Всё, кроме любви (СИ) - Красовская Марианна

Но вот знала ли об этом Элли ТОГДА? Когда, даже не попытавшись что-либо для него сделать, бросила его полудохлое тело в сомнительном лечебном центре и поскакала выходить замуж за будущего сенатора? Или тогда, когда он, случайно пересёкшись с ней, уже по связям с наркодилерами, всё-таки напомнил ей о совместном прошлом? Весьма деликатно напомнил, без угроз и прочей никому не нужной ерунды. Он чувствовал её страх, хоть она и умела держать себя в руках.

Но и тогда она ни словом не обмолвилась о том, что у него есть ребёнок. ЕГО ребёнок.

Не то, чтобы он был как-то зациклен на детях в целом или конкретно переживал об утрате возможности их иметь. Ну не может и не может. Проблем-то. С его способом жизни это наоборот — нехилый плюс.

Но с Элли это было дело принципа. Он имел право знать. А она — НЕ ИМЕЛА ПРАВА такое от него скрыть. Это — не по-божески. И он должен был лично удостовериться в степени её греха.

Самым сложным этапом в организации этой встречи было добиться от Элеоноры Дейлис желания исповедаться. Профессия Хурта, (не способ заработка, а именно профессия, можно даже сказать — призвание), открывала ему доступ в самые неприступные места, включая тюрьмы, но вот прийти по своей инициативе не всегда получалось. Пришлось находить пути, чтоб верные люди, которым Элеонора доверяла, намекнули ей — Хурт Вагнер готов по старой памяти и за некую услугу посодействовать ей в скорейшем избавлении от этих стен, а исповедь конкретному Святому Отцу этому очень сильно поспособствует.

Для исповеди выделили помещение, предназначенное для встреч адвокатов со своими подзащитными, подавшими внеочередную апеляцию или какую-то жалобу. В общем, без отрыва от исполнения наказания.

Но, учитывая тяжесть проступка, силовое поле между заключённой и посетителем снять отказались.

Это было плохо — в планы Хурта, как минимум не входило.

— Сын мой, — обратился святой отец к собравшемуся оставить его наедине с леди Дейлис конвоиру. — Обряд будет не полон без причастия. А через поле его не совершить — каящаяся должна принять кровь Христову.

Священник достал небольшой серебряный сосуд и такую же серебряную ложечку.

— Не положено, — бросил охранник автоматически, но, тем не менее, сам в нерешительности задержался.

— Сын мой, — почувствовал благодатную почву Хурт. — Это же всего лишь причастие. Смотри, — он открутил крышку сосуда и, налив полную ложечку тёмно-красной жидкости, сам её выпил. — Видишь, это совершенно безвредно. Вино, кровь Господня.

— Не положено, — повторил охранник с явно читаемым сомнением в голосе. — Физические контакты с леди Дейлис запрещены.

— Ну это не самая большая проблема, сын мой, — священник, казалось, выдохнул с облегчением. — Передай ей сам, я не буду пересекать силовое поле.

Охранник, поколебавшись ещё несколько секунд между долгом рабочим и долгом совести, кивнул и принял из рук Хурта вновь наполненную ложечку, передал её заключённой. Та выпила.

Охранник, наконец, их оставил.

Хурт сел на отведенное ему место и осенил женщину крёстным знамением.

— Почему я не удивлена, — хмыкнула та. — Ты всегда любил строить из себя святошу. Даже догмы под себя перекраивал. Я впечатлена. Не удивлена, но впечатлена.

— А ты неожиданно недальновидна, Элеонора. Неужели считаешь правильным грубить человеку, прилетевшему тебе помочь?

— Ой, да ладно тебе, Вагнер. Уж я тебя знаю. За эту помощь ты стрясешь с меня всё, что посчитаешь ценным. В накладе уж точно не останешься.

— Да, ты меня знаешь. А вот я тебя, похоже, нет. Ты почему не сказала мне про дочь? — он решил не тянуть. Мало ли что может им помешать.

Леди Дейлис дёрнулась, на миг в чертах её даже здесь ухоженного лица проявился настоящий возраст и накопленная усталость.

Но всего на миг. Через секунду лицо снова разгладилось, вернув своё надменное выражение.

