Лучшее во мне - Николас Спаркс

Впрочем, с Доусоном она всегда была свободной. Он выставил локоть из окна, чем привлек к себе внимание Аманды. Бросив на него взгляд, она пыталась вспомнить кого-нибудь, кто хоть отдаленно напоминал бы его. В его глазах, лучившихся морщинками, читались мудрость, боль и печаль. «Каким бы он стал отцом?» — думала Аманда. Скорее всего хорошим. Его легко было представить отцом, который самоотверженно, по нескольку часов кряду бросает бейсбольный мяч или, не имея навыков, пытается заплести дочери косичку. В этой идее было что-то до странности привлекательное и в то же время запретное.

Доусон повернулся к Аманде, и она поняла, что он думал о ней. Интересно, как часто он это делал по вечерам на нефтяной вышке? Доусон, как и Так, принадлежал к редкой породе однолюбов. Расставание с любимыми делает их чувства лишь крепче. Два дня назад эта мысль приводила ее в смятение, но теперь она поняла, что у Доусона просто не оставалось другого выбора. В конце концов, любовь в большей степени характеризует тех, кто любит, чем объекты их любви.

Подул южный ветер, который принес с собой запах моря, и Аманда, закрыв глаза, полностью растворилась в своих чувствах. Когда они наконец достигли пригорода Вандемира, Доусон развернул план, который передала ему Аманда, и, быстро пробежав его глазами, сделал себе в уме пометку.

Вандемир оказался скорее деревушкой, чем городом, с населением не больше нескольких сотен человек. Поодаль от дороги показались россыпь домов и маленький сельский магазинчик с одиноким газовым баллоном перед ним. В следующую минуту Доусон свернул на ответвлявшуюся от шоссе разбитую дорогу. Аманда не могла понять, как ему вообще удалось ее разглядеть — она так заросла, что с автострады ее совсем не было видно. Они покатили вперед, аккуратно преодолевая один поворот, затем другой, объезжая гниющие стволы поваленных ветром в бурю деревьев, вверх по пологому склону. Двигатель, ревевший на автостраде, теперь стал почти неслышен, его звук потонул в наступавшей со всех сторон буйной растительности. Дальше дорога сужалась еще сильнее, и низко свисавшие, поросшие бородатым лишайником ветви чиркали по машине. Азалии с роскошными, уже подувядшими цветами боролись за солнце с пуэрариями, закрывая обзор с обеих сторон.

Доусон наклонился ближе к рулю, стараясь как можно осторожнее маневрировать. Он продвигался очень медленно, дюйм за дюймом, стараясь не поцарапать машину. Солнце между тем скрылось за очередным облаком, и краски потонувшего в зелени окружающего мира сгустились.

Еще один изгиб, потом еще один — и вот наконец дорога стала пошире.

— Невероятно! — ахнула Аманда. — Ты уверен, что мы на верном пути?

— Судя по карте, мы там, где нужно.

— Почему тогда это так далеко от главной дороги?

Озадаченный не меньше Аманды, Доусон пожал плечами. Однако, миновав очередной изгиб, он инстинктивно нажал на тормоз, и машина остановилась. Аманда и Доусон вдруг поняли почему.

12

Дорога вывела к дубовой роще. Среди вековых деревьев они увидели крошечный домик — довольно старый, с облупившейся краской и почерневшими в углах ставнями, но с небольшим каменным крыльцом с белыми колоннами, одна из которых за долгие годы почти скрылась под увившим ее буйным плющом, дотянувшимся почти до самой крыши. На крыльце стояли два металлических стула — один с края, другой в углу. Однако взгляды Аманды и Доусона оказались прикованы к цветам. Ярким пятном на фоне окружающей зелени выделялись цветущие герани в маленьком горшочке. Море полевых цветов, огромный луг разноцветья начинался почти от самых ступеней домика. Красные, оранжевые, пурпурные, синие и желтые цветы почти по пояс высотой колыхались от легкого ветра. Над этими волнующимися под солнцем пестрыми волнами порхали мириады бабочек. Сад был обнесен низеньким штакетником, едва видным сквозь лилии и гладиолусы.

Аманда в изумлении посмотрела на Доусона и снова перевела взгляд на цветочную поляну, казавшуюся фантастической картиной — обычно таким человек представляет себе рай. «Что подвигло Така на создание этой красоты? Когда он успел все это сделать?» — удивилась Аманда. Но ответ возник тут же сам собой. Он разбил сад для Клары, вложив в свою работу всю полноту чувства к ней.

— Невероятно! — выдохнула Аманда.

— Ты знала об этом? — с не меньшим изумлением в голосе проговорил Доусон.

