Польская литература ХХ века. 1890–1990 - Виктор Хорев

Хотя ориентация католических оппозиционеров на персонализм как философскую основу творчества, отстаивание ими прав личности в социальном и духовном, метафизическом плане привлекали ряд писателей, для многих представителей творческой интеллигенции все более притягательными становилась марксистская теория общественного развития, на которой строилась идейная программа ППР. «Меня привлекло точное научное обоснование этой идеологии, – писала, например, 3. Налковская, – открытие диалектических законов истории, осознанное участие человека в истории»{80}.

Концепция развития литературы, предложенная марксистской литературной критикой, отвечала настроениям многих писателей, приходивших к ее восприятию под влиянием жестоких уроков истории. Она казалась компасом, позволяющим найти путь в послевоенном хаосе. В выступлениях критиков-марксистов явно недооценивалась, однако, проблематика гуманизма. Показательна дискуссия о моралистике творчества Джозефа Конрада, развернувшаяся в 1945–1946 гг. По сути это была дискуссия о соотношении истории и нравственности, а также о мировоззренческих позициях молодежи Армии Крайовой, знаменем которой стала конрадовская «верность самому себе». Я. Котт в статье «О светском трагизме» противопоставил общечеловеческим нравственным принципам историческую целесообразность, личности – дело всего общества, которому служит каждый отдельный человек. Он заявлял, что «Конрадовская верность самому себе – это верность рабов… Из профессиональной верности капитанов кораблей нельзя строить кодекс поведения свободного человека. Ни верность, ни честь не являются сами по себе моральными ценностями. Оценивает их, как и все на этом свете, история»{81}.

Против такой трактовки морали и культуры резко выступила М. Домбровская в статье «Конрадовское понятие верности». По ее мнению, никакие цели не могут оправдать неморальные средства, которые могут привести и приводили (например, гитлеризм) к антигуманным извращениям. «Котт, – писала она, – потому именно отвергает «небунтарскость» конрадовской позиции, что в ней содержится духовная независимость. Это для утверждающих святость данной власти еще более неприемлемо, чем бунт»{82}.

В 1947 г. ортодоксальная статья философа Адама Шаффа, напечатанная в «Кузнице», оборвала начавшуюся было дискуссию о социалистическом гуманизме и гуманистическом социализме. По мнению Шаффа, вопрос был предельно ясен: «…В рабочем движении нет разделения на марксистов и гуманистов; раз деление происходит скорее между теми, кто являются марксистами, и тем самым гуманистами в единственно реальном значении этого слова, и теми, кто являются антимарксистами, и тем самым антигуманистами»{83}. Однако практика общественной и культурной жизни очень скоро показала, что воплощение в жизнь идеи социалистического гуманизма зачастую оборачивалось откровенным антигуманизмом.

Одним из существенных факторов, влиявших на идейно-творческую эволюцию польских писателей в первые послевоенные годы, было их обращение к опыту советской литературы. Активно пропагандировала достижения советских писателей «Кузница». Поначалу, в первых номерах журнала публиковалось много переводов из русской поэзии – Пушкина, Фета, Ахматовой, Антокольского, Цветаевой, Мандельштама и других. Эва Коженевская писала о творчестве М. Шолохова, М. Яструн – о поэзии В. Маяковского и Б. Пастернака. Позднее стали преобладать литературно-критические статьи о расцвете советской литературы социалистического реализма. В статье «Классическое произведение социалистического реализма» С. Жулкевский высоко оценивал «Мать» М. Горького, в 1948 г. Леон Гомолицкий (1903–1988) знакомит читателей с эстетическими и литературными взглядами Жданова.

