Испытатели - С Вишенков

Неторопливо, на малом газу, крутятся винты. Через пять минут старт.

Полет сразу же приобретает сложный характер. Бомбардировщик попадает в облака, не успев, кажется, как следует оторваться от земли. Они охватывают со всех сторон, вырывая из поля зрения то одни, то другие части машины.

Но это не особенно волнует экипаж. Однажды, произнося тост, Лебединский сказал:

-- Когда вижу за рулем многоуважаемую фигуру Краснокутнева, я полностью уверен, что любое задание будет выполнено.

Что касается членов экипажа, то, зная, что они оба на машине, все были вдвойне убеждены, что любое дело будет осуществлено и с наилучшими результатами.

Летчики ведут вверх -- к свету и солнцу -- наш корабль. Окутанный густыми слоями облаков, он вдруг открывается нашему взору целиком, но на короткое время.

Машина -- между двумя этажами туч. Не видно ни земли, ни неба.

Самолет пробивает второй и третий этажи. Четвертый этаж светлее других. Бомбардировщик освобождается от облачной пелены. Попадает в иной, светлый и солнечный мир. Над самолетом, наконец, чистое, без единого пятнышка небо.

Штурман сверяет курс. Все верно. Нос корабля направлен точно на заданный пункт.

Высота чуть более пяти тысяч метров. Следуя инструкции, все надевают кислородные маски. Снизу -- бурлящее облачное море. По нему, как по экрану, несется тень машины.

Вид за окном кабины меняется с каждым часом полета. Исчезли облака, и показалась степь, затянутая сплошной снежной пеленой. Потом в ней появились разрывы, -- снег лежал отдельными пятнами. Далее начинались сочные черноземы, разлившиеся речки мчали льдины. Местность становилась холмистой, показались горы, и наконец веселым огромным изумрудом сверкнуло море.

Недалеко аэродром, и моторы, отфыркиваясь после почти пятичасовой работы, сбавляют тон: самолет планирует на посадку.

Остаток дня уходит на устройство. Экипаж получает удобные, просто, но уютно обставленные комнаты. Их окон видно, как, сверкая, плещется море. Здесь тепло, даже жарко. Смешно выглядят меховые комбинезоны на вешалке. Но и на юге -- на девятикилометровой высоте -- так же холодно, как за Полярным кругом.

Не мешкая, люди на другой же день приступают к работе. Предстоят опыты с новыми бомбами, и нужно найти подходящую мишень. Она оказывается в море, в тридцати километрах от берега. Это небольшой островок длиной в сто сорок, шириной в шестьдесят-семьдесят метров. Посредине он резко сужается, как колбаса, туго перехваченная шнурком.

Островок одиноко возвышается над водой, находится вдали от морских путей, и лишь перелетные птицы пользуются иногда его приютом.

С большой высоты неровности сглаживаются, и при некотором воображении контуры островка можно принять за контуры линкора в плане.

Следить за попаданиями в островок было очень удобно: водяные столбы указывали бы на промах.

Летчики начинают испытательные полеты. Летают дважды в день -- ранним утром и перед вечером. По семь-восемь часов проводят в кислородных масках. Расхаживают по кораблю, похожие на марсиан из фантастических романов. У каждого экипажа, -- а их восемь человек, -- уйма работы. Наблюдать, изучать, записывать, обобщать. Они трудятся напряженно. Изучают воздушный корабль и составляют правила, как им лучше пользоваться. В короткий срок надо сделать большое дело.

С каждым днем они совершают все большие подъемы, подбираются к границам стратосферы и, одинокие, бродят там. Наземный экипаж, провожая взлетавший тяжелый корабль, наблюдал, как он плавными кругами набирал высоту над аэродромом. Быстро уменьшаясь по мере увеличения высоты, серебристая птица через десять-пятнадцать минут скрывалась из виду. Еще столько же времени сорок пар глаз, щурясь от яркого солнца, тщательно вглядывались в голубое небо, и, наконец, кто-нибудь радостно вскрикивал, указывая рукой вверх. На чистом, прозрачном небе появлялась густая белая полоса, постоянно меняя направление и рисуя странные узоры в небе. Это было явление инверсии, вызванное попаданием самолета в разные по температуре слои воздуха -- на высоте девяти-двенадцати тысяч метров. Инверсия постоянно указывала местонахождение самолета на больших высотах. Жители городка любовались загадочными небесными узорами, совершенно не догадываясь, кто является этим "штатным писарем" воздушных просторов.

С каждым новым километром подъема перед глазами экипажа развертывается все более красивая панорама.

Гористый берег был виден почти на всем своем протяжении. Изрезавшие его многочисленные бухты сдвигались теснее. Города и деревушки, далеко отстоящие друг от друга, оказывались удивительно близкими.

Рейсовый пароходик в течение нескольких часов дымил, казалось, на одном и том же месте.

Все застывало в своей неподвижности, как на хорошо исполненной рельефной карте, освещенной ярким и живительным сиянием.

Усталые, но довольные результатами, летчики спускаются на землю. Здесь они попадают в руки целой группы врачей. В то время, как летчики изучают поведение машины на большой высоте, медики изучают, как летчики чувствуют себя там же. Экипаж питается по строгому, ими составленному рациону, довольно вкусному и обильному. Жиры, белки и углеводы должны возместить им недостаток кислорода.

Ничего, кроме предписанного врачами, нельзя брать в рот. Они регламентируют не только питание, но и отдых. Выстукивают и выслушивают всех, прежде чем разрешить очередной подъем.

Теперь полеты связаны с бомбометанием. Каждый раз меняя высоту, штурман находит свой островок-мишень, и бомбы разных калибров, покачивая хвостами, сыплются вниз.

Лебединский все чаще попадает в цель, и с каждым полетом становится все более ясно, как это делать систематически.

В один из подъемов предстояло сбросить "гостинцы" весьма крупного калибра. Лебединский выводит машину на боевой курс и в нужный момент нажимает кнопки. Все вздрагивают вместе с машиной и видят, как черное сигарообразное чудовище устремляется вниз.

Секунды кажутся томительно длинными. Вдруг в наушниках слышен вскрик. Краснокутнев оборачивается, как и все остальные. Кто-то показывает вниз, и люди бросаются к окошкам. Краснокутнев даже кренит машину -- от этого лучше видно.

Сквозь рассеивающийся дым видно, что островок раскололся. Вместо него стало два. Все протирают глаза и, лишь снизившись, догадываются: бомба угодила в перешеек и снесла его. Лебединский, как всегда, шутит, -- он торжественно передает в микрофон: "Сообщите: кто исследователь, открывший новоявленный архипелаг? Нужно будет войти в правительство с ходатайством о присвоении группе островов его имени и внесении изменений на карте".