просто сдадимся? – в отчаянии пробормотал Ник, возвращаясь назад. – Это место, оно будто живое, будто стремится забрать все, что у нас есть, поглотить и превратить в пустоту…
Ему показалось, что он это уже говорил. Или подумал. Слова стали сложными, тяжелыми, они камнем застревали на губах, связывая их, теряя смысл.
Тогда они решили говорить. Что угодно, но не молчать. Снова тронувшись в путь, по очереди рассказывали истории из прошлого. Травили военные байки, делились детскими воспоминаниями. Потом перешли на мечты о будущем. Когда все закончится, и они победят. Королю особенно тяжело давались эти мысли. И не потому, что он не верил в победу, нет, его тяготило ощущение, что после нее его ничего не ждет.
Пустыня показала себя, когда у них закончились слова о будущем и прошлом. Это было похоже на ветер без ветра. Кожа не испытала прохлады, но пыли стало больше. Теперь она поднималась в воздух сама по себе, скручиваясь в небольшие смерчи и налетая на них со всех сторон, стремясь забраться под одежду и вгрызться в кожу. Глубже, еще глубже, сквозь лимфу, сквозь подкожную прослойку, мимо сосудов, мимо вен, прямо в мышцы, а затем и в кости.
Пустыня словно устала ждать, когда же они сдадутся. Когда позволят ей увлечь их, уложить в дрему без сновидений, пока они сами не станут песком и пылью. Пока не перестанут быть.
– Я вижу их, – сощурившись, но глядя в противоположную от света сторону, пробормотал Акрош.
– Кого?
– Родителей. И братьев. Они ждут меня. О! Поместье Адегельских. Чтоб меня побрали морвиусы, оно как новенькое! И Тьен, совсем еще мальчишка, – маршал счастливо улыбнулся и помахал кому-то невидимому. – Они все там. Ждут меня. Отец разливает виски из старых запасов, набивает трубку. Он всегда гонял меня, ему не нравилось, что я повторяю его привычки, – мужчина рассмеялся, подмигивая пустоте, не обращая внимания, что оказался в центре небольшого смерча, от колен поднимавшегося выше. – И даже Брошин в кресле с книгой… никогда не видел его таким спокойным. Он сам на себя не похож…
Ник встряхнул его, пытаясь вернуть назад. Но Акрош больше не видел пустоты. Вместо пустыни вокруг на сотни метров раскинулся цветущий сад, высаженный его прабабушкой. А вот и она, копается среди яблонь в полосатом переднике, совсем молоденькая, хохотушка с короткими руками. Такая довольная, поглядывает куда-то в сторонку, откуда доносится заливистый смех ее дочерей.
Акрош понял, что все поколения, уходящие вглубь истории его семьи, здесь. Почувствовал связь со всеми утраченными близкими и друзьями. Он знал, что
