Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз де Сад

по положению своему употреблять красноречие для прославления Господа и поддержания добрых нравов, дерзнул за деньги стать защитником подлого убийства. Монах-кордельер по имени Жан Пти взялся доказать, что, убив брата своего короля, герцог Бургундский совершил исключительно достойный поступок. Пройдет время, и пагубная доктрина, изложенная слугой Церкви, позорящим свое звание, позволит наточить кинжалы всяческим Клеманам, Равальякам и Дамьенам. О, разве существует в мире связь более прочная, чем связь между монархом и подданным, и разве поддержание этой связи не является священным долгом и обязанностью каждого подданного?

18 марта 1408 года в парадной зале дворца Сен-Поль весь двор собрался послушать похвалу преступлению. Король не смог присутствовать на этом собрании, сказав принцам, что, проведя ночь с королевой, он чувствует себя недужным.

Странно, что никто и никогда не обращал внимания на подобные слова… никто и никогда не делал из них выводов… придется нам обратить внимание читателя, что именно в тот день, когда предстояло прозвучать хвалам преступлению герцога Бургундского, Изабелла неизвестным нам способом воспрепятствовала супругу появиться в вельможном собрании. Следовательно, у нее имелись не только причины опасаться воздействия речей нечестивого монаха на здоровый рассудок короля, но и средства помешать этому рассудку пребывать в здравии в то время, когда она не хотела появления супруга в том или ином месте. Таким образом, ее участие в жутком убийстве можно считать доказанным, ведь она делала все, чтобы король не услышал похвалу преступлению, сочиненную продажным монахом, а следовательно, не заподозрил ее в том, что она наравне с герцогом Бургундским подготавливала убийство его брата.

Словом, мы вновь хотим сказать, что Изабелла, умевшая по собственному желанию терзать рассудок мужа, и в этот раз воспользовалась своими снадобьями, дабы Карл не догадался, что она повинна в смерти герцога Орлеанского.

Предоставим тем, кто умеет делать выводы, возможность самим поразмыслить над нашим повествованием, а мы позволим себе выразить уверенность, что ни один век не дал нам примера столь ужасной женщины, каковой явилась Изабелла, и те, кто не считает нужным делать героиней повествования Изабеллу, глубоко заблуждаются. Безусловно, эпоха Карла VI вызывает интерес даже без упоминания имени Изабеллы, однако в то достопамятное время ни единого события не совершалось без ее участия, ни единой капли крови не проливалось без ее на то воли.

На ассамблею, где предстояло прозвучать похвале его преступлению, герцог Бургундский явился в окружении многочисленных приближенных; из самых лучших побуждений королева подобрала ему свиту из самых отъявленных мерзавцев.

Наконец взяв слово, Жан Пти прежде всего заявил, что за эту речь ему хорошо заплатили (признание, право слово, странное); далее он дерзнул утверждать, что существуют причины, дозволяющие законное человекоубийство; всего таких причин двенадцать, по числу апостолов, хотя, как верно подумали многие, апостолы никого не убивали и, изрекая истины от имени Господа, призывали исключительно к миру и не намеревались узаконить убийство. Впрочем, ежели монаху хорошо заплатили, почему бы ему и не выступить в защиту негодяя, осыпавшего его золотом? Не отвратительной речи Жана Пти следует удивляться потомкам, а глупости слушателей, кои, вместо того чтобы без промедления выгнать негодяя, позволили ему нести свои бредни более трех часов.

Доказывая законность действий герцога, Жан Пти утверждал, что убийство герцога Орлеанского является не преступлением, а деянием исключительно доблестным. Желая подкрепить свою позицию, он выдвинул против убиенного герцога несколько встречных обвинений, и одно из них особенно привлекло наше внимание.

Защитник герцога Иоанна обвинил Орлеана в стремлении отравить дофина и втайне заключить союз с герцогом Ланкастерским против Ричарда, короля Англии, дабы отомстить последнему за то, что монарх сей сообщил Карлу, что безумие его происходит исключительно по причине козней герцогов Орлеанского и Миланского. Как видите, не мы одни помним об интриге, сплетенной Изабеллой вместе с Людовиком и Валентиной Миланской. Именно эта интрига и стала главным козырем обвинения герцога Орлеанского со стороны Жана Пти. Монах обвинил убиенного перед всем двором, за исключением короля, не присутствовавшего на ассамблее по желанию королевы, прекрасно осведомленной, о чем станет вещать кордельер.

Герцог Бургундский полностью одобрил речь своего защитника, а затем заявил собравшимся, что у него имеются важные сведения, которые он желает сообщить лично королю.

Опытная интриганка, Изабелла немедленно уехала в Мелен, взяв с собой детей; она хотела убедить всех, что при виде герцога Бургундского ее охватывает неизбывный ужас.

Невероятно, но отъезд Изабеллы сумел ввести в заблуждение историков; они поверили в искренность королевы и твердили, что страх, внушенный королеве герцогом Бургундским, является убедительным доказательством искренности ее сожалений о смерти Людовика Орлеанского.

— Я ужасно боюсь этого герцога Бургундского, — говорила королева всем и каждому. — От одного только имени меня охватывает дрожь и я не могу совладать с собой.

Коварное создание, как ловко ты пользовалась слабостями своего народа, первейшей ошибкой которого явилось решение оставить тебя на троне или, точнее, позволить тебе на этот трон взойти! Теперь королева бежала… ей нужно было сбежать, дабы герцог, оставшись наедине с королем, заставил бы его подписать все, что угодно, но при этом королева осталась бы в стороне; так посоветовал герцогу хитрый кордельер, и Иоанн последовал его совету. В письме Бургундцу, переданному ему Буа-Бурдоном, Изабелла написала: «Пригрозите Карлу, свяжите его; это единственный способ заставить его сделать то, что вам захочется». Герцог потребовал от короля подписать указ, гласивший, что Карл, будучи в курсе планов цареубийц, решивших устранить герцога Орлеанского, ибо тот имел намерения убить короля и занять его место, не только прощал своему кузену, герцогу Бургундскому, смерть Орлеана, но и поощрял его поступок, целью коего являлось исключительно обеспечение спокойствия в королевстве. Передавая кузену подписанные бумаги, у Карла хватило ума заявить ему, что подобное оправдание вряд ли введет всех в заблуждение и защитит герцога от мести его врагов. Со своей обычной дерзостью герцог ответил, что он ничего не боится, ибо, раз король его оправдывает, его совесть чиста.

Пребывая за пределами Парижа, Изабелла делала вид, что происходящее ее не касается, предоставляя Иоанну время уладить свои дела; наконец она решила, что пора бы ей вернуться. Но как вернуться в Париж, где распоряжался герцог, если ты усиленно убеждала всех, что до смерти боишься этого герцога?

Герцог Бретонский, не знавший о сговоре Изабеллы с Иоанном и поверивший, что она действительно испытывает отвращение к убийце Людовика, едва не погубил все, предложив королеве поддержку своей армии, чтобы она могла вернуться в Париж. Какая неожиданность для королевы! Если она откажется, ее тотчас разоблачат, а если согласится, ей придется поссориться с Бургундцем. Однако, поразмыслив, она