Спасатель. Серые волки - Андрей Воронин

Василий Андреевич подумал, не накатить ли ему по случаю детского времени и свободного вечера накануне выходного дня еще граммулечек сто – сто пятьдесят, но решил, что расслабляться рановато. Коньяк – вещь хорошая, но он вроде этих новомодных лекарств от простуды, о которых все время кричит реклама, – устраняя симптомы, не лечит само заболевание. Спору нет, на какое-то время он поможет забыться, не вспоминать о причинах гложущего Василия Андреевича беспокойства. Но сами причины от этого никуда не денутся, и уже завтра утром окажется, что они тут как тут и что, пока он валялся, храпя на весь дом и воняя перегаром, положение еще больше усугубилось, вплотную подойдя к критической отметке, а может быть, уже ее перешагнув.

Нужно было звонить доктору – грамотному, знающему специалисту, который к тому же добровольно взялся вылечить заболевание раз и навсегда. Как он тогда сказал: «Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов!»

Сказано это было уже почти неделю назад. Ну, и?..

Холеная рука его превосходительства протянулась над столом, на мгновение задержавшись рядом с бутылкой, а затем, миновав ее, взяла лежавший поодаль мобильный телефон.

Ждать ответа пришлось довольно долго. «Опять с бабами развлекается, кобель неуемный», – с завистью и раздражением подумал генерал, вслушиваясь в длинные гудки.

Потом трубку сняли.

– Здорово, Бегунок, – сказал Василий Андреевич. – Почему трубку не берешь? Опять с электоратом горизонтальный метод проведения выборов отрабатываешь?

– Ужинаю, – лаконично опроверг несправедливое обвинение депутат Беглов. Судя по некоторой невнятности его речи, это была правда. – Здорово, Вася-Кот. Чего тебе надобно, старче?

– Не чего, а кого, – ворчливо поправил Макаров. – Сам знаешь кого, куда и зачем. Как там у нас дела?

– Ты что, генерал, белены объелся? – после длинной паузы осторожно спросил Илья Григорьевич. Он больше не жевал. – Не по телефону же!

– А я ничего такого особенного и не говорю, – заявил Макаров. – Это ты верещишь как недорезанный. Так как дела?

– Пока не родила, – проинформировал его Беглов.

– Хреново, – дал оценку ситуации его превосходительство.

– Такие дела с бухты-барахты не делаются, тут подготовка нужна, – сказал Илья Григорьевич.

– И давно ты стал таким осторожным? Что-то раньше за тобой этого не наблюдалось!

– То раньше. Молодой был, горячий… И потом, это не я осторожничаю, а этот… специалист по рекламе и маркетингу.

– Кто?!

– Конь в пальто. Чего ты сегодня нанюхался?

– А, понятно… Ничего я не нанюхался, просто приснилась какая-то чепуха на постном масле, до сих пор отойти не могу. Так когда?..

– Скоро, – помолчав, ответил Беглов. – Думаю, сегодня.

– Лучше бы позавчера, – проворчал Василий Андреевич.

– Это ты ему скажи, – предложил народный избранник, и трубка, коротко пискнув на прощанье, замолчала.

Дисплей погас. Генерал положил телефон обратно на стол, плеснул себе коньяку и снова посмотрел на часы. Было четверть девятого – в самый раз, чтобы в одиночестве, ни на кого не оглядываясь и никого не стесняясь, основательно, с чувством, толком и расстановкой выпить за упокой грешной души непутевого раба божьего Валерки Французова, которого так некстати, не ко времени потянуло к родным пенатам.

3

– Вот, собственно, и все, – подвел черту Французов.

– Как это «все»? А имена?

– Уговор дороже денег, Андрей Юрьевич: имена в обмен на обещание выполнить последнюю волю умирающего. Плюс, как я уже говорил, вознаграждение. Собственно, часть его вы можете получить прямо сейчас.

– Не рановато? Я вам пока что ничего не обещал.

– Это несущественно. Данную часть – так сказать, первый транш – вы заслужили уже тем, что вы – это вы. Можете считать это авансом, можете – подарком, сделанным в знак моего глубокого к вам расположения. В общем, как хотите. Погодите-ка…

Замысловато изогнувшись, Французов по самое плечо запустил под одеяло левую руку, долго шарил там, покряхтывая от усилий, и наконец протянул Андрею бумажный квадратик – крошечный, твердый как камень, какой получается, когда бумагу раз за разом складывают вдвое до тех пор, пока хватает сил ее сгибать.

