Скажи герцогу «да» - Киран Крамер

— По вашему поцелую, конечно. А кроме того, я быстро понял, что вы очень находчивы, сообразительны и умеете хранить секреты.

— И как вам это удалось?

— Я заметил, как хорошо вы скрываете свою истинную натуру. С виду вы немного замкнуты, упрямы и подозрительны, но в душе авантюристка и дерзкая шалунья.

— И все это вы узнали за один день?

— О да, это было не сложно. — Он приподнял ее распущенные волосы и поцеловал в шею.

По телу Дженис побежали мурашки, и она ощутила острое желание прижаться к нему, крепко‑крепко… Забыть в его объятиях обо всех событиях этого дня, такого длинного.

— Я принесу вашу накидку, — нарушил столь благостное течение ее мыслей Люк, но она задержала его, положив ладонь на предплечье.

— Подождите.

Он вопросительно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

— Эти две сестрицы… — Дженис судорожно сглотнула. — Я случайно услышала, как они говорили обо мне ужасные вещи. И как вы понимаете, очень неосмотрительно с моей стороны оставаться здесь, с вами. Если нас застанут, эти грязные слухи посчитают правдой.

Люк нежно коснулся ее щеки, и Дженис, прижавшись к его ладони, закрыла глаза. Его мимолетная ласка вызвала у нее новый приступ желания, нестерпимо острый. Его рука была такой крепкой, такой надежной. Сильной и теплой.

Осмелев, девушка положила руку на его бедро — крепкое и мускулистое, — а затем, повернув голову, поцеловала ладонь, поглаживавшую ее щеку.

Дженис почувствовала, как он внезапно замер, и повторила ласку, только на этот раз лизнула солоноватую шероховатую кожу языком.

Прикосновение его пальцев неожиданно пробудило что‑то внутри ее, что‑то загадочное и неизведанное. Она не знала, что это, но оно взывало к ней — таинственная лихорадочная пульсация, начавшаяся в жилах и постепенно растекшаяся по всему телу, сосредоточившись в конце концов в таинственном местечке между ног.

А он продолжал бережно удерживать в ладонях ее лицо, и она вздыхала, уткнувшись в эти большие и такие теплые ладони.

Как бы Дженис хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно! Какое блаженство ощущать легкое поглаживание его пальцев по вискам. А когда он зарылся пальцами в ее волосы, тьму за сомкнутыми веками пронзили красные и синие молнии.

— Мм‑м, — пробормотала она, все еще упираясь ладонью ему в бедро.

Его большая ладонь теперь гладила ее по голове, лаская теми же неспешными уверенными движениями, которые Дженис наблюдала, когда он успокаивал Эсмеральду. Голова ее слегка покачивалась при этом. «Не останавливайся», — мысленно молила девушка, не замечая, что в такт этим движениям поглаживает его бедро.

До чего же приятно было вот так ласкать друг друга.

Дженис захотелось, чтобы он поцеловал ее, и она обернулась, подставив ему губы.

— Я не хочу уходить. Пока…

— Если вы сядете на скамью, как я, вам будет удобнее. — Люк усадил ее верхом, и они оказались лицом к лицу.

Прежде чем девушка успела хоть как‑то среагировать, он ухватил подол ее ночной рубашки и потянул вверх, так что грудь и руки обдало холодом. В следующий миг и эта преграда слетела через голову, а Дженис осталась на скамье в одних панталонах, раскрыв рот от изумления.

Люк, не отрывая от нее взгляда, принялся расстегивать рубашку, медленно, пуговица за пуговицей.

Томительная жажда под ее кружевными панталонами все возрастала, требовательная загадочная пульсация едва не срывала ее со скамьи. Дженис не могла отвести глаз от его груди, дюйм за дюймом открывавшейся ее восхищенному взгляду: от упругой загорелой кожи, покрытой вьющимися волосами.

А уж когда он скинул рубашку и ее взору предстали могучие плечи и твердый рельефный живот, Дженис уже едва могла дышать.

Ни слова не говоря, Люк крепко прижал девушку к себе, и прикосновение его ладоней к обнаженной спине заставило ее вскрикнуть.

А потом было только невыразимое наслаждение. Ее нежные груди тесно прижимались к его твердой. Их раздвинутые бедра соприкасались — ее, обнаженные, с его, обтянутыми грубой тканью брюк, — а языки сплетались. Его пальцы, неспешно проникнув сквозь барьер ее панталон, исследовали нежную плоть, ласкали чувствительную жемчужину в самом ее центре, вызывая у нее стоны и крики восторга, в то время как другая рука теребила соски. Ее сжигала необъяснимая жажда, и она вскидывала бедра навстречу его руке, страстно желая, чтобы его пальцы проникли глубже.

И наконец головокружительный полет к небесам, когда волны наслаждения накатывали одна за другой, а Люк, низко склонившись над ней, заглушал поцелуями ее гортанные возгласы восторга и изумления.

Когда страсть поутихла и к Дженис вернулась способность воспринимать окружающий мир, Люк натянул на нее ночную сорочку, поднял девушку на руки, задул свечу и снова вернулся в денник, где Эсмеральда спала, время от времени вздрагивая во сне, в окружении своего потомства. Все щенки сопели, прижавшись к ее теплому боку, кроме одного. Этот лежал в футе от остальных, мордочкой к ним, двум полуночникам, и тоже спал.

Тезей.

— Я знал, что он первый начнет ползать, — гордо заявил Люк, а Дженис рассмеялась:

— Похоже, Эсмеральде хлопот прибавится.

Спустя несколько секунд Люк почтительно, как и положено груму, провожал леди в дом.

— Если что, пришлите весточку. Вы приходили проведать Оскара и посмотреть на щенков, — напутствовал он Дженис. — Какой дверью вы хотите воспользоваться?

— Парадной, — не задумываясь ответила она, но неожиданно смутилась.

— Ну конечно, — усмехнулся Люк. — Как еще могла ответить будущая герцогиня?

В его тоне не слышалось обвинения, и ей не за что было извиняться: она, дочь богатого влиятельного маркиза, вполне подходила в жены герцогу, — но щеки ее все равно вспыхнули румянцем.

Грум повернулся, намереваясь уйти, но Дженис его приостановила:

— Мистер Каллахан… Вам не придется меня заставлять — я с радостью помогу с дневником. — Ей вспомнилось все, что делали с ней его волшебные пальцы, нежные требовательные губы.

Он пару секунд молча смотрел на нее, затем произнес:

— Я знаю. Но от старых привычек трудно избавиться.

Дженис смотрела, как он прокладывает новую тропинку в снегу, возвращаясь в конюшни, и горевала о мальчике, который стал грумом с несгибаемой спиной, грустными глазами и сердцем таким израненным, что он не знал иного способа получить помощь, чем принуждение.

Глава 13

Что за черт! Грейсон сел в своей огромной кровати — которую он однажды окрестил маленькой страной Карналией[2] — и с недоумением огляделся. Обычно он просыпался в компании по меньшей мере одной, а чаще двух‑трех женщин, распростершихся на герцогских простынях (не под — он этого не терпел), но этим утром оказался один.