— Не тебе предъявлять мне претензии, Хурт. Ты бросил меня беременную, без денег и уверенности в завтрашнем дне, улетев решать какие-то мифические вопросы, не задумываясь ни обо мне, ни о нашем будущем. Я просто делала всё, чтобы обеспечить МОЕЙ дочери достойную жизнь. Имела право.

Вагнер даже растерялся. Помотал головой, прикидывая, не послышалось ли ему или не попал ли случайно в другую реальность. Ну, мало ли — может из гиппера неудачно вышел.

Опустошенный сервер с компроматом, отсутствие её интереса к его состоянию, её поспешный брак и резкий взлёт карьеры Дейлиса — ему привиделись?

Так это он её бросил?! Беременную? Да, Элеонора, видимо, достаточно часто повторяла эту версию как минимум себе, что окончательно в неё поверила. Это уже диагноз.

Но она всего лишь женщина, а тогда была в положении — взбесившиеся гормоны могли сыграть с её памятью, если даже не мировосприятием, злую шутку. Её поступок ужасен, но Бог велел прощать.

— Ладно, предположим. Но ведь ты знала, что я жив. Потом. И что это — моя дочь.

— Это МОЯ дочь, — мгновенно ощетинилась Элли. О, теперь он узнавал эту страстную женщину. — Я не обязана перед тобой отчитываться!

— Элли…

— Я тебе не Элли! Для тебя я уже давно Элеонора Дейлис. Вдова сенатора. Одна из самых влиятельных людей Амадеи. Да, с временными трудностями. Но неужели ты действительно думаешь, что единственный, кто способен мне помочь? Или единственный, кто этого хочет? Ха, даже учитывая твоё самомнение, понимаешь же, что это не так. Так что заканчивай морочить мне голову и говори в конце концов, зачем так сильно хотел меня видеть и что от меня хочешь. Не о дочке же расспросить. Которая двадцать лет тебе не нужна была. Или сейчас вдруг резко понадобилась? Для какой — то аферы? Не думай даже использовать её без моего ведома. Я в любом случае в доле.

Хурт не верил своим ушам. И за этой женщиной он рыдал в больнице в подушку?! Господи прости, стыд то какой. Противно просто.

— Как у тебя язык поворачивается нести такую чушь? Ты себя вообще слышишь? Какая доля? Я не верил, что ты используешь Саманту в своих махинациях с наркотой, но теперь понимаю, что вполне на это способна. Как вообще ты до такого абсурда дошла? Ты же её подставила, подвела под статью. Дейлис её еле отмазал, а сейчас она вообще непонятно где. Как ты могла?!

Элеонора закатила глаза ещё на средине возмущений Хурта, и в таком положении делала вид, что не слушает. Но всё она слушала. Правда, священник всё больше понимал, что все его возмущения бесполезны. Да, оправданий её поведению он находил всё меньше. Похоже, она не оставила ему выбора.

— Ну наконец-то до тебя дошло. Саманта — МОЯ дочь, и только мне решать, во что её втягивать. Мы — родные люди, между собой разберемся. А ты нам никто, и ничего для неё не сделал. Ну, кроме того, что передал свои преступные порченные гены.

— Знал бы о ней — сделал бы. И ты прекрасно это знаешь. Зачем ты вообще с наркотой связалась? С таким-то мужем.

— Потому и связалась. Не хотела от него зависеть.

— Могла обратиться ко мне.

— И зависеть от тебя? Ага, разбежалась. Мне никто не нужен. И к дочери я тебя не подпущу, уж поверь — у меня влияния хватит. Я уже ей написала, что она не биологическая дочь Дейлиса, да ей и так бы сказали при оформлении наследства. Но я ей глаза на первоначального папашу тоже раскрыла. Имени, правда, не сообщала, но она не дура, ну, не полная дура, уж тут догадается. Кто ж ещё — один из контрабандистов и убийц, разыскиваемый живым или мертвым?

— Ну ты и сволочь, Элли. Должен сказать тебе спасибо — за то, что избавила меня от такого разочарования собой ещё двадцать лет назад. Жаль только, что я про дочь действительно не знал — не допустил бы её воспитание такой… гадиной. Хотя, в твоём случае это — оскорбление рептилиям. Как ни стараюсь — не могу увидеть в тебе женщину, лишь мерзость и порок. Ибо сказано в Писании: “кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской. Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит. Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя”[4]. И ты именно соблазнила НАШУ дочь, не просто втянув в свои делишки — а сделала это подло и низко, даже не обеспечив защиту…