Чернильное сердце - Корнелия Функе

Элинор ощупала спущенные петли, а Мо перевернулся на спину и стал смотреть в потолок.

– Мне очень жаль, Мегги, – неожиданно сказал он. – Мне так жаль, что я позволил им отнять эту книгу…

Мегги нацарапала на стене большую букву Е.

– Ах, какая разница! – Она отошла на несколько шагов. Две буквы Г в её имени получились как две ущербные П. – Может быть, тебе никогда бы так и не удалось вернуть маму назад.

– Может быть, – пробормотал Мо и снова уставился в потолок.

– Это не твоя вина, Мо, – сказала Мегги. «Главное, ты со мной, – хотелось добавить ей. – Главное, Баста больше не приставит тебе нож к горлу. Я ведь её почти не помню, я знаю её только по фотографиям».

Но она промолчала, потому что знала: Мо всё это не утешит, наоборот, от этих слов он, наверное, загрустил бы ещё больше. Впервые Мегги поняла, как он тосковал по её матери. И на какое-то безумное мгновение в ней проснулась ревность.

Она нацарапала на штукатурке букву И и уронила ключ.

Снаружи послышались приближающиеся шаги.

Элинор прижала ладонь к губам, и тут шаги остановились. Дверь распахнулась, вошёл Баста. Позади него стояла женщина. Мегги узнала старуху, которую она видела в доме Каприкорна. С угрюмым лицом старуха протиснулась мимо Басты и поставила на пол кружку и термос.

– Будто у меня других дел мало! – проворчала она, перед тем как уйти. – Теперь нам придётся кормить ещё и этих господ. Пусть они хотя бы трудятся, раз уж вам приспичило держать их здесь.

– Скажи это Каприкорну, – сухо ответил Баста.

Он достал нож, подмигнул Элинор и вытер лезвие о куртку. На улице темнело, и его белоснежная рубашка светилась в сгущавшихся сумерках.

– Угощайся чайком, Волшебный Язык, – сказал он, наслаждаясь страхом, написанным на лице Элинор. – Мортола подмешала в него столько мёда, что первый же глоток, возможно, склеит твои губы, но твоё горло наверняка завтра будет как новенькое.

– Что вы сделали с мальчиком? – спросил Мо.

– А-а… Я думаю, он сидит где-то с вами по соседству. Кокерель устроит ему завтра небольшое испытание огнём, и тогда мы узнаем, можно ли его как-нибудь использовать.

Мо привстал с лежанки.

– Испытание огнём? – спросил он, в его голосе одновременно слышались горечь и насмешка. – Ну, ты-то, я думаю, вряд ли бы его выдержал. Ты даже спичек Сажерука боишься.

– Береги свой язык! – зашипел на него Баста. – Ещё одно слово, и я тебе его отрежу, какой бы он ни был драгоценный.

– Нет, этого ты не сделаешь, – сказал Мо и поднялся во весь рост. Он аккуратно наполнил кружку дымящимся чаем.

– Может быть, и не сделаю. – Баста заговорил тише, словно опасался, что их подслушивают. – Но у твоей дочурки тоже есть язык, а уж он-то не такой ценный, как твой.

Мо швырнул в него кружкой с горячим чаем, но Баста так быстро захлопнул дверь, что кружка разбилась об неё вдребезги.

– Желаю приятных сновидений! – крикнул он с улицы и задвинул засов. – Я велю принести тебе новую кружку. А завтра мы опять свидимся.

Когда он ушёл, никто не проронил ни слова.

– Мо, расскажи что-нибудь, – прошептала Мегги после долгого молчания.

– Что ты хочешь услышать? – Он обнял её за плечи.

– Расскажи, как мы оказались в Египте, – попросила она, – как мы ищем сокровища и боремся с пыльными бурями, со скорпионами и с ужасными духами, которые встали из могил, чтобы уберечь свои сокровища.

– Ага, ту самую историю! – сказал Мо. – Кажется, я придумал её на твой восьмой день рождения. Она, насколько я помню, довольно мрачная.

– Да, очень. Но у неё счастливый конец, и мы возвращаемся домой, нагружённые сокровищами.

– Я тоже хочу послушать эту историю, – сказала Элинор дрожащим голосом – вероятно, ей всё ещё мерещился нож Басты.

И вот Мо начал рассказывать, не шелестя страницами, не плутая в бесконечном лабиринте букв.

– Мо, когда ты просто рассказывал, никто из твоих историй не появлялся? – вдруг озабоченно спросила Мегги.

– Нет, – ответил он. – Наверное, для этого нужна типографская краска и чужая голова, сочинившая эту историю.

И он стал рассказывать дальше, а Мегги и Элинор слушали, пока его голос не унёс их далеко-далеко. Они и не заметили, как уснули.

Их разбудил знакомый шорох. Кто-то возился с дверным замком. Мегги почудилось, что за дверью еле слышно бранятся.

– О, нет! – прошептала Элинор, первой вскочив на ноги. – Сейчас они уведут меня. Старуха сумела их убедить! Зачем нас кормить? Тебя-то – понятно зачем, – сказала она, лихорадочно взглянув на Мо. – А зачем кормить меня?

