Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Там наше первое дело было переодеться и спешить к наместнику, праздновавшему в самый сей день навечерие своих имянин и дававшему у себя городским в сей вечер маскарад. Наместник принял нас как гостей очень ласково и был приезду нашему доволен. Я представил ему свою иллюминацию, которую в тот же час для испытания в комнатах его зажгли. И она имела счастье ему так полюбиться, что он не мог на нее довольно насмотреться. И расхвалил сие новое мое изобретение, благодарил меня за мое к нему усердие и приказал тотчас отнести ее в зал и поставить на хорах, дабы все съезжающиеся в самое то время на маскарад могли ею утешаться. Итак, иллюминация моя подверглась тотчас зрению всей публики и приобрела себе всеобщую похвалу.

 Наутрие, как в самый день наместниковых имянин, собрались мы все вместе и со всеми тамошними городскими чиновниками, по обыкновенному, для поздравления его со днем его имянин. И собрание было превеликое. Кроме нас с г. Давыдовым, приехало к сему дню несколько и других наших тульских чиновников, и мы все отличаемы были от прочих как приезжие гости. Что касается до меня, то день и случай сей был для меня в особливости достопамятен тем, что наместнику угодно было пред веем многочисленным собранием наименитнейших из своих чиновников рекомендовать и осыпать меня толь многими похвалами, что сие обратило все глаза и внимание на меня, и самого меня даже в стыд вогнало. А сие и подало повод к тому, что все начали ко мне изъявлять свои ласки и вступать со мною в приятные разговоры. А таковое отменное от того уважение наполнило сердце мое наичувствительнейшим удовольствием.

 Обедом в сей день угощал всех городских не наместник у себя, а зять его, г. Дурасов, муж родной сестры наместника. Мы все приглашены были также на сей большой пир и обедали вместе с наместником у оного. А ввечеру был бал и ужин у племянника его Ивана Дмитриевича Шепелева, где также было превеликое собрание. И как мы к нему были также приглашены и в сем пиршестве имели соучастие, то имел я тогда случай видеть все калужское дворянство обоего пола и насмотреться танцам, а особливо славной танцовщице княгине Львовой, сделавшейся потом очень славною по фавору к ней покойного графа Алексея Григорьевича Орлова. Но меня не столько увеселяли танцы, как опять многократные со мною разговаривание наместника и опять повторяемые им всем и всем мне похвалы. Что и причиною было, что день сей препровожден был мною с отменным удовольствием и был почти один из приятнейших в жизни.

 Как последующий день назначен был для отдохновения, то, по дозволению наместника, употребил я тот день на свидание с приятелем своим г. Кошелевым, братом нашей городничихи, и самым тем, который так много помогал нам при театральных наших забавах. Сей ласковый и любезный человек не успел меня увидеть, как, обрадовавшись до бесконечности, звал меня наиубедительнейшим образом приехать к нему в сей день обедать. Итак, я обедал в сей день у него, где имел случай познакомиться с любопытнейшим из всех тамошних сановников г. Карповым, Богданом Михайловичем, бывшим тогда тут губернским землемером. Как он был родным братом свойственника и приятеля моего Петра Михайловича Карпова, то обласкался он и, сдружившись в один миг со мною, просил меня удостоить и его своим посещением, что я с удовольствием исполнил, и при любопытных разговорах с ним имел случай слышать одно странное происшествие, с ним случившееся, а именно:

 Как был он человек очень любопытный и превеликий мастер рисовать, то, сидючи мы с ним наедине в его квартире, разговаривали о многих и разных, как любопытных, так и важных материях. И тогда каким–то образом зашла у нас речь о магии и о том, что многие об ней толкуют. А сие подало ему повод мне сказать: о, государь мой, что она действительно на свете есть, в том могу я вас уверить собственным своим опытом или паче примером, виденным мною самолично». И как я очень любопытен был о сем подробнее слышать, то продолжал он мне следующим образом:

