Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Впрочем, достопамятно, что во время сего пребывания у нас г. Давыдова, перетревожены мы были один день случившимся в слободе нашей нарочито большим пожаром, обратившим в короткое время два дома из моих канцелярских служителей в пепел. Но, по счастию, был сей пожар не близко подле моего дома и случился в погоду самую тихую, и потому не было от него никакой дальней опасности.

 Наконец, кончились наши торги, и г. Давыдов должен был от нас уехать. Сие воспоследствовало не прежде, как уже 10–го числа октября. Он поехал от нас в превеликом удовольствии и при отъезде почти с просьбою препоручил мне сделать еще некоторые планы и рисунки для представления самой императрице. Кроме сего, сказал он мне, чтоб я в начале ноября месяца приехал к нему в Тулу и оттуда вместе с ним съездил в Калугу на имянины к нашему наместнику, уверяя, что сие будет ему отменно приятно.

 Оба сии приказания озаботили меня вновь. И я, сколько по приказанию его, а более по убедительной просьбе, принужден был, тотчас, по отъезде его, приняться за сочинение помянутых планов и рисунков и трудиться над ними во весь октябрь месяц.

 Но как много ни занимали они меня собою, но я не упустил однако и наступившего тогда удобного времени к осенней садке дерев. Я насадив их опять в саду несколько десятков тысяч, успел образовать ими всю верхнюю и плоскую часть сада. Между тем настал день и моих именин. Сей не преминул я, по обыкновению, праздновать и для всех наших городских сделать у себя большой пир и угостить их обедом и ужином. И день сей провели мы отменно весело. Мне начался уже тогда 47–й год от роду, следовательно доходил уже почти пятый десяток моей жизни. Да и кроме, сего как то было сие время для нас гостисто: то и дело приезжали к нам то те, то другие гости и отрывали меня от моих надворных и комнатных работ.

 Кроме последних и кроме делания помянутых планов и рисунков, присовокупилась еще новая работа. Предлежащая опять мне езда к наместнику возбудила опять во мне желание к смастерению опять чего–нибудь, чем мне наместника можно было подарить в его имянины и привезти к сему дню с собою. При помышлении о том, лучшего я не находил, как сделать для него пронизочную иллюминацию {Пронизочная иллюминация — пронаживать, пронизать — проткнуть, сделать дыру. Пронизочный — проникающий сквозь сделанную дыру.}, с изображением на ней его вензеля, которую штуку и удалось нам с сыном смастерить очень хорошо; она походила почти во всем на те пронизочные вставки в окнах, каковые и теперь еще у меня хранятся и которые всех, видающих их, приводят красотою своею в приятное удивление. Итак, при сем случае впервые вздумали мы делать сего рода прекрасные дневные и вечерние иллюминации из толстой политуры {Картона.}, которая оказалась несравненно к тому способнее листов железных. Дело сие, по новости своей, сопряжено было хотя со многими для нас трудами, но зато и удовольствие наше было при том неизъяснимое, когда мы, ее отделав, отменную красоту ее увидели. Впрочем, как она была нарочитой величины и назначена быть ночью, то по окончании оной вставили мы ее в сделанный нарочно для того ящик, в котором бы можно было скрыть все зажженные позади ей свечи, и для отвоза оной в Калугу употребили особую под нее подводу.

 Наконец, настал наш и ноябрь месяц, и я очень рад был, что успел к сему времени как сию вновь затеянную работу кончить, так окончить и мои планы и рисунки. На сих последних изобразил я наилучшие тогдашние виды в саду нашем, срисованные с самой натуры. На одном из них изобразил я нашу ротонду со всеми ее окрестностями, а на другой — всю нашу развалину в горе песчаной, а на третьей — вид нашего дворца и окрестностей оного. И сии рисунки были первые, которые срисованы были мною с натуры; и мне удалось сделать их, равно как и планы, довольно хорошо, к чему поспешествовало много и то, что я, воображая себе, что их увидит сама императрица, не жалел при том трудов и употреблял сам охотно все свое, на лучшее отработывание оных, искусство.

 Итак, не успел я всего сего кончить, как, собравшись вместе с женою и старшею моею дочерью, имевшими нужду побывать в Туле, 4–го числа ноября в сей путь отправился. Г. Давыдов приезда моего уже дожидался и, увидев сделанную мною иллюминацию, так был ею доволен, что не мог довольно меня за то расхвалить и возблагодарить, не сомневаясь нимало, что она и наместнику нашему понравится. После чего мы с ним тотчас в Калугу и отправились, а жена моя, исправив свои нужды, поехала назад в Богородицк.

 Как сия вторичная моя езда в Калугу была для меня в особливости достопамятна тем, что преисполнена была многими для меня удовольствиями, то опишу я вам ее подробнее.

 Мы отправились с ним в сей путь 5–го числа ноября, после обеда, и расположились ехать не прямою дорогою, а чрез Алексин, поелику г. Давыдову хотелось заехать к приятелю своему г. Мансурову, бывшему тогда тульским предводителем, у которого мы в деревне и ночевали. И этот был первый еще раз, что я был у господ Мансуровых и пользовался их угощением.

 В последующий день, продолжая свой путь, приехали мы к обеду в Алексин. Тут съехались мы с генералом с Дмитрием Васильевичем Арсеньевым, и были вместе у родственника нашего Петра Алексеевича Киреева, бывшего в сие время тут городничим, угощавшего нас всех тогда обедом. И как г. Давыдов был гость беседный, то за угощением сим и позамешкались мы в Алексине так долго, что выехали уже перед вечером и не успели на пароме переправиться чрез Оку, как и обмеркли. Погода случилась тогда мрачная и самая дурная осенняя. И поелику ночь была самая темная, то в темноте сей и сшиблись мы совсем с дороги и заехали, сами не знаем куда, и рады–рады были, что попали нечаянно на знакомый г. Давыдова дом Петра Кононовича Прончищева, у которого и принуждены были остаться ночевать. И в дальнейший путь не прежде уже поехали, как 7–го числа поутру. И как надобно было поспешить, чтоб не опоздать, — то, едучи дурною дорогою по горам и по лесам, имели мы много труда и беспокойств. Однако, накормив в Боброве лошадей, успели еще до вечера приехать в Калугу и остановиться в общественном доме для квартирования.

 Там наше первое дело было переодеться и спешить к наместнику, праздновавшему в самый сей день навечерие своих имянин и дававшему у себя городским в сей вечер маскарад. Наместник принял нас как гостей очень ласково и был приезду нашему доволен. Я представил ему свою иллюминацию, которую в тот же час для испытания в комнатах его зажгли. И она имела счастье ему так полюбиться, что он не мог на нее довольно насмотреться. И расхвалил сие новое мое изобретение, благодарил меня за мое к нему усердие и приказал тотчас отнести ее в зал и поставить на хорах, дабы все съезжающиеся в самое то время на маскарад могли ею утешаться. Итак, иллюминация моя подверглась тотчас зрению всей публики и приобрела себе всеобщую похвалу.