Тщеславие - Александр Снегирёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прикрываясь одной рукой, а другой затыкая колбасному пасть, бородавочник и кукольный кое-как скрутили и утихомирили буяна. В рамках приличий, с уважением к возрасту и литературным заслугам. Утёрли его сосиски салфеткой. Примечательно, что никаких порезов на сосисках не обнаружилось. Пожиратель бокала отделался бескровно.
Кое-кто за соседними столиками инцидент приметил, началась суматоха, не особо, впрочем, шумная. Все засиделись, хотелось покурить, пообщаться. Гости принялись переходить от стола к столу, подсаживаться к знакомым. Димка, пошатываясь, встал из-за стола.
— Дайте-ка приз, пожалуйста, — попросил подошедший Зотов.
Димка протянул метру статуэтку. Зотов взвесил букву в руке, просунул пальцы между золотыми перекладинами, примерился к удару.
— X-хорошая штука. Можно какого-нибудь кэ-кэгэбэшника по фуражке, значит, так… — Зотов вернул букву Димке.
Стол маршала-попечителя опустел, как и многие другие. Один мужчина, озираясь воровато, подкрался к этому столу и стащил пирожок. Благо блюда с пирожками и закусками, вазы с фруктами остались почти нетронутыми. Убедившись в безнаказанности своих действий, мужчина стибрил второй пирожок, третий. Через считанные секунды он уже достал из кармашка пакетик и бесцеремонно ссыпал туда поднос пирожных. Кремовые розочки с вишенками размазались, но мужчину это не смутило. Он обернулся. Лицо, как у маньяка-педофила, насилующего украдкой первоклассницу. Приметив ловкача, многие тоже метнулись к главному столу. Очень быстро образовалась давка, людские спины в пиджаках, расписных платках и разных других нарядах копошились вокруг стола, как щенки, борющиеся за материнский сосок. Димка, хоть был уже сыт, но поддался общему стремлению и полез в самую гущу. Протиснуться сквозь спины оказалось не проще, чем во время вчерашнего фотографирования на аудиенции. Но одно дело фотография, а другое — еда. Димка вынырнул из-под чьей-то подмышки и подцепил первый попавшийся кусок осетрины.
— Моя тарелка! — рявкнул мужчина с бородой Льва Толстого. Димка отшатнулся, но кусок «Толстому» не отдал.
* * *Появилась Лиса.
— Ладно, Пушкер, мир.
— Мир.
— Дай статуэтку посмотреть, раз у меня своей нет. — Лиса заботливо оправила воротничок Димкиной рубашки.
Димка протянул ей «Золотую букву».
— Какая красивая! — Лиса повертела букву в руках, сделала вид, что проходящий «Чехов» толкнул её, и выронила статуэтку из рук. Мраморная плашка раскололась, буква от неё отломилась. Стоявшие вблизи ахнули, но, поняв, что ничего опасного не произошло, вернулись к разговорам.
— Ой, мамочки, извини! Меня толкнули, извини! Ой, что же делать! — лопотала Лиса. Помада с губ слегка испачкала её передние зубы, размазалась по ним. Выглядело так, будто на зубах проступили сосуды.
— Зачем ты это сделала?
— Я же сказала, случайно, — улыбнулась мстительно Лисонька.
— На х#й ты это сделала?!
— Чего орёшь, больной?!
Димка зашептал свирепо прямо в её клыкастое личико:
— Ты, сука!..
— Не груби! Сам бабу вые###ь не можешь! — с какой-то бешеной радостью хлестнула Лиса.
— Дрянь, п###а, ты специально!..
— Эй, лауреат, ты что себе позволяешь! — пришёл на помощь Лисе Марат. Нашёлся заступник.
— Сам лауреат! Отвали! Не твоё дело!
— Моё! — назойливо вякнул Марат и дважды моргнул. Губки дрожат, покраснел весь. Сразу видно, парень того и гляди совершит поступок.
— Твоё? — Перед Димкой мелькнули жребий из-за кровати, секс Марата с Лисой, его гадкие слова про Димкины рассказы, доставшиеся Марату деньги, конверты с компроматом… Ведь это он Гелеру рассказал про конверты! Выследил Димку и донёс. Кто же ещё, если не он…
Димка схватил Марата за горло и сдавил. Лицо врага мигом потемнело, кадык под пальцами забился пойманным воробушком.
— Твоё??? Ты, гад, за мной следил?! Как я конверты выкинул! Ты, мразь, меня подставил! Ты мои деньги забрал! — шипел Димка, сжимая пальцы на Маратовой глотке. У Димки рефлекс какой-то первобытный — людей за горло хватать. Помню, ещё в школе мы повздорили, и Димка схватил меня за горло таким же макаром. Ужасно неприятно, дышать невозможно, в горле йотом целый день першит. А со стороны смешно смотрится, оба в оцепенении, один держит, другой трепыхается, ничего боле.
Оказавшийся поблизости Гелер сфоткал сцену на мобильник. Подбежал сказочник, отодрал Димку от Марата. Марат кашлял, Лиса фыркала, кривя губы, но видно было, что боится. В толпе шуршали вопросы «кто?», «что?», «почему?». Марату подали стакан морса.