– Отойди к стене, Элинор, – сказал Мо, заслоняя собой Мегги. – Держитесь подальше от двери.

Замок с глухим щелчком открылся, и кто-то приотворил дверь – ровно настолько, чтобы пролезть в неё. Сажерук! Он бросил озабоченный взгляд на улицу, а затем закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

– Я слышал, тебе это вновь удалось, Волшебный Язык, – сказал он, понизив голос. – Говорят, бедный мальчик до сих пор не издал ни звука. Я не могу его за это осуждать. Поверь мне, это весьма мерзкое чувство, когда вдруг попадаешь в чужую историю.

– Что вам здесь надо? – накинулась на него Элинор.

При виде Сажерука страх разом сошёл с её лица.

– Оставь его, Элинор! – Мо отстранил её и подошёл к Сажеруку. – Как твои руки? – спросил он.

Сажерук пожал плечами.

– Их натёрли какой-то мазью, но кожа до сих пор такая же красная, как огонь, который их лизал.

– Спроси его, что он здесь забыл! – прошипела Элинор. – И если он пришёл рассказать нам, что не имеет отношения к кошмару, в который мы попали, то будь так добр, заткни навсегда его лживую глотку!

Вместо ответа Сажерук бросил им связку ключей.

– Как вы думаете, зачем я здесь? – спросил он и включил свет. – Думаете, легко было стащить у Басты ключи от машины? И вообще-то, куда уместнее сказать мне спасибо. Ну да ладно, это можно сделать и позже. А сейчас вам надо не стоять столбами, а быстренько сматываться. – Он осторожно приоткрыл дверь и прислушался к звукам улицы. – Наверху, на колокольне, есть стража, – прошептал он. – Но часовой наблюдает за холмами, а не за деревней. Собаки спят в своих конурах, а если нам придётся иметь с ними дело, к счастью, они любят меня куда больше, чем Басту.

– А почему это вдруг мы должны вам доверять? – не унималась Элинор. – Что, если за этим опять кроется какая-нибудь дьявольщина?

– Вы должны взять меня с собой! Вот и всё, что за этим кроется! – злобно ответил ей Сажерук. – Мне здесь больше нечего делать! Каприкорн обманул меня. Он обратил ту капельку надежды, которая у меня ещё оставалась, в дым! Он думает, я всё стерплю. По его мнению, Сажерук – всего лишь пёс, которого можно сколько угодно пинать, а тот в ответ не станет кусаться. Но тут он ошибается. Он сжёг книгу – а я уведу у него Волшебного Языка, которого сам же к нему и привёл. А что касается вас, – он ткнул в грудь Элинор обожжённым пальцем, – вы поедете с нами, потому что у вас есть машина. Из этой деревни пешком не улизнёшь ни от людей Каприкорна, ни от змей, обитающих на окрестных холмах. Но я не умею водить, так что…

– Вот вам пожалуйста, я так и знала. – Элинор уже почти не старалась приглушить свой голос. – Пожиратель Спичек хочет спасти только свою шкуру. Поэтому он нам помогает! Как будто у него совесть чиста. Впрочем, откуда ей у него взяться?

– Мне всё равно, по какой причине он нам помогает, – нетерпеливо перебил её Мо. – Главное, мы вырвемся отсюда. Но мы возьмём с собой ещё одного человека.

– Возьмём с собой? Кого? – Сажерук посмотрел на него в беспокойстве.

– Мальчика. Мальчика, которому я уготовил такую же судьбу, как и тебе, – ответил Мо, уклоняясь от его рук и выскакивая на улицу. – Баста сказал, он сидит где-то неподалёку, а для твоих ловких пальцев никакой замок не препятствие.

– Эти ловкие пальцы я сегодня сжёг, – с досадой зашипел Сажерук. – Ну ладно, как хочешь. Твоё мягкосердечие может стоить нам головы.

Когда Сажерук постучал в дверь под номером пять, за ней послышалось тихое шуршание.

– Похоже, они хотят сохранить ему жизнь! – шептал он, пока возился с замком. – Смертников они запирают в склепе, в подвале церкви. Баста всякий раз бледнеет как полотно, когда Каприкорн посылает его туда, с тех пор как я в шутку рассказал ему, что между каменными гробницами бродят призраки в образе Белых Женщин.

При воспоминании об этом он захихикал, как школьник, которому удалась ловкая проделка. Мегги посмотрела в сторону церкви.

– Они часто кого-нибудь убивают? Сажерук пожал плечами:

– Не так часто, как в былые времена. Но случается.

– Хватит рассказывать ей такие истории! – цыкнул на него Мо.

Они с Элинор не спускали глаз с церкви. Высоко на стене, прямо рядом с колоколом, сидел часовой. Когда Мегги посмотрела наверх, у неё закружилась голова.

– Это не истории, Волшебный Язык, это правда! Ты что, уже не можешь смотреть ей в лицо? Действительно, правда – барышня некрасивая. Глядеть ей в прямо в глаза никто не любит. – Сажерук отступил от двери и поклонился: – Извольте. Замок взломан. Можете забирать мальчишку.