Охотники за пчелами - Густав Эмар

— К сожалению, вы ошибаетесь, кабальеро. Этот человек не единственный белый среди индейцев. Есть и другие разбойники, тоже белые.

— Да, — заметила донна Мануэла, — между прочим его сын, который, говорят, такой же свирепый и такой же безжалостный грабитель, как и он сам.

— Матушка, это только догадки насчет Каменного Сердца, нельзя ничего утверждать определенно.

— Кто этот человек, о котором вы говорите?

— Уверяют, что это его сын, но точно никто не может сказать.

— И вы называете этого человека Каменным Сердцем?

— Да, сеньор, а я слышал о его великодушии, свидетельствующем, напротив, о его благородном сердце и пылкой душе, способной на добрые дела.

Мимолетная краска покрыла лицо дона Фернандо.

— Вернемся к Тигровой Кошке, — сказал он. — Чего мне следует опасаться?

— Всего. Притаившись где-нибудь за скалой в пустыне, этот разбойник нападает на многочисленные караваны, грабит их, убивает одиноких путешественников. Его ловушки расставлены так искусно, что никто не способен их избежать. Верьте мне, кабальеро, откажитесь от этого путешествия или вы погибнете.

— Благодарю вас за эти советы, которые продиктованы вашим добрым участием ко мне, однако я не могу им последовать. Но, кажется, становится поздно, позвольте мне откланяться. Я приметил на галерее лежанку, на которой с удовольствием скоротаю ночь.

— Я приказала постелить вам в комнате моего сына.

— Я не позволю, чтобы кто-нибудь испытывал неудобства из-за меня. Я привык к путешествиям. Впрочем, скоро уже утро. Клянусь вам, вы доставите мне огорчение, если станете настаивать, чтобы я занял комнату дона Эстебана.

— Поступайте, как знаете, кабальеро. Гость — посланник Божий. Он должен быть главным лицом в том доме, где находится на протяжении всего времени, пока украшает его своим присутствием. Да хранит Господь ваш покой и да пошлет вам приятный сон. Сын мой укажет вам конюшню, где стоит ваша лошадь, на тот случай если вы пожелаете уехать раньше, чем проснутся в доме.

— Благодарю еще раз, сеньора. Я надеюсь засвидетельствовать вам почтение до моего отъезда.

Обменявшись еще несколькими любезными фразами с хозяйкой, дон Фернандо вышел из комнаты вслед за доном Эстебаном. Желание, высказанное им спать на галерее, было вполне естественным и согласовывалось с обычаями страны, где ночи вознаграждают жителей своей красотою и свежестью за изнурительный дневной зной.

Непременным атрибутом сельских домов или ранчо является галерея, поддерживаемая четырьмя или шестью колоннами. На этих просторных галереях, расположенных по обе стороны от входа в дом, стоят лежанки, где обычно спят хозяева, предпочитая прохладу нестерпимой духоте, царящей в доме.

Дон Эстебан привел своего гостя в конюшню, объяснил, как отпирается дверь, потом, спросив, не нуждается ли он в каких-нибудь услугах, пожелал ему спокойной ночи. А сам вернулся в дом, не заперев двери, чтобы дон Фернандо мог войти, если ему понадобится.

Донна Мануэла ждала возвращения сына в той комнате, где он ее оставил. Старушка была не на шутку встревожена.

— Ну, что ты думаешь об этом человеке, Эстебан? — спросила она, едва он вступил на порог.

— Я, матушка? — удивился он. — Как я могу что-нибудь о нем думать? Я его видел сегодня в первый раз. Старушка нетерпеливо покачала головой.

— Ты несколько часов ехал с ним рядом. Этого времени было достаточно, чтобы составить мнение о нем.

— Этот человек, милая матушка, являлся мне в таких разных обличьях, что я не только не мог составить о нем какое-то определенное мнение, я не мог даже отыскать хоть маленькую зацепку, чтобы попробовать хоть немного его понять. Несомненно одно, он способен и на добро и на зло, в зависимости от того, что возьмет верх, — сердце или эгоистический расчет. В Сан-Лукаре, где он живет, все непроизвольно опасаются его, хотя в его поведении нет ничего такого, что действительно могло бы внушать страх. Никто ничего наверняка о нем не знает, жизнь его окутана тайной.

— Эстебан, — продолжала донна Мануэла с серьезным видом, положив руку на руку сына, как бы стараясь придать большую значимость своим словам, — тайное присутствие этого человека в здешних местах предвещает большое несчастье. Почему? Не умею этого объяснить. Когда он вошел, черты его лица пробудили во мне смутные воспоминания о событиях, имевших место давным-давно. Я нашла в его чертах сходство с одной, ныне покойной особой, — она вздохнула. — Когда он заговорил, я содрогнулась, потому что этот голос довершил сходство, которое я уловила в его лице. Кто бы ни был этот человек, я убеждена, что нам грозит опасность, а может быть, и беда. Я прожила большую жизнь, сын мой, а ты знаешь, в мои годы ошибиться нельзя. Предчувствия посылает Господь, им надо верить. Следи внимательно за поведением этого человека, пока он здесь. Я сожалею, что ты привел его к нам в дом.

— Я не мог поступить иначе, матушка. Гостеприимство — долг, от которого уклоняться не должен никто.

— Я не упрекаю тебя, сын мой. Ты поступил подобающим образом.

— Дай Бог, чтобы вы обманулись в своих предчувствиях, матушка! Во всяком случае, если этот человек вознамерится причинить нам вред, как вы этого опасаетесь, мы ему помешаем.

— Нет, дитя мое, я боюсь не за нас.

— За кого же, матушка? — поспешно спросил дон Эстебан.

Донна Мануэла печально улыбнулась.

— Разве ты не понимаешь?

— Пусть же он поостережется. Но нет, это невозможно. Впрочем, завтра на рассвете я отправлюсь в асиенду и предостерегу дона Педро и его дочь.

— Не говори им ничего, Эстебан, но оберегай их.

— Да, вы правы, матушка, — ответил молодой человек, вдруг задумавшись: — Я постараюсь незаметно, но надежно обезопасить Гермозу. Клянусь Богом! Я соглашусь умереть в самых страшных муках, лишь бы она никогда больше не подвергалась таким опасностям, как несколько лет тому назад. Теперь, матушка, благословите меня и позвольте уйти.

— Ступай, дитя мое, да хранит тебя Господь!

Дон Эстебан почтительно поклонился матери и ушел. Но прежде чем лечь спать, он обошел дом и погасил свою лампу только после того, как убедился, что все в порядке.

Как только дон Эстебан оставил дона Фернандо, тот немедленно лег и закрыл глаза. Ночь была тихая и ясная, небо усыпано мириадами звезд, лишь время от времени лай сторожевых собак вторил заливистому вою волков.

Ранчо спало мирным сном или по крайней мере так казалось. Вдруг Фернандо осторожно приподнялся со своего топчана и внимательно осмотрелся по сторонам. Потом проворно соскользнул наземь и осторожно, прислушиваясь к тишине и озираясь по сторонам, взял лежавшую упряжь своей лошади и направился к конюшне. Отворив без шума дверь, он тихо свистнул. Лошадь сразу же подняла голову и подбежала к своему господину.