Встреча - Кэтрин Ласки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
17. Противостояние
«Мой век», – печально думала Этти. Она сидела на одном из стульев, расставленных по периметру бального зала в честь банкета. Обе её сестры танцевали. Их волосы были искусно уложены в высокие причёски с несколькими скромными локонами, мягко подпрыгивающими на уровне ушей, когда они кружились по комнате, ведомые партнёрами.
Эдвина Хоули сжимала руку мужа.
– Посмотри на Лайлу. Разве она не прекрасна? Я так ею горжусь. Она чудесно ведёт себя в этой поездке, правда, Гораций?
Эдвина и Гораций Хоули были особенно довольны поведением дочери во время этого путешествия. Она была не просто послушной, но и приветливой. Этим днём во французском кафе были чай и танцы, и несколько джентльменов пригласили её потанцевать. Лайла вела вежливую беседу и почти оживлённо рассказала о представлении, которое хотела посетить в парижском Оперном театре. Она даже со знанием дела говорила об архитекторе театра, Гарнье, и великолепной росписи потолка Поля Бодри, изображающей историю музыки.
Этти зевнула, и мама тут же повернулась к ней:
– Этти, прошу тебя. Это так грубо.
Девочка скрестила руки и плюхнулась на свой стул:
– Мне скучно.
– И почему же тебе скучно?
– Во-первых, я не танцую. Мои волосы не зачёсаны наверх, и я одета, как пятилетняя.
– Этти, тебе всего двенадцать.
– Я потанцую с тобой, дорогая, – сказал мистер Хоули, наклоняясь к дочери.
– Папа! Да я от стыда сгорю. – Вскочив, она пошла к столику с напитками, где разговаривали две женщины.
– Дора, вы не видели миссис Дайер?
– Она, разумеется, не здесь. Как и художник, – ответила вторая женщина с понимающей улыбкой, заставившей Эттин желудок сжаться.
«Хм, – подумала Этти. – Значит, об этом знает не только горничная миссис Дайер». Она забыла о пунше и решила побродить по комнате и послушать, обсуждает ли кто-нибудь ещё миссис Дайер и её художника. «Хороший детектив из агентства Пинкертона поступил бы так же», – отметила она. Но, прослонявшись по залу ещё минут десять, девочка так ничего и не услышала и вернулась к родителям.
– Пожалуйста, можно мне пойти в свою каюту? Я на середине такого чудесного романа.
– Ох, Этти, ты читаешь слишком много романов. И только не говори мне, что взялась за одну из этих тягостных диккенсовских историй о бедняках.
– Нет, мама, это Джейн Остин. Там все очень воспитанны, понимаешь? Люди, в основном, богаты, а если и не богаты, то не отчаянно бедны и не болеют, как у Диккенса. Беднейшие люди обычно викарии и что-то в этом роде. Никаких уличных оборванцев.
– Тогда, я думаю, всё в порядке, дорогая, – Эдвина затрясла пальцами, словно пытаясь рассеять неприятные образы, только что нарисованные дочерью.
По правде говоря, Этти лгала: узнай мама, что на самом деле читает её дочь, она бы закатила истерику или скандал. За это путешествие девочка уже дважды прочитала книгу Остин, а дядюшки Год и Барк дали ей «Приключения Гекльберри Финна», которые она так любила. Как же она жалела, что плывёт не на плоту по Миссисипи, а на этом дурацком корабле. Она только что прочитала ещё один чудесный отрывок о том, как прекрасна была жизнь на плоту. Этти повторила его.
Мы говорили, что нет дома лучше, чем плот. Везде кажется тесно и душно, но не на плоту. На плоту чувствуешь себя свободно, легко и удобно.
Да, вот что она чувствовала на борту «Леонида» – тесноту и духоту – и изводила себя вопросом, будет ли ей когда-нибудь по-настоящему свободно и легко. Час спустя она всё ещё читала, когда кто-то мягко постучал в дверь.
– Войдите.
Это была Лайла. Дрожащая улыбка играла на её лице, а когда сестра улыбалась, Этти всегда начинала нервничать, не уверенная, что сулит эта улыбка. Что пугало в Лайле, так это её предательская натура. Её улыбка никогда не была искренней, а, скорее, прикрытием двуличности.
– Чего ты хочешь? – тут же насторожившись, спросила Этти.
– Что ты читаешь? – спросила Лайла.
Этти крепче сжала свою книгу:
– Ничего особенного.
– О, действительно? То, как ты в неё вцепилась, наводит на мысль, что ты рассматриваешь грязные французские картинки – обнажённых девушек.
– Что? Ты с ума сошла?
– Поговаривают, что да, – она издала высокий, электрический смешок. И Этти показалась, что с её губ сейчас сорвутся искры, как в комнате Маркони при передаче сообщений.
– Если желаешь знать, я читаю Марка Твена.
– Никогда о нём не слышала, – наигранно зевнула Лайла.
Этти испугалась. Лайла была способна на что угодно, тем более это Этти бросила камень, убивший Яшму. Но, с момента возвращения старшей дочери Хоули, о кошках не было сказано ни слова. Однако теперь в глазах Лайлы закипала ярость. Она вспомнила? Они были одни. Клариса всё ещё танцевала. Родители тоже, а где сиделка – компаньонка – Лайлы, мисс Дойл? Разве она не должна везде с ней ходить?
Этти встала с кровати:
– Где мисс Дойл?
– Для этого мне мисс Дойл не нужна.
– Для чего?
Лайла стояла, перегородив дверь, глаза её расширились. В нефритовых омутах разгорелось яркое пламя, и Этти могла поклясться, что увидела вертикальную чёрточку – кошачий зрачок.
– Просто хочу задать тебе маленький вопросик, – голос Лайлы сочился с отвратительной сладостью. Словно марципан. Этти тут же подумала, как она ненавидит марципан.
– Спрашивай, – выкрикнула Этти.
– Мистер Уилер, ненароком, не на этом корабле?
«Ненароком?» – уши Этти почти вздрогнули. Где сестра научилась всем этим причудливым витиеватостям? Речь её была столь же обманчива, как и разум.
– Да. И что?
– Как бы выразиться поизящнее? – Лайла возвела глаза к потолку, будто размышляя над этим монументальным вопросом.
– Выкладывай уже, Лайла, – не стала деликатничать Этти.
– Что ж… Это правда, что говорят о нём и миссис Дайер?
– Откуда мне знать? Кто вообще такая эта миссис Дайер?
– Этти, дорогая, ты ответила неправильно, если ожидала, что я тебе поверю. Когда лжёшь, следует быть более собранной.
– Не понимаю, о чём ты говоришь.
– А я думаю, понимаешь. Преподам-ка тебе урок вранья. В конце концов, я – законченная лгунья.
– Я хочу спать, Лайла.
– Но не во время же моего урока! Итак, хочешь узнать, как надо было мне ответить?
– Хорошо. Что я должна была тебе ответить?
– Ты должна была сказать в таком порядке: «Кто вообще такая миссис Дайер?», а потом «Откуда мне знать?» Видишь, так гораздо убедительнее. Если бы ты сперва спросила, кто такая
