Мой сводный брат - Саманта Аллен

осколки. Честное слово! Но пока ничего не делала. Без… без твоего разрешения.

Джеймс слушает мою торопливую и сбивчивую речь. Склоняет голову набок, разглядывая так, словно видит впервые. Гнёт его тела волнует меня невероятно сильно. Чувственные пульсации заставляют тело вибрировать там, где моя кожа прижимается к его. Это сладко и немного томительно. Хочется то ли прекратить это, то ли… продолжить? Я впервые чувствую нечто подобное и не знаю, куда деваться от жара, скользящего к развилке между ног.

— Извиняешься?

— Да…

— Но не ты разбила рамку. Я сам её снёс!

— Если бы я не дразнилась, ничего бы этого не было. Ни разбитой рамки. Ни бардака. Извини…

— Оу… — тихонько выдыхает Джеймс.

— И под дверью твоей спальни стоит тарелка с кесадильей. Она сделана правильно и не очень острая. Честное слово. Прости меня ещё раз. А сейчас я… кхм… хотела бы уйти.

— Бардак на кухне?

— Его уже нет. Я всё прибрала. Там ни пылинки.

Пухлые губы Джеймса изгибаются в коварной улыбке:

— Нет. Бардак остался. У тебя мука в волосах.

— Мука? — спрашиваю я. — Где?

— Или это не мука? — вслух размышляет Джеймс. — Твои волосы такие белые, что не разберёшь. О, нет, всё-таки мука есть. Вот здесь…

Сводный брат наклоняется надо мной и касается моего носа своим.

— Ой…

— Я тоже думаю… «Ой, вот ты и попалась на мою удочку, Эльф!» — горячо выдыхает сводный брат и прижимается к моим губам своими.

Глава 32. Джоанна

Я испускаю изумлённый вздох. Он становится ещё изумлённее, когда понимаю, что мне не хочется протестовать против поцелуя сводного брата. Он другой. Сейчас он ведёт себя иначе.

Джеймс не давит жёстким прессом возбуждённой злобы, он ласкает меня губами. Впервые понимаю язык этой ласки и хочу пробовать его снова и снова. Джеймс мягко исследует мои губы. Мягко, но напористо. Усиливает давление с каждой секундой. Мой ротик распахивается. Я хочу попробовать этот поцелуй на вкус. Кончиком языка. Или даже больше. Я хочу его умелый язык — трогать, лизать и покусывать. Хочу жаркие толчки вглубь, как он уже делал это однажды.

Всего пару дней назад мы были готовы убить друг друга. В соседней комнате. Или на газоне возле дома. Или в колледже. Или в кухне. Мы могли бы с лёгкостью начать Третью Мировую войну, и от дома остались бы одни руины. Но вместо этого мы целуемся. Страстно. Жадно. Взахлёб.

Мои пальцы цепляются за его широкие покатые плечи. Я царапаю их ноготками и тяну брата к себе. Чтобы стал ещё ближе. Лёгкий выдох сменяется судорожным всхлипом — ведь Джеймс отнюдь не маленький мальчик. Он умеет давить своим массивным, раскачанным до совершенства телом. Именно это он и делает — даёт почувствовать себя. Всего. Прижимается твердым корпусом, сотканным из стальных мышц.

Я начинаю пылать от восторга. Мои ладони скользят по его плечам и опускаются на грудь, потом вновь ползут вверх по рукам на шею. К его волосам. Они оказываются неожиданно жёсткими и непокорными. Именно поэтому вихрастый Джеймс каждый день пользуется гелем для укладки волос перед поездкой в колледж.

Но сейчас на нём нет маски пай-мальчика. Он уже давно не мальчик, и я чувствую это в нём. Сводный брат умеет дурачиться, как пятиклассник, но в его теле — сила и мощь взрослого мужчины. Опытного. Умелого. Умеющего соблазнять.

Я это понимаю в тот же момент, когда его пальцы приподнимают край моей футболки и обводят впалый живот.

— Дрожишь, Эльф?

Он отрывается всего на секунду. Потом вновь приникает к моим губам. Но на этот раз он дразнит контур кончиком языка. Рисует им, словно пёрышком. Доводит до умопомрачения.

— Поцелуй меня…

Это точно сказала я? Боже. Нет! Не может этого быть! Может быть, контроль над моим телом захватили инопланетяне и ставят надо мной опыты? Иначе как объяснить, что я крепче сжимаю волосы Джеймса и сама… Иисус всемогущий! Я сама подтаскиваю его к своему рту, жадно вторгаясь на запретную территорию.

— Воу… Ты горяча, крошка.

Крошка…

Коротко. Ясно. Банально. Но от чувственных интонаций и порочного подтекста меня начинает потряхивать всё сильнее и сильнее. Я активно целую сводного брата, упиваясь игрой наших языков. Они вытворяют друг с другом нечто жутко непристойное и сумасбродное. Пляшут, натыкаются, расходятся и снова начинают тереться.

Ещё и ещё…

— Ещё… — Этот тихий стон вырывается из моего рта.

— Крошка, у тебя становится такой хриплый голос, когда ты возбуждаешься, — шепчет Джеймс.

Он приподнимается надо мной на одном локте. Вторая рука хозяйничает под моей футболкой. Он трогает нижний край моего тонкого лифчика.

— Намекаешь на что-то конкретное?

— Лишь на то, что ещё не имел дело с такой чувственной малышкой. Ты кроха, но жаркая. Очень жаркая…

Я прикусываю губу от предвкушения. Мы сходим с ума. Это очевидно. Нам нужно остановиться. Немедленно. Прямо сейчас. Ведь Джеймс засунул руку под мою футболку не для того, чтобы отогреть замёрзшие пальцы. Нет. Он планирует сделать кое-что другое…

Сводный брат задирает лифчик кверху и осторожно сжимает ладонью мою грудь. Такое ласковое и вместе с тем властное прикосновение. Я издаю звук удивления и восхищения. Передо мной открываются новые горизонты чувственности. А проводником в мир запретного удовольствия становится сводный брат.

— Нравится? — хрипло спрашивает он, забавляясь с моей грудью.

— О-о-о-х… — только и могу ответить я.

Трясусь от вожделения. Перед глазами ничего не видно. Реально. Я ослепла, оглохла и стала бесчувственной ко всему, что не касается нашей близости. Она крышесносная и совершенно бесстыдная.

Или это всегда так бывает впервые? Я ведь ещё ни с кем не была. Боги, меня даже с языком целовали всего парочку раз. И это было не очень. Я бы даже не сказала, что у меня возникло желание попробовать ещё. Но сейчас — другое дело. Я не хочу, чтобы брат останавливался. И не хочу останавливаться сама. Я хочу больше.