Медведь - Лина Филимонова

вдруг приходит ясное и неожиданное осознание: я влюблена в Медведя. Уже давно. И это зашло очень далеко…

Я не просто хочу его. Он для меня не просто способ избавиться от девственности. У меня к нему чувства.

Я — влюбленная дурочка. Поэтому и веду себя так неадекватно. Мне просто очень больно от мысли, что он относится ко мне как к развлечению на одну ночь.

Но ведь это не так! Он предложил мне быть его девушкой. Он возится со мной уже столько времени, терпит все мои заскоки и капризы. А сейчас он делает мне массаж, вместо того, чтобы…

Ой.

Он расстегивает застежку моего лифчика. Рисует узоры на спине, исследуя каждый миллиметр.

Его пальцы становятся требовательными. Они все еще нежные и расслабляющие. Но как будто хотят большего…

А я… снова начинаю дрожать. Но это другая дрожь. Не от страха. А от его проникающей в каждую клетку нежности. И от предчувствия того, что эта нежность может стать более глубокой. И еще более требовательной.

Он переворачивает меня на спину. Целует в губы. Мягко, но уверенно и властно. Да, я сейчас чувствую его полную власть над собой. И я не хочу сопротивляться. Совсем не хочу…

Его губы скользят по моей шее вниз, сползают ниже, еще ниже… Он отодвигает кружево лифчика и…

— А-а-ах! — выдыхаю я.

Когда он касается губами моего соска.

Я пылаю. Мне давно жарко, но сейчас в груди как будто огненный шар. Два шара. С нереально чувствительными вершинами, которые плавятся, трепещут и содрогаются от прикосновений губ, языка и пальцев Михея.

Это… боже… Я не могу. Это слишком приятно. У меня даже волосы на голове шевелятся от кайфа. А пальцы на ногах поджимаются от желания… чего-то еще.

Это невыносимо. Это должно закончится. Или я просто умру…

Его пальцы скользят по моему животу вниз, впереди них бегут огненные дорожки, ведущие в одно пульсирующее местечко. Это горячее, щекочущее пламя опережает прикосновения Михея.

Я вся пульсирую. От кончиков трепещущих пальцев до пылающих корней волос. Эпицентр этой пульсации — в маленькой вибрирующей горошине, которая уже чувствует его ласки, хотя он еще до нее не добрался…

Его язык быстро и нежно ласкает мой сосок. Его пальцы отодвигают мои кружевные трусики. Я чувствую, как он касается горошины. Вот сейчас — по настоящему. Это реальное, нежное, проникающее в невероятные глубины прикосновение…

Я взрываюсь мгновенно. Он едва успевает провести по ней снизу вверх, и еще раз, чуть сильнее… Все. Взрыв. Рождение вселенной и яркие вспышки сверхновых в глазах.

Меня подбрасывает на кровати, я обхватываю Медведя за шею, с моих губ срывается хриплый долгий стон. В ушах звенит, я ничего не вижу и не слышу. Только чувствую руки и губы Медвея. Они везде… Он обнимает меня за плечи, гладит по спине, сжимает мою попу, целует в губы и в шею… пока меня бьет в сладких мощных конвульсиях.

— Ты такая чувствительная… — шепчет Михей. — Просто порох! Мой невинный котенок…

38

Михей

— Как ты меня назвал? — шепчет моя сексуальная Кошечка, распахнув затуманенные глазки.

— Котенок.

— Какой котенок?

— Мой нежный котенок, — быстро исправляюсь я.

И снова целую ее. По нежному трепещущему телу моей малышки проходит новая волна отголосков оргазма. Её мозг снова отключается — я это вижу. Мои неосторожные слова вылетают из ее головы.

Ее ресницы подрагивают, губы раскрыты, пальцы сжимают мою шею…

— Ты помнишь, как тебя зовут? — шепотом выдыхаю я ей на ушко.

— Нет… — так же шепотом отвечает Юлька

И мы вместе тихонько смеемся.

Уф. Пронесло. Чуть не спалился…

— Миша… — шепчет мой ласковый котенок, постепенно приходя в себя.

И при звуке собственного имени, произнесенном с чувственной сексуальной хрипотцой, я едва не взрываюсь.

Естественно, я давно на грани. Уже почти за гранью!

Сжимаю Юльку в объятиях, ее упругая круглая попка трется об мой член, нежно прижавшийся к ней щечкой. Через штаны.

И как в такой ситуации я могу оставаться безмятежным уравновешенным джедаем?

Ее прерывистое дыхание, закатившиеся глаза и пересохшие губы, которые она облизывает — все это действует, как тонна виагры.

Но самое невыносимое — это ее набухшие розовые сосочки. Видеть их, гладить, целовать… Я не выдерживаю, снова касаюсь языком одного, а Кошка содрогается, отталкивает меня и стонет:

— Не надо!

Ее чувствительность сейчас запредельна. Она больше не может. Ей нужно время, чтобы прийти в себя.

Я не знаю, баловалась ли она сама со своей горошиной. Но по-любому, это первый оргазм в ее жизни, полученный при помощи мужчины.

И я — его автор. Меня распирает незнакомое, хотя и довольно глупое чувство гордости…

Правда, все случилось слишком уж быстро. Это было как внезапный выстрел в голову. В мою. В обе мои головы!

Я чувствовал, что ей приятно, что ее возбуждение нарастает. Но не думал, что она настолько чувствительная и отзывчивая.

Это такой кайф…

В коридоре раздаются голоса. И шаги.

Юлька резко открывает глаза и пытается натянуть на себя покрывало.

— А мы… где? — растерянно спрашивает она меня, озираясь по сторонам.

— В гостевой спальне.

— А сюда никто не зайдет?

— Зайдет — выгоним.

— Миша…

— Юль, дверь на защелке, не бойся.

Она дрожит. Я укрываю ее покрывалом. Сам хочу раздеться и нырнуть туда же. Я вообще хочу ее сожрать! Без соли и без перца. И без дальнейших предварительных ласк.

Потому что я знаю, какая она сейчас мокрая. Как истекает соком возбуждения. Как же мне хочется просто ворваться в ее узкую, горячую, сладкую и манящую дырочку…

Я сейчас сдохну от этого желания!

А она… расслаблена и ничего больше не хочет. Смотрит на меня таким ошарашенным взглядом, как будто я только что нашел точку опоры и перевернул землю.

Да, я нашел!

Но я только начал…

Юля прижимается ко мне прячется где-то у меня подмышкой. Ей сейчас хочется нежности и ласки. А, когда мои пальцы пытаются вернуться в то самое манящее местечко, она напрягается. Снова боится. Конечно, это не такой страх, как раньше.

Но она уже и не так открыта передо мной, как пять минут назад. Когда в безумстве страсти она была готова на все.

А я…

Я, блин, всегда готов!

— Эй, Михей! — слышу откуда-то снизу голос Кабана. — Ты где?

— Отвали, Кабанище, — шепчу я.

А Юлька укрывается с головой одеялом.

— Носорог сейчас будет свечи задувать! — не унимается Кабан.

— Пусть засунет свои свечи себе…

Юлька смеется.

— Пойдем к гостям, — говорит она.

— Пойдем, — соглашаюсь я.

И