Липский развернул бумагу. Это была составленная по всем правилам и заверенная нотариусом дарственная на дом – судя по ничего ему не говорящему названию деревни, тот самый, в котором жила покойная нянька экс-министра тетя Варя.

– Здесь не указано имя нового владельца, – заметил Андрей.

– Впишите его сами. Откуда мне было знать, кто войдет в эту дверь?

– Рискованно, вы не находите?

– А что мне терять?

Спорить было трудно.

– Не понимаю, зачем мне какая-то раз… какой-то домик в деревне, – сказал Андрей. – Меня ведь, в отличие от вас, не связывают с этим местом ностальгические воспоминания.

– А вы не торопитесь отказываться, – посоветовал Французов. – Вдруг потянет провести денек-другой на природе? Места там просто замечательные. А воздух!.. Дом, конечно, не дворец, но жить можно. Пару раз мы наведывались туда всей семьей, и мне, помнится, очень нравилось играть на чердаке. Чего там только нет! Конечно, на все мое имущество, до которого сможет дотянуться родная генеральная прокуратура, – а это, как вы понимаете, именно этот дом, и ничего, кроме него, – будет наложен арест. Но это временная мера. Хуже другое: эту дарственную непременно попытаются оспорить и признать недействительной – просто так, чтобы напакостить мне хотя бы посмертно, раз уж при жизни не успели упрятать за решетку. В этом случае…

– Я знаю, что делать в этом случае, – заверил Андрей. – Пусть попробуют – им небо с овчинку покажется.

– Ах да, ваша жена…

– Бывшая, – привычно поправил Липский. – К счастью, развод никак не повлиял на ее профессиональные качества, а что до наших отношений, так он их, по-моему, даже улучшил.

– Рад за вас. Хорошо жениться – это удача, а вот хорошо развестись – уже талант.

– Готовый афоризм, – похвалил Андрей. – Сами придумали?

– Дарю, пользуйтесь, мне он все равно уже не пригодится. Но давайте, так сказать, вернемся к нашим баранам…

– Минуточку, – рассеянно складывая дарственную по многочисленным сгибам, остановил его Андрей. – Кажется, я начинаю догадываться, что вам от меня нужно. Но будет лучше, если вы скажете это сами.

– Отдать за меня долги, – без малейшей заминки ответил Французов.

– Только и всего?

– Только и всего. Гонорар – моя аргентинская ферма плюс целевой банковский вклад с ежегодными выплатами на ее содержание. Иметь дачу в Аргентине – разве это не мечта? Соответствующим образом оформленные документы – тоже, разумеется, без имени, – лежат в сейфе у моего тамошнего адвоката. Адвокат – кстати, русскоговорящий, его зовут Альфредо Луис Антонио – подробно проинструктирован и впишет в завещание имя человека из России, который назовет пароль. Пароль и всю необходимую информацию я сообщу вам, получив от вас положительный ответ. Так да или нет, Андрей Юрьевич?

– Я мог бы ответить «да» и без хлопот получить, как вы выразились, дачу в Аргентине, – подумав, сказал Юрий. – Но не стану этого делать, потому что обманывать… – Он хотел сказать «умирающего», но вовремя поймал себя за язык. – Потому что обманывать нехорошо. И взяться за это дело я не могу, потому что оно мне не по плечу. Если вы ничего не могли доказать, что докажу я – посторонний, не наделенный реальной властью человек?

– Вы неправы как минимум по двум пунктам, – возразил Французов. Голос его слабел, между словами возникли паузы, которые становились все продолжительнее: он явно устал и наверняка страдал от сильной головной боли. – Я согласен с вами в одном: за решетку вам их не отправить – во всяком случае, по этому делу. Но мне не нужно, чтобы они сидели за решеткой – это раз. И вторая ваша ошибка: получить награду, не выполнив обещания, вы не сможете. Документ составлен грамотным юристом, в нем, поверьте на слово, нет ни единой лазейки для мошенника. Для непосвященного он наверняка будет выглядеть странно и даже подозрительно, но юридически эта бумага безупречна. И в силу завещание вступит только тогда, когда будут соблюдены все перечисленные в нем условия. А условия простые, и их всего два: во-первых, возвращение православной церкви похищенных из храма Свято-Воздвиженского монастыря реликвий…

– А во-вторых?

Вместо ответа Французов улыбнулся. Андрея с головы до пят обдало ледяным кладбищенским холодком. На мгновение почудилось, что перед ним на подушке лежит, скаля в издевательской ухмылке беззубый рот, голый, облепленный пучками волос человеческий череп. Так могла бы улыбаться сама Смерть; собственно, именно она ему сейчас и улыбалась.