Крашеный поэт Саша помог Димке собрать осколки мраморной плашки и саму золотую букву, сложил их в пакет со спонсорским коньяком.
— Отнеси в металлоремонт, починят, — посоветовал Саша.
Димка откупорил дарёный коньяк, налил Саше, выпил сам.
Подошла неизвестная дама. Ярко накрашенная, с лицом, щедро смазанным кремом. Не представившись, дама заговорила:
— Читала вас. Бойко. Но скажите мне, зачем вы пытаетесь нас удивить? Мы всё знаем про этот секс, матерком можем покрыть. Зачем всё это в литературе? Это мы боролись за свободу, которой вы пользуетесь, мы делали сексуальную революцию, слышите?! Мы! — Димка разинул рот. Впустую. — Про секс он пишет, нашёлся, секса мы не видали, ха! Не скажете вы ничего нового! Всё уже до вас сказано. И не тужьтесь, а то лопнете! — Дама потрепала Димку по щеке и удалилась, так и не дав ему ответить. С чего она решила, что Димка ставил себе задачу её удивить? Никого Димка удивлять не планировал. Зачем ему кого-то удивлять. Он что, фокусник. Удивлять…
«На х#ра мне ваш замшелый мирок! Удивлять я вас буду, да пошли вы! Неужели эта лоснящаяся от крема, невоспитанная тётка решила, что я пишу для того, чтобы её удивить?!»
Димка вдруг люто возненавидел не только Лису, Марата и смазанную кремом тётку, но и весь мир. Он озирался по сторонам, челюсть сводило от злости. Жёлтый бородавочник незаметно вынул изо рта вставные зубы и протирал их уголком занавески. «Толстой», тот, что не хотел делиться рыбкой, как бы невзначай пересчитывал рукой складки супруги серо-шерстяного. Маршал-попечитель, скосившись на своё плечо, стряхивал с пиджака перхоть. Какие-то толстяки, видимо меценаты, кокетничали с официантками. Их дорогие костюмы были так набиты плотью, что швы пиджаков и брюк трещали. Рубашки не сходились на животах, раздувшихся, как переполненные мусорные мешки, в которых забродили помои. Меценаты, все, как один, были похожи на Троцкого, только разжиревшего и трусливого. Ещё вчера вечером Димка мечтал лишь об одном — стать одним из этих людей, а сейчас боялся этого больше всего на свете. Боялся войти в этот клан, стать частью их коллективного разума. Состариться и однажды, лет через пятьдесят, сидеть за дальним столом, с завистью высматривая конкурентов, усевшихся на места получше, а потом грызть бокалы от бессильной злобы.
* * *Лиса заметно повеселела и снова оказалась в центре внимания мужчин. Главным утешителем стал Марат. Он пригласил всех попозже отметить за его счёт. Голоса говоривших слились в неразборчивый гул. Димка заметил поблизости чужую статуэтку, придавливающую белый конверт.
— Чья это? — спросил он у Саши. Буквы были одинаковыми, не именными.
— Губайдуллина. Ему же за симпатии вручили.
Саша достал из заднего кармана какие-то сложенные исписанные бумажки, скомкал, бросил в тарелку и поджёг.
— Второй том «Мёртвых душ»? — вяло пошутил Димка.
— Не получился из меня поэт…
Саша мрачно смотрел на листы, которые корчились и гнулись, точно танцоры современного балета.
Димка увидел певицу. Она вот-вот должна была начать выступление перед гостями. Завершающая часть культурной программы вечера. Певица ему сразу понравилась. Длинные волосы, ноги, платье цвета долларов. Карамельные ступни со слегка припухшими змейками-венами крепко схвачены чёрными туфлями. Не она ли накануне была в метро? Певица стояла поодаль и тоже посматривала на Димку. Ему показалось, что она поманила его взглядом. Димка уже решился подойти к певице, когда появился Гелер.
— Чё, кокнули? — усмехнулся он. — Не парься, бери любую взамен, они ж одинаковые! — Гелер схватил губайдуллинскую статуэтку и ткнул её Димке в грудь. — Бери!
— Да не, Сергей, ты чё…
— А это что у нас здесь?! — Гелер потянулся за конвертом. — По одному виду чую — кэш! Тссс! — Гелер, воровато озираясь, заглянул в конверт. Сунул под нос Димке. Стодолларовые бумажки. Много. Те самые пять штук. — Кто ж так деньги бросает?! Совсем голова у лауреата закружилась! Не знаю, чего ты вафлишь. Живём только раз… — Гелер бросил конверт обратно на стол и скрылся в кутерьме праздника. Поэт Саша, как специально, тоже куда-то подевался.
Самураи принимают решение в течение семи вздохов. Димке хватило трёх. Он быстро сунул гу-байдуллинскую статуэтку в красный пакет, конверт — в карман и вышел из зала ни с кем не прощаясь. Свою поломанную букву Димка оставил под столом.