Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 «Сие предложение удивило и смутило нас всех. Некоторые из нас охотно хотели сие видеть, а другие, а особливо наиболее споривший воскликнул: «как это можно! не верю я сему и изволь я первый соглашаюсь сесть там и сие испытать собою». — «Хорошо, государь мой, отвечал тот незнакомец, только сказываю вам наперед, что хотя и не сделается вам никакого вреда, но будет вам тяжеловато, и вы наперед это знайте». — «Хорошо, хорошо, закричал он, я ничего не боюсь и теперь же готов туда иттить». И тогда повел он нас туда и, посадив его посреди самой дальней комнаты на стул, очертил на полу, вокруг его, круг углем и сказал ему, позвольте посидеть тут». И затворив все двери, пошел со всеми нами в прежнюю нашу комнату. И усевшись с нами круг стола, вынул из бумажника своего исписанный какими–то крючками и закорючками небольшой: клочок бумаги и вам сказал: «ну, государи мои, извольте согласиться между собою о слове, какое сказать, и когда я, читая сию бумажку, дам вам знак, то тогда извольте оное тихохонько вымолвить». Все тогда начали мы совещаться, что бы такое сказать. И как мы тогда поджидали к себе еще одного товарища, которого звали Никитою Ивановичем, то положили вымолвить сие имя. И как он во время совсем для нас непонятного читания своей бумажки дал нам знак, то и выговорили мы сие имя очень тихо и так, что за два шага от нас не можно было оное никак слышать. И что же? Не успели мы оное вымолвить, как в самый почти тот момент услышали мы в той дальней комнате небольшой стук. Он, вскочив, сказал нам: «Ну, государи мои, побежимте же теперь помогать нашему товарищу, ему там не хорошо. И тотчас вместе с нами побежал туда. И как бы вы думали, что мы там увидели? Мы нашли сидевшего там лежащим уже на полу с опрокинутым стулом, безгласным и почти бездыханным, и пена изо рта клубилась у оного. Все мы ахнули и испужались было. Но незнакомец уверял, что это ничего, и он тотчас прядет в себя и опамятуется, что и воспоследовало действительно. И как мы все напрерыв, друг пред другом, стали его спрашивать, что с ним было, то сказал он: «Чево, братец, я все сидел спокойно и ничего не видал и не слышал, но вдруг — ровно как бы вихрь какой устремился на меня и, грозно сказав: «Никита Иванович», с таким стремительством ринулся мимо меня, что я стремглав полетел и с стулом и сам себя не вспомнил, и теперь полно, полно мне спорить и не верить». — «То–то, государь мой, подхватил наш незнакомец, вы вперед о том не спорте, чего не знаете совершенно.

 «Всех удивило и поразило сие происшествие, и, признаюсь, более всех меня. Я очень любопытен был видеть и пристальнее рассмотреть помянутую читанную им бумажку, и потому, по возвращении в нашу комнату, просил я его показать мне ее. Он охотно на то согласился, и я нашел такие на ней изображения и крючки, и закорючки, каких я никогда еще до того не видывал, и потому ему сказал: «Куда б вы меня одолжили, если б дозволили мне ее списать для себя». Он, услышав сие, захохотал и мне сказал: «да на что вам это, вы не можете ее ни прочесть и ничего по ней сделать!» — «Нет, ничего, отвечал я, а мне хотелось бы из одного любопытства иметь с нее копию». — «О, пожалуй, пожалуй, сказал он, ежели вы списать ее можете». — «О, это мое уже дело», подхватил я. И умея рисовать, тотчас и срисовал наиточнейшую пером копию, чем тогда все наше происшествие и кончилось.

 «Но теперь послушайте, продолжал г. Карпов, что последовало и случилось далее. Бумажка сия осталась действительно у меня, хотя без всякого употребления, но для любопытства спрятал ее в мою шкатулку. Потом случилось чрез год после того мне проезжать чрез Звенигород и зайтить в тамошний главный монастырь св. Саввы для слушания обедни. Тут, после обедни, зазвал меня настоятель сего монастыря к себе в келью на водку. И как он был у меня любопытный человек, то вступили мы с ним о разных материях в разговоры, и каким–то образом дошла у вас с ним речь о магии. Тогда рассказал я ему случившееся со мною помянутое происшествие. Старец слушал всю мою повесть с особливым вниманием и, по окончании оной, мне сказал: «Ну, да б я любопытен был видеть сию бумажку». Тут вспомнил я, что была она со мною, и потому тотчас ему сказал: «ежели вам угодно, то это можно, и она со мною; только жаль, что она в шкатулке на квартире». — «О, нельзя ли, подхватил он, сделать милость и послать за ней». — «Очень хорошо», сказал я, и тотчас послал слугу и велел принесть к себе шкатулку и, достав ее, ему ее вручил. Настоятель рассматривал ее с особенным любопытством и удивлением и наконец мне сказал: «теперь хочу я вас просить, чтоб вы мне сделали одолжение и у меня, у старца, в келии чем Бог послал, отобедали, а после обеда хотелось бы мне вас сводить в одно место и может быть водам вам повод к новому удивлению». — «Очень хорошо», отвечал я, и с удовольствием остался у него обедать, а после обеда и повел он меня, мой сударь, на тамошнюю главную и высокую колокольню, взяв с собою я мою бумажку, и взведя на самый верх оной, где висели колокола, указал мне один превеликий и сказал: «извольте–ка посмотреть на сии фигуры и крючки и закорючки, вылитые на краю сего колокола; мне кажется они очень похожи на изображенных на вашей бумажке». С превеликим любопытством начал я оные литеры рассматривать, и действительно я удивился чрезвычайно, нашед их очень сходными с теми. И тогда настоятель сказал: «вот, сударь, как стараются все знающие это дело увековечить таковые изображения; без всякого сомнения, мастер, который в древние времена лил сей остров (sic), знал сию науку, и дабы не могла она истребиться, то вылил их (т. е. знаки) на сем колоколе в пользу потомков; однако, нм настоятель, ни я не могли далее ничего о сем узнать, и теперь подивитесь и вы сему, государь мой».

 «Сим кончился тогда у нас сей разговор о сем предмете. После же нашел я и в географическом нашем лексиконе подтверждение сим его словам упоминание, что тут на колокольне есть такие письмена, которые никто и никак не мог еще по сие время прочитать и узнать, что значила сия подпись».

 Вечер же сего дня провели мы вместе с г. Давыдовым и многими другими и ужинали у г. Болтина, Петра Александровича, бывшего также сродни наместнику и в честь ему сделавшего у себя в сей день вечеринку.

 В наступивший после сего день дал у себя пир тамошний губернатор Петр Степанович Протасов, куда и мы также все приглашены были. Итак, проводивши утро опять у наместника, поехали мы все к губернатору обедать, где также было превеликое собрание и все наилучшие люди. После обеда заезжали мы опять к наместнику. И как оный в самый сей день ввечеру собирался отправиться в Петербург, то имели мы с ним о многом, относящемся до наших волостей, разговор. По наступлении же вечера ездили с ним вместе в тамошний театр, на который день представляли «Евгению» и оперу «Бочарь». И я с удовольствием смотрел на обе сии пьесы, представляемые довольно хорошо, и имел при сем случай видеть тамошний театр, который был ничем не лучше, а еще и похуже нашего Тульского. Из него же проехали на ужин и вечеринку к вице–губернатору г. Арсеньеву, где были также танцы, а потому и сей день был для нас довольно весел. Но сим и окончились все тогдашние калужские пиршества.