Страшные сказки для дочерей киммерийца - Светлана Тулина

Конана передёрнуло.

— Это что за пакость? — он поддел пальцем перо, повертел по столу. Глаз выглядел настолько настоящим и объёмным, что казалось — вот-вот моргнёт. Но — только казалось. Перо оставалось плоским и неподвижным, глаз — тоже. Только шевелились под сквозняком длинные ресницы.

— Вот, значит, как оно выглядит, настоящее перо Золотого Павлина Сабатеи… — задумчиво произнёс Эрезарх. Добавил буднично: — Что ж, хотя бы будем знать на будущее, что именно искать.

Ему было чем гордиться — это его личные стражники, а вовсе не доблестные гвардейцы Конана или Закариса, первыми отыскали нужного жреца.

— Где хозяин?

— В подвале. Мы решили, что нет смысла тащить его куда. А криков не слышно — двери толстые.

— Умная мысль. И давно?

— Да сразу же, как обнаружили. У одного из моих стражников девять зим назад этой птичке скормили жену. Беременную. Он вызвался, а я… не стал удерживать.

Конан кивнул понимающе — он бы тоже не стал. Но всё-таки — простой стражник? В этом деле специалист нужен. Что, если единственный найденный жрец умрёт под излишне усердной пыткой, так ничего и не сказав?

— Но сможет ли простой стражник?..

Эрезарх усмехнулся жёстко, качнул головой:

— Этот — сможет. Он учился — все девять последних зим. Одновременно на палача и лекаря. Говорил, эти занятия очень похожи. Для обоих главное — не дать человеку умереть раньше времени.

Из глубины дома донёсся еле слышимый крик. Если бы Конан не прислушивался — не услышал бы, несмотря на весь свой хвалёный варварский слух. Эрезарх вот не услышал.

— Думаю, ещё до вечера мы всё узнаем и вернём твою… дочь, — король Сабатеи бросил на Конана тревожный взгляд. — Может, ритуал ещё и не начинали. Павлина кормят раз в полторы-две луны, не чаще…

Эрезарх ошибся — жрец продержался менее одного поворота клепсидры.

На этот раз по стене Конан полез сам.

Никаких узких окон наверху не предвиделось, — на втором ярусе шла украшенная аркадой галерея, не то что порядочного киммерийца — водного жеребца целиком затащить можно, ежели сил хватит да верёвки не лопнут. И потому от попыток гвардейцев задвинуть драгоценную королевскую особу в более приличествующие для неё задние ряды Конан просто отмахнулся. Даже спорить не стал. А с наиболее активно возражающими поступил просто — отослал на другую сторону, к парадным дверям. Пусть стучат там себе да вопят: «Именем короля!», внимание отвлекая.

Засыпанные мусором улицы Сабатеи в это еще далеко не вечернее время были пустынны. Люди бежали из города с той же панической целеустремлённостью, с каковой ещё вчера рвались под защиту городских стен. Те же, кто не покинул пределы города, старались не покидать и пределов собственных домов. Редко-редко прошмыгнёт кто от одного дома к другому, да хлопнет где поспешно закрываемая дверь. А так — только ветер гуляет по улицам, вороша странный мусор.

Нигде и никогда Конан не видел столько павлиньих перьев — перепуганные горожане на всякий случай спешили избавиться от опасных украшений.

Верёвка с металлической «лапой снежного барса» на конце легко зацепилась за колонну, подъём не доставил ни малейших затруднений. С кинжалом, на время подъёма зажатым в зубах, Конан выпрыгнул на внешнюю галерею, одновременно выхватывая длинный меч из заплечных ножен. Но предосторожности оказались излишними — галерея была пуста. Краем глаза отметив, как быстро и бесшумно заполняется тянущийся вдоль всего фасада узенький балкон карабкающимися через невысокую балюстраду фигурами бойцов, Конан осторожно прошёл сквозь высокую арку в нечто вроде зала со ступенчатым возвышением по центру. Зал тоже был пуст. Оно и понятно — снизу смутно доносились невнятные крики и шум. Конану даже показалось, что он разобрал далёкое: «Именем короля Сабатеи!».

Охраны у трёх ведущих в глубину дома дверей не было тоже.

Беспечный народ эти жрецы! Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь…

По внутренней лестнице возглавляемые королем Аквилонии гвардейцы спустились, не встретив ни малейшего сопротивления. Потому что вряд ли можно всерьёз поименовать настоящим сопротивлением юного и отвратительно вооружённого нахала, по какой-то нелепой причине вообразившего себя воином. Юнца отключили лёгким ударом копейного древка в висок, даже не позволив ему обнажить свой смехотворный меч. А вывернувшейся откуда-то и уже совсем было собравшейся заорать служанке зажали рот широкой воинской ладонью. А потом ещё немножко потискали — уже несколькими ладонями, быстро, по деловому, но очень эффективно. Так, что оставленная с приоткрытым ртом девица напрочь позабыла, для чего она этот самый рот открывала, и только смотрела вслед гвардейцам с восторгом и надеждой.

Первого настоящего охранника встретили у выхода во внутренний дворик. Преклонного возраста шемит в белой жреческой хламиде до пят мало походил на воина, однако бойцом оказался искусным. Увидев нападающих, он не стал сразу стискивать зубы и бросаться в атаку, как тот глупый мальчишка на втором ярусе.

Он сначала завопил — громко и пронзительно.

А потом уже стиснул зубы и в атаку бросился, размахивая сразу двумя длинными кинжалами. И успел поранить двоих, прежде чем Клавий нанизал его на длинную пику. Но Конан узнал об этом уже потом — ему некогда было задерживаться.

Тем более, что белая хламида этого охранника была перехвачена переливчатым сине-золотым поясом.

Такие пояса — знак приближённых. Не просто рядовых охотников или даже кормильцев, а охранителей сна, высшей касты жрецов птички с почти живыми человеческими глазами на перьях. Золотой Павлин был тварью ночной. Днём он спал в специальном подземном убежище, будучи совершенно беспомощным, и высшие жрецы ревностно оберегали его покой.

Но, если уж тот жрец не соврал в этом, то не должен был соврать и в такой мелочи, как расположение входа в подземное дневное убежище кровожадной твари. И располагалось оно вовсе не во внутреннем дворике, как во всех приличных домах. Потому-то Конану и некогда было отвлекаться на всяких жрецов, завязавших в этом дворике драку с гвардейцами…

Он влетел в угловую комнатку левого крыла, на три-четыре шага опережая воинов. Одним ударом опрокинул тяжёлый стол, ногой отшвырнул к стене длинноворсный роскошный ковёр вендийской работы.

Так и есть!

Большой квадратный люк, прикрытый цельнокаменной плитой с бронзовым кольцом-рукояткой.

Конан рванул за это кольцо так, что успел даже перепугаться — а ну как вылетит непрочно закреплённый штырь? Но штырь не подвёл — видно, вмурован был на совесть. И то сказать, не для себя старались. А для такого божества попробуй что не на совесть сделать — вмиг следующей ритуальной жертвой окажешься! И к друидам ходить не надобно, догадаться чтобы.