— Нет. — ответила она. — Сад должен был принадлежать только им двоим.

И тут Аманда ясно увидела сидящую на крыльце Клару и Така, который стоял, прислонившись к колонне, — они наслаждались потрясающей красотой цветочного луга.

Наконец Доусон убрал ногу с педали тормоза, и машина покатила вперед к дому. Цвета и оттенки сливались, словно капли живой краски, тянущейся ярким пятном к самому солнцу.

Остановившись возле крыльца, Доусон и Аманда вышли из машины и замерли, не в силах оторваться от окружающей картины. Через сад между цветами вилась узенькая тропинка.

Доусон и Аманда как завороженные вступили в раскинувшееся перед ними великолепие под облачным небом. Но вот из-за тучи снова выглянуло солнце, одарив своим теплом цветы, заблагоухавшие еще сильнее. Чувства Аманды обострились, словно этот день был создан специально для нее.

Она позволила шедшему рядом Доусону взять себя за руку, удивляясь, до чего естественным оказалось это движение. За годы тяжкого труда его руки огрубели, маленькие ранки превратились в шрамы, но ничего приятнее его прикосновения она не знала. И тут она внезапно и окончательно поняла, что и Доусон для нее тоже вырастил бы такой сад, если б она того захотела.

«Навеки». Когда-то он вырезал это слово на верстаке Така — обещание подростка, не более того, однако он его сдержал. И теперь, продвигаясь вместе с Доусоном среди цветов, Аманда чувствовала, как пространство между ними заполняется силой этого обещания. Издалека, словно обращенный к ним призыв, донесся глухой раскат грома. Их с Доусоном плечи соприкоснулись, и сердце Аманды забилось сильнее.

— Интересно, это многолетние цветы, или Таку приходилось их сеять каждый год? — задумчиво проговорил Доусон.

Его слова заставили ее очнуться.

— Думаю здесь есть всякие, — ответила она и не узнала собственного голоса. — Некоторые из них мне известны.

— Значит, и в этом году он уже приезжал сюда, чтобы их посеять?

— Должно быть, так. Вот бутень. У моей мамы он есть. Он погибает с наступлением зимы.

Следующие несколько минут, пока они брели по тропинке, Аманда указывала на знакомые ей однолетники, перемежающиеся многолетниками: рудбекию, лиатрис, ипомею и астры, а также незабудки, ратибиды и маки. В саду все росло как попало, словно, игнорируя любые замыслы Така, Господь и природа задумали сделать по-своему, сотворив здесь невообразимый хаос, который на самом деле лишь добавлял саду красоты, и, пока они пробирались сквозь эту пеструю россыпь, Аманда не переставала радоваться, что она и Доусон могут созерцать это великолепие вместе. Холодный ветер набирал силу, нагоняя тучи.

Доусон посмотрел в небо.

— Сейчас начнется гроза, — заметил Доусон, посмотрев на небо. — Наверное, лучше поднять верх машины.

Аманда кивнула, но не выпустила его руки из своей — боялась, что им не представится случая снова соединить руки. Однако Доусон был прав — тучи сгущались.

— Жди меня в доме, — проговорил он и нехотя расплел их пальцы.

— Думаешь, дверь не заперта?

— Держу пари, что нет, — улыбнулся Доусон. — Я приду через минуту.

— Возьми мою сумку из машины.

Доусон кивнул и направился к автомобилю. Глядя ему в след, Аманда вспомнила, как зарождался их роман. Все началось с девичьей влюбленности, что заставляла ее вместо уроков машинально чертить его имя в тетради. Никто, даже Доусон, не знал, что они попали в одну пару по химии не случайно. Аманда специально отпросилась в туалет, когда химичка попросила школьников разбиться на пары. Вернувшись, она увидела, что Доусон, как и ожидалось, остался единственным учеником без пары. Подруги взглядами выражали ей сочувствие, в то врем как она втайне ликовала — ее желание быть поближе к этому спокойному, загадочному мальчику, казавшемуся мудрым не по годам, сбылось.

И сейчас, когда он проделывал необходимые манипуляции с машиной, Аманда ощутила то же радостное возбуждение. Они с Доусоном представляли собой две половинки единого целого, разъединенного все эти долгие годы. Исчезли последние сомнения — его одного она ждала всю жизнь, так же как и он ее.

Невозможно было представить, что она никогда больше не увидит Доусона, нельзя было допустить, чтобы Доусон превратился для нее лишь в воспоминание. Судьба сама, воплотившись в воле Така, направляла ее сейчас к дому, и Аманда знала, что это не случайно.

Все это имеет свое значение. В конце концов, прошлое позади, но ведь есть еще и будущее.