Долины и взгорья - Василий Павлович Щепетнёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закончился банкет — бегом-бегом на телевидение. Двадцатиминутная программа, посвященная нашему матчу. Слова те же самые, но в конце передачи — сюрприз! Группа «АББА» в честь матча Ларсен — Чижик выпустила сингл «Гамбит», в котором участвует и гроссмейстер Чижик!
И — композиция, три минуты сорок четыре секунды бойкой музычки. Немного другой, чем обычно у «АББЫ». С горчинкой. Если «АББУ» некоторые критики сравнивают с кока-колой, то это, скорее, джин-тоник.
Похоже, зрителям композиция понравилась — звонили и просили поставить снова и снова. Но это уже без меня.
Да, мы это сделали. Выбрали из «Пустыни» танцевальный фрагмент, «Гамбит», это обязательно, фанаты «АББЫ» другого не поймут, немного подработали — и записали. Я и дамы — вокал, джентльмены на заднем фоне. Продажи пластинки начнутся завтра. Риск небольшой. Не пойдёт — ну, значит, это был эксперимент, и только. «АББА» имеет право на эксперимент, более того, должна время от времени экспериментировать. А вот если пойдёт… Тогда и посмотрим.
Сюрпризом это было и для товарища Миколчука. Он знал, что я музицирую со шведами, но о том, что в итоге — промежуточном итоге! — будет сорокопятка, не знал. Ну, я думаю, что не знал. Выпуск пластинки в Советском Союзе — дело сложное. Сначала нужно, получив одобрение от Министерства культуры, Союза Композиторов, а если есть тексты, то и литовку, включиться в план, потом ждать очередь на студии звукозаписи, потом — промышленная стадия, то, сё…
А тут — капитализм. Погоня за прибылью. А прибыль, она такая… медлительность, раскачку не простит, убежит к другому. И частности, конечно: у нас забабахают тираж в сто тысяч пластинок, а здесь для начала пару тысяч сделали. Будут хорошо продаваться — тут же допечатают ещё. И у нас пластинку делают на казенные деньги, а тут — на свои. «АББА» на этом основании хотела мою долю срезать до символической, мол, мы деньжищами рискуем, оплачиваем тираж. Но я только загадочно улыбнулся и спросил — сколько? Сколько с меня?
Они назвали сумму. Думали, впечатлюсь. Для них — не для «АББЫ» конкретно, а для всей Европы, — если человек советский, значит, человек бедный. Очень бедный. Кипятильник, суп из концентрата, с собою пара бутылок водки, но не выпить, а на продажу, прочие неславные детали — вот портрет советского человека за границей. Ему, советскому, посули сто долларов, он и счастлив. Но я только пожал плечами и сказал, что деньги есть, что мой юрист всё уладит и согласует проект договора. Конечно, договора, как же иначе? Мой юрист — это не ВААП, а редактор коммунистической газеты «Пролетарий», товарищ Ульф Андерсон, шведский юрист, как раз и специализирующийся на подобного рода соглашениях, договорах и контрактах. «АББУ» он недолюбливает, и бьется за каждое эре в мою пользу. Ну, и в свою тоже, он работает за процент. Плюс толику от доходов я обещал перечислить «Пролетарию». Не в подарок, а на рекламу «Поиска — Европы». Отдать деньги просто, в дар нельзя, зарубежное финансирование политических изданий закон не разрешает. А так — честная сделка. Коммерция. Бизнес. Всё по законам капиталистического мира, не придраться.
И товарищ Миколчук не мог придраться. Вне его компетенции — с кем поёт по вечерам Чижик. То есть он намекал, что эти мои певческие вечера — причина ничейной серии, а если бы я не пел, а, к примеру, готовился, то давно бы победил Ларсена. А я мягко так отвечал, что если я не буду отдыхать по назначениям профессора Петровой, крупного специалиста спортивной медицины, то могу и проиграть. Готов ли товарищ Миколчук взять на себя ответственность? Товарищ Миколчук ответил, что он просто хочет как лучше. Будет как лучше, пообещал я.
И вот — победил.
Но устал, конечно. Не сколько от самой игры, сколько от заграницы. На встречах с шахматистами ли, с читателями «Поиска» или просто со школьниками (это у меня комсомольское поручение такое, пропаганда советской литературы, шахмат и нашего мединститута), меня часто спрашивают, как там, за границей? Отвечаю честно: сначала интересно, а потом тянет домой. Не верят. Как — тянет домой, когда там и небоскребы, и магазины, и машины, и Фантомасы с Фандорами по улицам бегают. Ну, и музеи, кинотеатры, памятники архитектуры, спохватываясь, добавляют.
Всё так, всё так. Но я-то не туристом езжу, не в отпуск, не на экскурсию. Я там работаю. А магазин, он магазин и есть. Пришёл, купил, что нужно, ушёл. Всё. Не предмет восхищения. Хотите жить среди товара — идите в продавцы и товароведы. Тут другое — постоянно чувствуешь себя в чужой среде. Не на своем месте. Трудно расслабиться, особенно непьющему. А во время матча пить нельзя, это проверено. И потому ощущаешь себя — на работе. А работа какой бы увлекательной ни была, но нормальному человеку хочется после работы домой. К своим. Ну, я вот такой. Мне со своими лучше дома, на берегу речки, чем с чужими на пляже у теплого моря. То есть денек — другой неплохо и там, на Лазурном Берегу, но навсегда — не-не-не. Никакие магазины родных, друзей и просто знакомых заменить не могут. Разные категории.
Тут начинают понимать. Потихоньку. Хотя магазины тоже хотят. Колбасы купить. Не ту, что порой бывает в магазине, а ту, что в книге о вкусной и здоровой пище нарисована. Сорок восемь процентов телятины, сорок семь процентов нежирной свинины (нежирной, понимаешь!) и пять процентов на яйцо, молоко, соль и пряности. ГОСТ колбасы «Докторская». Ага, ага, ага…
Что это я о колбасе? Голодный, что ли? Беда. Ресторан уже закрыт. А еды у меня нет. Впрочем, есть, осталось несколько конфет из посольства.
До утра хватит. А утром позавтракаем поплотнее, пойдем на блошиный рынок, затариваться по мелочи. А потом в надёжную лавочку, покупать магнитолы. Настоящие, фирменные, без обмана. Магнитолы можно у нас продать очень выгодно. Капитализм, поиск выгоды — штука страшно заразная, да. К завтрашнему вечеру нам в посольство. С отчётом о проделанной работе. А потом переночуем в последний раз, и в понедельник — в аэропорт. Пора, пора, засиделись мы здесь.
И опять кто-то вышел из отеля и пошёл ко мне. Тумана нет, но фонари не горят. Темно. Тучи на небе рваные, стареющая луна то явится, то скроется. Сейчас как раз скрылась.
— Баронесса Тольтц поздравляет вас, — сказал почти бесплотный голос. — Ваша песня — неожиданный ход. Будут приняты меры, чтобы
