Кривич - Александр Забусов

— Хок!

— Ур-рра-а!

Два десятка кипчаков во главе с Азраком выскочили из леса, конной лавой понеслись на погибающий заслон. В первых рядах скакал Орлюк, нервно пытавшийся сообразить, что предпринять ему, как шаману аила. Со стороны урусов снова полыхнуло, и в конную массу степняков ударил разряд молнии. Он был слабее прежнего, но все же, это был удар, и пришелся он по Орлюку. Молодой шаман, а с ним и еще трое воинов были сметены с лошадей. После очередного града стрел только трое бородачей оставались на лошадях. Бежать им было некуда, они приготовились достойно умереть. Колдун был жив. Это с его посоха срывались молнии. Теперь было заметно, что он такой же молодой, как и погибший Орлюк. Урусский шаман в последний момент принял удар кипчакской сабли на посох, и тот, расколовшись, сломался на две половины. Еще взмах сабли и рука колдуна с обломком посоха отделилась от тела. Обильно заливая кровью, хлеставшей из обрубка конечности, одежду и свою лошадь, урус сверзся под копыта лошадей, топтавшихся на пятачке обороны. Все! Последние защитники погибли. Сам шаман в бессознательном состоянии был взят в полон. Азрак перетянул культю славянина кожаным ремешком, не позволив пойманному врагу изойти кровью. Безвольное тело привязали к лошади.

— Собрать оружие и добычу, отловить лошадей. Шевелитесь, мы уходим в ханский стан. Павших родичей обернуть в холст, увязать на крупы. Живей, живей! — распоряжался кошевой. — Иги, пошли кого-нибудь за дозором.

Уже сам себе старейшина прошептал:

— Абыз Кончар еще даже не догадывается, какой знатный подарок мы для него захватили.

Кипчаки галопом уносились с места боя, оставляя за собой на лесной дороге раздетые тела урусов и трупы лошадей. В скоротечном бою кош потерял девятерых соплеменников, но это с лихвой покрывалось захватом живого шамана славян.

Половцы расположились на ночевку прямо на поляне, в трех десятках шагов от дороги. Теплая летняя ночь коротка. Лесные пределы давали людям защиту от ветра, костры в стане небольшого коша, пылая, потрескивали, поднимая к звездному небу шлейф легкого нагретого дыма, освещая собравшихся кипчаков, прибавляя им чувство успокоенности и храбрости при нахождении на чужой земле. Неподалеку от костров паслись лошади, вносившие в обстановку лагеря привычные каждому степняку звуки и запахи.

Славка давно пришел в чувство. Еще на дневном переходе он, осознав весь трагизм своего положения, будучи привязанным к лошади, несущей его на себе все дальше и дальше от селищ лесных северян, просканировал людей, захвативших его в плен. Это были обычные кочевники, такие же, как печенеги. Степняки, пришедшие пограбить чужую землю, отнять добро, не принадлежавшее им, выказать своему хану доблесть в походе. Дар перехода позволял читать их мысли, в основном направленные на грабёж, однобокие и примитивные, позволял понимать их язык. Лишившись руки, он мучился болью, не отпускавшей ни на минуту. Культя, перетянутая шнуром, саднила. Ее даже не прижигали огнем. Слабость от потери крови и бессилие изменить что либо, навалились на молодого парня. Славке связали ноги, здоровую руку завели за спину, притянули к поясному ремню и бросили себе за спины, отделив его от пылающего костра. Рассевшиеся у огня кругом кочевники не обращали на раненого никакого внимания. В ближнем к Славке кругу сидел и вождь разбойничьей ватаги. По его косым взглядам, бросаемым в сторону пленника, а еще ярче по его мыслям, Вячеслав понял, что его везут в подарок главному шаману орды. В мыслях старшего среди кочевников он вычитал приговор себе, даже понял, что смерть его будет медленной и мучительной, что везут его для совершения обряда, связанного с магией крови. Мысли вождя подсказали молодому волхву даже то, как это должно быть. Старик не раз видел это действо, проводимое шаманом. Обычно для этого отбирались самые сильные и красивые рабы, их убивали медленно, по каплям выпуская кровь. Апофеозом всего при обряде, было то, что у измученных, но еще живых людей, Кончар разрезая грудину, рукой вырывал сердца. Он впитывал в себя энергию смерти, сам становился сильней, омолаживал свой организм, приобретал сверхчеловеческие способности. Мог разрушить вставшую на пути каменную твердыню крепостного сооружения. Мог общаться с представителями потусторонних сил самого высокого уровня.

Славка содрогнулся от ярких мыслей половецкого вождя, даже боль в культе притухла, отступила на задний план, принеся незначительное телесное облегчение. Вот только сердце, сердце стало биться в груди, пойманной в силки птицей, будто хотело вырваться из западни. За тяжелыми думами, не сразу заметил, как молочно-белая пелена отделяет его от пропахших конским потом кочевников. Из стены тумана вынырнула до боли знакомая фигура человека.

— Здрав будь, Вячеслав! — послышалось приветствие.

Сердце затрепетало радостью встречи.

— Здравствуй, дед Вестимир! Как ты смог оказаться здесь? Ведь ты же погиб много лет тому назад.

— Вот, почувствовал, что моему подросшему ученику потребна помощь, сподобился явиться, поддержать тебя в трудный час.

Появление волхва отбросило все невзгоды и боль на второй план, в прояснившуюся голову пришла мысль о родном городище.

— Дед, надо скорей весточку Монзыреву подать. Родовой князь северян не пойдет к нему на соединение, он принял решение не выводить племя и свою дружину из лесов, не идти к Курску. Старейшины родов его в этом поддержали. Святогор послал малый отряд из своего селища, сопроводить меня к границе, да все погибли, а я, видишь, попал в полон.

— Прости мальчик, но к Николаичу у меня дороги нет, да и тебя я могу поддержать только наставлением, ну может, еще кое-чем, — старый волхв, грустно вздохнул. — Не властен я в мире сём, давно ушло мое время.

— Эх!

— Перетерпи! Мы все на земле только гости. Помни о том, Вячеслав, что та, которая владычествует в смерти — призовет каждого во срок его. А, взойти в обитель Её, Самой Владычицы Чертогов тех, в сердце своем не противься. Может быть, подошел срок твоего бытия в Яви. Я понимаю тебя. Страх смерти обездвиживает и лишает сил. Ты молод, жажда жизни вопит, требует глотка воздуха! Борись со своим страхом до того мига, пока у него не останется ничего, чем он сможет тебя одолеть.

Нервы у Вячеслава превратились в сжатую пружину, на лице заострился нос, само лицо стало белесым пятном в ночи.

— Ты готовишь меня к смерти, Вестимир?

— Там, — волхв поднял палец вверх, указывая на бледно мерцающие звезды. — Еще до конца ничего не решено. Там сейчас идет борьба. Неподалеку от этого места, следуют по своим урокам, десяток Перуновых белых хортов, но пересекутся ли ваши пути, сейчас сказать трудно. Ты, Слава главное не бойся. Пока ты здесь, твое тело в твоих руках. Но ты сам — поистине, не тело твое, а тот, кто облачен в тело до срока. Познай истинного себя — и преодолеешь страх смерти! Если наступит година, когда стоять у кромки будешь, не бойся ничего.