Длинная тень греха - Галина Романова

Если честно, Садиков тоже боялся. Но не говорить же об этом женщине, с которой только что переспал. Оставлять ее до утра тоже не хотелось. Станет своим голым задом по его белоснежным диванам прыгать. Ни к чему это. Ему не нравилось. Он и так отступил от правил, позволив кому-то кроме Галки занять его постель.

Они быстро оделись, спустились на лифте. Молча вышли из дома и молча же двинулись к ее огромной черной машине, одиноко торчащей на стоянке.

И почему он в тот момент не обратил внимания, идиот, что машина переставлена? Что стоило приглядеться? Нет же, юлил, что-то врал о занятости в ближайшие несколько недель.

Ну, расхотелось ему с чего-то продолжать с ней отношения, что было делать! Вроде бы и шикарно все, а чего-то не хватает! Может, пройдет…

Нина открыла дверь машины ключом. Почему не сработала сигнализация?

Вот когда Садиков впервые заволновался. Вот когда ему впервые показалось что-то странное во всем этом знакомстве.

— Сима, — позвала его Нина с водительского сиденья, открыв ему дверцу. — Присядь, пожалуйста, мне хочется тебе кое-что сказать.

И он сел! Сел, дурак лопоухий!

— Ну! Говори! — он зябко повел плечами, куртку надел прямо на тонкую майку, знал же, что не надолго. — Нинок, я все понимаю, но… у меня со временем…

Господи! Он едва не шлепнул себя ладонью в лоб. А что если ей нужно было заплатить! Как же он сразу-то…

— Слушай, у меня нет сейчас с собой бумажника, — принялся он мямлить в ответ на ее слишком уж выразительный взгляд. — Может, я с тобой как-нибудь потом расплачусь. Тебе ведь денег надо, я правильно понял?

— Да, — последовал короткий ответ.

Вот откуда ее постельное мастерство! Вот откуда, а он-то предлог искал, как отвертеться от следующей встречи. Ну, это все упрощает.

— Сколько, Нин?

— Много!

— Что?! Как много?! Насколько много?! — Садиков вытянул голую шею из широкого воротника куртки. — Ты это… давай по тарифу…

— Ты, дорогой, за десять лет задолжал мне очень много!

— Что?! За… За десять лет?!

Вот когда наконец его посетило прозрение! Вот когда он понял причину своего испуга при звуках ее голоса! Ведь казался же он ему знакомым? Казался! Ведь ныло все внутри при первой еще встрече с ней? Ныло! Что же, дурак, не понял тогда?! Но как изменилась! Как изменилась, гадина…

— Ты?! — выдохнул он, помертвев моментально. — Нинка!!! Моя…

— Договаривай, договаривай, Сима, — ее лицо сделалось мертвенно-бледным. — Ты на верном пути! Твоя жена Нина, все верно. Ты ведь даже не удосужился со мной развестись за эти десять лет. Наверняка паспорт потерял. Так ведь?

Он молча кивнул, моментально сжавшись до размера насекомого. Только что козырял, пупом земли себя чувствовал, а теперь… Теперь ему захотелось сдохнуть.

Она же не отпустит его теперь от себя! Ни за что не отпустит, не за тем явилась. Ох, чертова баба!!! Свалилась на его голову. Хорошо, что хоть смотреть на нее теперь не погано. И спать приятно, а то просто вешайся.

— Слушай, Нин. Ты только не горячись… Не психуй, ладно? Я виноват, понимаю… Дети они…

— Что дети? — голос ее сделался узнаваемым до гадливости, Сима передернулся.

— Дети они есть?

— А как же! Двое, как и обещано было врачами. Два пацана: Ромка и Сашка. Здоровенные лбы, тебя догоняют. — Здесь ее интонация немного смягчилась, правда, ненадолго. — Ждут не дождутся своего папки домой. Я ведь им сказала, что ты за границей, падла, деньги зарабатываешь. И что приедешь со дня на день. Считай, что этот самый день наступил, Сима!

Садиков зажмурился и замотал головой.

Нет!!! Нет, нет, нет!!!

Это невозможно! Этого не может быть! Чтобы на самом взлете и так вот…

Все-таки сглазила! Сглазила его удачу та длинноногая стерва, ворвавшись в его дом со своими проклятыми бумагами. Не хотел же пускать, как чуял.

— Нин… Ты это послушай… Ты не торопись с выводами… Я понимаю, что задолжал тебе за десять лет по алиментам… Но… — ему хотелось плакать, и не просто плакать, а выть и биться головой о стекло машины. — Но я никуда не хочу ехать, понимаешь!!!

— А ведь придется, родной! — она улыбнулась ему премерзкой улыбкой гиены, щелкнула чем-то на приборной панели, и все четыре двери моментально заблокировались. — Денег ты заработал предо-статочно, я проверила. Квартира у тебя шикарная, я это видела собственными глазами. Можно будет ее продать. Можно оставить. Не сегодня завтра ребята подрастут, поедут учиться, жить им где-то нужно будет.