 «За несколько лет до сего случилось мне с несколькими другими, нашею братьею, ездить с собаками в отъезжее поле. Нас собралось тогда человек десяток вместе, знакомых и незнакомых, и мы как ездили, так и ночевывали всегда вместе. Квартировали мы в одном дворянском большом доме, принадлежащем дворянину, знакомому одному из наших товарищей. Как сам хозяин в доме тогда не жил, а был в отлучке, то занимали мы для ночевания своего только три комнаты, на одном конце сего дома находящиеся. Как тут, по–обыкновению охотников, препровождали мы, приехавши с поля, длинные осенние вечера в шутках, играх, разговорах и разных подобных тому упражнениях, то однажды и зашел у нас также, как и теперь, разговор о магии, волшебстве, показании умерших и прочем, тому подобном. И как все почти утвердительно стояли в том, что все это враки и что никаких волшебств на свете нет, то один из наших товарищей, человек не старый и не слишком молодой, но мне до того незнакомый, слушавший молча все о том их разговор и разглагольствие, усмехнувшись наконец, сказал им: «пожалуйте, государя мой, не спорьте о том, чего вы коротко не знаете, и не опровергайте того, что вам неизвестно». За сие вступились тотчас из компании нашей некоторые и начали еще жарче и так спорить, что незнакомец сей, разгорячившись, сказал: «ну, государи моя, ежели вы мне не верите, то хотите ли я вам сейчас докажу, что вы в мыслях своих ошибаетесь и что на свете действительно есть нечто тому подобное, о чем мы говорим? Не угодно ли кому из вас отважиться сесть в самой далекой комнате сего дома, на краю оного, и посидеть там несколько минут одному, а мы между тем останемся все здесь и я буду читать одну только маленькую бумажку, а между тем пускай кто–нибудь из нас здесь молвит тихохонько одно какое–нибудь слово, и я ручаюсь в том, что тот, кто там будет сидеть, не смотря на все затворенные двери и дальность места, слово сие очень явственно услышит».

 «Сие предложение удивило и смутило нас всех. Некоторые из нас охотно хотели сие видеть, а другие, а особливо наиболее споривший воскликнул: «как это можно! не верю я сему и изволь я первый соглашаюсь сесть там и сие испытать собою». — «Хорошо, государь мой, отвечал тот незнакомец, только сказываю вам наперед, что хотя и не сделается вам никакого вреда, но будет вам тяжеловато, и вы наперед это знайте». — «Хорошо, хорошо, закричал он, я ничего не боюсь и теперь же готов туда иттить». И тогда повел он нас туда и, посадив его посреди самой дальней комнаты на стул, очертил на полу, вокруг его, круг углем и сказал ему, позвольте посидеть тут». И затворив все двери, пошел со всеми нами в прежнюю нашу комнату. И усевшись с нами круг стола, вынул из бумажника своего исписанный какими–то крючками и закорючками небольшой: клочок бумаги и вам сказал: «ну, государи мои, извольте согласиться между собою о слове, какое сказать, и когда я, читая сию бумажку, дам вам знак, то тогда извольте оное тихохонько вымолвить». Все тогда начали мы совещаться, что бы такое сказать. И как мы тогда поджидали к себе еще одного товарища, которого звали Никитою Ивановичем, то положили вымолвить сие имя. И как он во время совсем для нас непонятного читания своей бумажки дал нам знак, то и выговорили мы сие имя очень тихо и так, что за два шага от нас не можно было оное никак слышать. И что же? Не успели мы оное вымолвить, как в самый почти тот момент услышали мы в той дальней комнате небольшой стук. Он, вскочив, сказал нам: «Ну, государи мои, побежимте же теперь помогать нашему товарищу, ему там не хорошо. И тотчас вместе с нами побежал туда. И как бы вы думали, что мы там увидели? Мы нашли сидевшего там лежащим уже на полу с опрокинутым стулом, безгласным и почти бездыханным, и пена изо рта клубилась у оного. Все мы ахнули и испужались было. Но незнакомец уверял, что это ничего, и он тотчас прядет в себя и опамятуется, что и воспоследовало действительно. И как мы все напрерыв, друг пред другом, стали его спрашивать, что с ним было, то сказал он: «Чево, братец, я все сидел спокойно и ничего не видал и не слышал, но вдруг — ровно как бы вихрь какой устремился на меня и, грозно сказав: «Никита Иванович», с таким стремительством ринулся мимо меня, что я стремглав полетел и с стулом и сам себя не вспомнил, и теперь полно, полно мне спорить и не верить». — «То–то, государь мой, подхватил наш незнакомец, вы вперед о том не спорте, чего не знаете совершенно.