Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз де Сад

— Важные причины, кои я поведаю вам позднее, — написала она герцогу Иоанну, — вынудили меня согласиться на предложение герцога Бретонского и встать во главе армии; сделайте вид, что испугались моего приближения, и, пользуясь подвернувшейся возможностью, займитесь делами Жана Баварского, призывающими вас в Льеж. Прибыв в Париж, я немедленно выпровожу оттуда бретонцев, вы вернетесь, и мы, разыграв примирение, станем править вместе; парижане легковерны, и мы без труда введем их в заблуждение.

Уверенный в своей любовнице, герцог исполнил ее приказание. В окружении принцев королева въехала в столицу; роскошный кортеж охранял отряд бретонцев, которых Изабелла вскоре отправила восвояси, убедив герцога Бретонского, что пребывание войска в стенах Парижа не нравится горожанам и наносит ущерб их привилегиям. По приказу королевы депутация парижан доставила ей ключи от города; прибытие в столицу королевы жители встретили ликованием. Видя, как народ чествует ее, королева возгордилась, и надменность ее возросла многократно.

Вскоре в столицу прибыла герцогиня Орлеанская; она даже не подозревала об участии Изабеллы в убийстве своего супруга. Но, зная, что королева являлась любовницей герцога, она вскоре непременно догадалась бы о ее участии в преступлении, а потому поднаторевшая в обмане королева немедленно присоединила слезы свои к слезам Валентины.

Въезд герцогини обставили с пышностью похоронной процессии. Вместе с Валентиной прибыла также юная вдова из Англии, ставшая cупругой Шарля Орлеанского. Парижане разделяли горе женщин, однако печаль их была недолгой, а любовь к герцогу Бургундскому нисколько не уменьшилась.

Позволь же, читатель, поделиться с тобой своими рассуждениями, необходимыми для понимания нашей мрачной истории.

Неужели парижане поверили, что герцог Бургундский, достойный данного ему прозвища Бесстрашный, бежал из Парижа, испугавшись нескольких десятков солдат из Бретани? Никто и никогда не мог упрекнуть герцога в трусости! Так не стоит ли рассматривать это бегство как уловку, истинную причину которой он пожелал скрыть, равно как и имя подлинного ее инициатора? Искусно проводя свою политику, вельможи одурманивали публику красивыми словами, заставляя ее закрывать глаза на очевидные вещи. Герцог Бургундский и Изабелла хотели объединиться, и непременно в Париже, но как заключить союз, если только что Изабелла всем объяснила, как сильно она ненавидит герцога? Значит, надо удалить его на время из города, дабы королева смогла взять бразды правления в свои руки. Но разве она может занять свое место у кормила власти, пока он в Париже? Значит, ей следует поторопиться и все уладить до его приезда; когда же он вернется, они заключат союз и останутся у власти.

Изабелла хотела всеобщего признания права герцога на власть, которую она намеревалась ему доверить. Для этого созвали собрание, пригласив на него самых уважаемых людей королевства; председательские кресла заняли королева и прибывший из Гиени дофин. В состав собрания вошло также сто самых знатных парижских нотаблей. Адвокат короля, Иоанн Жювеналь Дезюрсен, заявил, что «согласно намерению его величества, когда король в отсутствии или же не в состоянии держать в руках бразды правления, верховная власть должна быть доверена и передана королеве и монсеньору герцогу Гиеньскому».

Изабелла поняла, что, получив власть, ей прежде всего надлежит отомстить за смерть герцога Орлеанского, ибо так считала не только вдова герцога.

С этой целью созвали ложе правосудия, куда пригласили тех, кто только что принимал участие в собрании. Заседатели немедленно потребовали опровергнуть и признать клеветнической речь монаха-кордельера Жана Пти, а потом постановили, что герцог Бургундский на коленях и с непокрытой головой должен просить прощения у короля и вдовы герцога Орлеанского; прощение надлежало просить на всех улицах, расположенных подле того места, где было совершено ужасное преступление. Дома и дворцы, принадлежавшие Бургундцу, следовало снести до основания. Убийцу обязали сделать крупное пожертвование на дела благочестия, а затем он должен был на двадцать лет уехать из Парижа; по истечении указанного срока ему разрешалось вернуться, но запрещалось ближе чем на сто лье подходить к тому месту, где находится король, королева или герцогиня Орлеанская. Наши осмотрительные историки благодушно отмечают, что королева принимала гораздо более деятельное участие в составлении сего сурового приговора, нежели сама вдова; поистине надо совсем не знать Изабеллу, чтобы не заподозрить ее в каком-нибудь коварном умысле, ловко скрытом под напускным рвением! «Ее враждебность к герцогу, — продолжают эти добровольные историки, — полностью снимает с нее подозрения в содействии убийству». Какая наивность! Или, скорее, какое глубокое невежество!

Начались лихорадочные приготовления к исполнению постановления. Следить за процедурой поручили детям Людовика; однако, когда дошло до дела, немедленно возникло множество препятствий! Ибо королева затеяла процесс не для того, чтобы погубить герцога, а, напротив, чтобы еще больше усилить необходимое для ее замыслов его влияние. Пока знать обсуждала приговор, Изабелла тайно создала многочисленную партию сторонников герцога Бургундского, и партия немедленно дала понять, насколько опасно задевать такого могущественного врага, как Иоанн.

Явив всем, сколь велико их число, сторонники герцога дали жителям столицы понять, что при малейшей попытке причинить вред их кумиру они немедленно соберутся вместе и дадут достойный отпор; после такого заявления стало ясно, что опальный герцог тайно поддерживал связи с врагами государства.

Однако все соображения отступили перед усердными мольбами семьи герцога Орлеанского, неустанно требовавшей исполнения приговора.

Известить герцога о решении парламента и о повелении короля подчиниться этому постановлению отрядили двух посланцев. Иоанн надменно ответил, что по завершении войны, удерживавшей его в Брабанте, он прибудет и лично оправдается перед королем. Обсуждения возобновились, и благодаря ловким маневрам Изабеллы результатом их явились лишь неуверенность, страхи, противоречия и слабость.

Пока при дворе спорили, на войне герцог добывал лавры победителя; выиграв битву при Тонгре, он покрыл себя славой и заслужил репутацию величайшего полководца своего времени.

В Париже не знали, как привести в исполнение приговор, вынесенный человеку, одно только появление которого заставляло разбегаться врагов его и соперников.

— Отнесите королеве эту лавровую ветвь, — сказал герцог одному из посланцев, — и передайте ей, что я не намерен прибегать к иному оружию; полагаю, прибытие мое рассеет врагов, нашедших пристанище при ее дворе и выступающих против меня.

— Герцог, — произнес Тинонвиль, держа в руках полученную ветвь, — вы хотите запятнать эти лавры кровью французов?

— Пусть сначала они перестанут жаждать моей крови, — ответил герцог, — тогда я, быть может, не стану проливать их кровь.

Новость о скором прибытии герцога Бургундского повергла двор в уныние; испугались все, кроме королевы. В любую минуту герцог мог появиться под стенами Парижа, и жители приготовились радостно встречать его, а в случае нужды и яростно защищать. Все говорило в пользу герцога; имя его, сопровождаемое всяческими похвалами, все чаще