— Мою квартиру! Мою квартиру… Кому??? — простонал Садиков.

Он все еще не мог поверить. Ни в то, что его вдруг впервые за последние десять лет покинула удача. Ни в то, что жизнь его, сытая, безоблачная, простая и понятная, вдруг закончилась. Ни в то, что ему придется теперь все это с кем-то делить.

Он так не хотел! Он не этого хотел! Не ради этого всего добивался!

Он вкалывал, как проклятый, для того, чтобы приехала какая-то баба и все отобрала?!

— Ты не можешь! — вдруг взвизгнул он истерично. — У тебя ничего не получится!!!

— Могу и получится, — Нина оставалась бесстрастной. — У меня был хороший учитель — ты, дорогой. У тебя я училась упорству. Училась выживать. Я училась… И, как видишь, у меня все вышло. Я ведь давно за тобой наблюдаю, Сима. И разыскала тебя почти сразу. Только… Только решила ждать. Думала, пускай пройдут годы, пускай. Я заставлю его… Нет, я найду способ вернуть себе мужа, а детям отца. Я ведь изменилась, так?

— Да, — отрицать он не смел, он совершенно не узнал в этой женщине свою обрюзгшую, неумелую жену.

— Вот, — протянула она удовлетворенно. — Теперь тебе не противно спать со мной. Так ведь? Отрицать не смеешь, не зря же я кувыркалась с тобой два часа в постели. Экспериментировала, Сима. Эксперимент удался. Мало того, что ты меня не узнал. Так еще и доволен был безмерно. С мужем разобрались… Теперь о детях. Прежде, чем ты появишься им на глаза.

— Я не хочу!!! — снова взвизгнул он и вдруг начал ломиться в заблокированную дверь ее машины. — Я не хочу никого видеть! Ты не можешь меня заставить, сука!!!

— Могу. Закон на моей стороне, дорогой. Ты мой законный муж. У тебя есть два законных наследника. Все твое — это наше. С законом я дружна, знаю о нем не понаслышке, работаю уже пять лет в прокуратуре, так что думай. Либо ты садишься за решетку как злостный неплательщик алиментов. Либо садишься за аферы, которые вы затеваете со своей носастой любовницей. Не знаю точно, что вы там мудрите, но что противозаконное, чую внутренностями. Либо… воссоединяешься с семьей. — Нина ненадолго замолчала, с явной брезгливостью наблюдая за муками, в которых терзался ее благоверный.

Если бы не дети… Если бы не ее пацаны, которым по дури она врала изначально, а потом уже и изменить ничего не могла. Если бы не общественное мнение, пренебрегать которым было не в ее правилах. Если бы не работа, которая обязывала иметь безупречную репутацию, без всяких там темных пятен. Разве бы она стала все это затевать?! Ни-ког-да!!!

Это существо, размазывающее сейчас слезы и сопли по одутловатому несчастному в своей подло-сти лицу, ничуть в ней не нуждалось. Она, кстати, в нем тоже. Но вот Ромка с Сашкой!

Это было сущее наказание все эти десять лет. Ребята просто грезили отцом, который зарабатывает им на учебу деньги за границей.

За границей областного центра, черт возьми!

Нина презрительно скривилась.

Может, и потянула бы она время. Может, и не стала бы на него давить именно сейчас. Но по тому, что подозревала этих двоих в каких-то аферах, она понимала — нет, пора. Иначе этот подонок сядет в тюрьму со своей темной лошадкой, и ей тогда придется совсем несладко.

Откроется ее ложь. И если на работе все может обойтись, развод оформить никогда не поздно. Но дети!!! Как она станет смотреть им в глаза?!

— Потом мне еще спасибо скажешь, — вдруг пожалела она его по-бабьи. — Станешь жить с семьей. Жена у тебя уважаемый человек в городе. Сыновья отличники, спортсмены. Еще неизвестно, кто кого недостоин. Смирись, Сима. Изменить ты ничего не в силах.

Ее слова падали в него, как вода в вату. Падали и тонули, падали и тонули. Вата набухала, увеличивалась в размерах и… И в какой-то момент он вдруг понял, что не боится. Да, да, не боится ехать с ней — со своей Нинкой, которую раньше едва терпел. Больше боится остаться здесь и дрожать от каждого стука, и в каждой проезжающей мимо машине видеть преследователя. И Галку с ее одержимым желанием идти за деньгами на центральную площадь города он тоже побаивается. Крышу у бабы сорвало, не иначе. А что если…

Что если ему эту новую ситуацию переиначить, а?! Счесть ее удачной в данной дрянной ситуации?! Ведь, если рассудить, то Нинка и в самом деле его от петли спасает. Хорошо, если дело с шантажом выгорит, а если нет?! Это же верная смерть! Смерть во цвете лет. А, уехав домой, что он теряет? Свободу? Так свободы его и Писарев может лишить запросто. И не свободы одной…