Многоплановое и естественное – при всех тематических ограничениях и вульгарно-социологических ошибках партийной литературной критики, задававшей тон в литературных дискуссиях – развитие литературы было заторможено политическими событиями 1948–1949 гг., которые имели серьезные последствия в литературной жизни. Вследствие усиления на международной арене «холодной» войны и изоляционистской культурной политики были прерваны традиционные связи польской культуры с западноевропейской. Внутри социалистического лагеря появились разногласия из-за постановления Информбюро по Югославии, польская экономика испытывала громадные трудности в связи с форсированной индустриализацией страны и неоправданно ускоренной коллективизацией деревни. В августе 1948 г. пленум ЦК ППР беспочвенно обвинил часть партийного руководства во главе с В. Гомулкой в правонационалистическом уклоне (Гомулка был вскоре арестован) и подверг разносной критике состояние идеологической работы и литературную жизнь предшествующих лет. Объединительный съезд ППР и ППС (декабрь 1948 г.), создавший Польскую объединенную рабочую партию, наметил программу ускоренного строительства социализма в Польше и идейно-политического наступления на фронте культуры.

Польские культурные политики и большая часть литературных критиков взяли на вооружение догматические постулаты А. Жданова, которые умерщвляли творческое начало в литературе и рассматривали, в частности, человека в жизни и в литературе как винтик в государственном механизме. Грубое администрирование, бестактное вмешательство в творческий процесс сочеталось с насаждением социалистического реализма, понимаемого как средство подчинения литературы политике коммунистической партии. На совещании партийных писателей в январе 1949 г. секретарь ЦК ПОРП Я. Берман заявил: «Партия будет защищать социалистический реализм, несмотря на то, что он может вести к схематизму, но из этого незачем делать проблему… Зато надо бороться за сокращение дистанции между творческой и политической позицией автора, в этом деле надо поступать решительно»{84}.

В январе 1949 г. в Щецине состоялся IV съезд Союза польских писателей, который поддержал требования партии, предъявляемые клитературе. Съезд провозгласил основным методом литературы метод социалистического реализма. Но очень скоро социалистический реализм из «основного» направления литературы стал единственным. В 1949 г. в статье Влодзимежа Сокорского (1908–1999, партийный публицист и писатель, в то время заместитель министра культуры) «За искусство социалистического реализма» в теоретическом органе ПОРП «Новэ Дроги» было заявлено: «Прогрессивное искусство может быть только и исключительно искусством социалистического реализма. Всякая другая позиция художника является лишь сознательным или неосознанным переходом на позиции вырождающегося искусства уходящего мира»{85}. В 1950 г. на V съезде Союза польских писателей А. Важик заявил, что «кроме социалистического реализма не существует другой философско-эстетической системы, которая бы привлекала писателей народной Польши»{86}. Поле литературных дискуссий было резко сужено. В 1950 г. были ликвидированы журналы «Кузница» и «Одродзене», вместо которых стал выходить еженедельник «Нова Культура» (1950–1963), до середины 50-х гг. агрессивно проводивший новую линию в культурной политике. С 1951 г. в Кракове начал издаваться еще один литературный еженедельник «Жыче Литерацке» (выходил до 1990 г.).

В критике воспитательная роль литературы социалистического реализма крайне примитивизировалась, сводилась к дидактичности, умалялось значение творческой индивидуальности, вводилось обязательное равнение на «идеальные» образцы литературы социалистического реализма, за которые выдавались многие произведения современной советской литературы, созданные в духе «теории бесконфликтности». Марксистская литературная критика оперировала понятиями «социологическая конструкция человеческой судьбы» и «социологическая типичность», сводя к ним – причем в крайне упрощенном толковании – все содержание и смысл художественного творчества, внедряя в сознание «потребителя» идею прямой и прямолинейной обусловленности человеческой судьбы общественными процессами. Внедрение таких представлений должно было способствовать формированию легко поддающегося любой пропаганде стереотипного сознания, которым легко управлять и которое не несет в себе неожиданных решений или протестов. В литературе, таким образом, насаждался схематизм поведения человека, атрофировался интерес к внутренней духовной жизни. Изображение ее сложности и противоречивости отождествлялось с чуждым народным интересам «буржуазным психологизмом».

Стал неугоден теперь и Д. Лукач. В 1950 г. «Кузница» перепечатала доклад А. Фадеева на пленуме Союза советских писателей, в котором Лукач обвинялся в игнорировании принципа партийности в литературе, в разжигании конфликта между партией и писателями. Ряд крупных писателей (Ю. Пшибось, М. Домбровская, С. Дыгат, писатели-католики и др.) умолкли на несколько лет.