Медведь - Лина Филимонова

Я соскальзываю вниз. Наклоняюсь к удаву. И облизываю его набухшую голову языком.

— А-а-ах! — шумно выдыхает Михей.

Совсем как я…

40

Юля

Что я творю? Как я могу? Это же вообще за гранью. Хотя, говорят, все это делают… Но не все при водителе!

Спасает только то, что джип огромный, водитель где-то далеко, и между нами есть что-то вроде перегородки, из-за которой торчит только его голова.

А еще меня успокаивает темнота… Я больше чувствую, чем вижу.

Но на самом деле удава я вижу прекрасно. Это не первая наша встреча, у нас было шапочное знакомство, когда с Михея слетело полотенце. Тогда я очень испугалась. А сейчас… тоже боюсь.

Но не того, что он на меня нападет. А того, что его хозяин догадается о моей неопытности.

Я не знаю как это все… Это не очень удобно… Он слишком большой… Как они в фильмах для взрослых засовывают такие штуки в рот полностью? Это какой-то акробатический трюк. Надо годами тренироваться, чтобы получилось… А у меня нет времени.

Но он мне нравится. Вкусный… Когда я смотрела порно, я всегда думала: фу. Это неприятно и неэстетично. Наверное, придется это делать, но вряд ли я буду в восторге.

Так вот: я в восторге. Больше всего — от реакции Медведя. Сквозь гремящую в машине музыку я слышу, как с его губ срываются хриплые стоны. И чувствую, как его пальцы, зарывшиеся в мои волосы, подрагивают от возбуждения.

— Котенок… — шепчет он. — Ты такая жаркая девочка…

Вау. Кажется, у меня получается правильно. Раз ему так нравится…

Его дрожь передается мне, она меня заводит, я хочу чтобы ему было очень-очень приятно. Чтобы он сошел с ума…

— Вот так, — шепчет Медведь, когда у меня получается сжать его удава кольцом из губ.

— Чуть глубже, — продолжает он давать указания.

— Обхвати его пальчиками снизу.

Я послушно выполняю все его команды. Это нормально. Это не потому, что я такая неопытная. Он просто лучше знает, как ему надо…

Я провожу кольцом из пальцев от основания к головке, одновременно облизывая его языком. Слишком увлекаюсь, он выскальзывает. Я все-таки неумелый акробат…

Я открываю глаза, которые все это время были закрыты, и поднимаю голову. И, во внезапной вспышке света от проезжающего мимо грузовика, встречаюсь взглядом с Михеем. У него совершенно сумасшедшие глаза! Затуманенные, с диким огнем где-то в глубине.

Он облизывает пересохшие губы. Я автоматически облизываю свои.

— Котенок… — выдыхает он. — Тебе нравится?

Я ничего не говорю, просто киваю. Потому что мои губы снова заняты…

Медведь кладет свою ладонь на мой затылок. Помогает поймать ритм. Удав все сильнее вибрирует и расправляет капюшон.

Я делаю это в первый раз, но безошибочно чувствую, что финал близко. В ушах гремит музыка, в голове стучит пульс. В моих губах и руках вибрирует самая чувствительная часть Медведя…

Как мне нравится ощущать свою власть над ним! И делать ему приятно…

Удав начинает содрогаться, буянить и трясти головой. Он вырывается из моего рта и взрывается в воздух.

Я чувствую пряный вкус на своих губах. И капли на лице.

— Котенок, извини, что я так расплескался, — шепчет Михей в мои растерянные губы, усадив меня радом с собой.

Он целует меня, и это так странно. Чувствовать его губы сразу после…

— Где-то тут должны быть влажные салфетки, — виновато проиносит он. — Ты не испугалась?

— А должна была?

— Нет…

Он помогает мне избиваться от следов взрыва, протерев чуть ли не всю меня влажными салфетками. Он целует мои губы, лицо, глаза… Он что-то шепчет мне в шею, я не могу расслышать, что именно. Различаю только “котенок”…

— Ты нереальная, — его слова становятся более разборчивыми. — У меня от тебя инфаркт и инсульт…

— Ах, вот как это называется! — смеюсь я.

— Это называется полное и абсолютное сумасшествие.

* * *

Джип тормозит, мы с Михеем прерываем долгий поцелуй. Я отодвигаюсь от него.

— Приехали, — говорит он.

И я пулей вылетаю из машины. Не дай бог водитель откроет мне дверь. Или просто встретится со мной взглядом…

Я очень надеюсь, что из-за гремящей музыки и перегородки он мало что слышал и понял… Но он по-любому догадался!

Я сразу отхожу подальше от машины. И — пораженно озираюсь. Я не смотрела в окно, пока мы ехали. Но я была уверена, что мы направляемся к Михею домой. А мы… где-то в лесу.

Возле бревенчатого дома. Нового, выполненного в эко-стиле, с большими окнами и красивой террасой. Но он тут один! Окруженный деревьями, подсвеченный одиноким фонарем. Уютный, как сказочная избушка.

Я вижу, как Михей выгружает из багажника джипа какие-то пакеты. Ему помогает водитель, поэтому я к ним не приближаюсь. Делаю вид, что разглядываю интересную конструкцию забора.

Водитель садится в джип и уезжает. А Михей, нагруженный пакетами, приближается ко мне и открывает калитку.

— Где это мы? — спрашиваю я.

— В лесу.

— В каком еще лесу?

— В диком и неприступном. Куда можно доехать только на джипе, где нет связи и откуда просто так не выбраться…

— А джип уехал, — говорю я.

— Ага, — кивает Михей.

И смотрит на меня так, как будто уверен, что я сейчас устрою истерику.

— Это похищение? — спрашиваю я совершенно спокойно.

— Оно самое, — скалится он.

41

Михей

— То есть ты меня похитил… — Кошка смотрит непонятно.

Не могу считать ее эмоции. Вроде бы, не сердится. Но я настороже — как всегда рядом с ней. Как на пороховой бочке. Она в любой момент может либо нереально зажечь, либо бешено рвануть…

— Да, — киваю я. — Нас заберут только в понедельник.

Я открываю калитку, мы входим в дом. Кошка наблюдает, как я разгружаю пакеты с продуктами. Этого запаса хватит как минимум на неделю. Так, на всякий случай.

— В понедельник… — задумчиво произносит Юлька. — А сегодня еще только пятница.

— Да.

— А почему не завтра?

— Ты хочешь уехать завтра?

— Я надеюсь, что завтра я уже…

Она замолкает. Щечки краснеют. Фразу она, естественно, не договаривает. Но я прекрасно понимаю, что она имела в виду.

Она надеется, что до завтра ее маленькая проблема будет решена. День рождения у нее во вторник. И она планирует встретить его в новом статусе.

У нее большие планы на сегодняшнюю ночь…

Ну ты мелкая зараза! Я что, нужен тебе только в качестве перфоратора? А потом ты планируешь свалить?

Осознание этого оказывается внезапно болезненным.

Да, я сам дико хочу того же, чего хочет