Весь Эдгар Берроуз в одном томе - Эдгар Райс Берроуз

Молча добрались они до края открытой поляны перед частоколом. Тут они взобрались на нижние ветки большого дерева, прилегающего к частоколу. Отсюда можно было отлично видеть, что происходило внутри.

Из ворот деревни выехал всадник в белом бурнусе. Тарзан, сказав Чолку и Таглату, чтобы они оставались там, где сидели, сам пролез по ветвям, как мартышка, к тропинке, по которой ехал араб. Он перепрыгивал с одного гигантского дерева на другое с лёгкостью белки и бесшумностью бестелесного духа.

Араб медленно ехал вперёд, не подозревая об опасности, которая грозила ему с деревьев позади него. Человек-обезьяна сделал небольшой круг и ускорил свои прыжки, пока не забрался на дерево впереди араба. Здесь он притаился на нижней ветви, свешивавшейся над тропинкой. Араб приближался, напевая про себя дикую песню пустыни. На ветке гигантского дерева, пожирая глазами свою жертву, сидел человек-зверь, готовый загубить человеческую жизнь. Никто не узнал бы в этом существе английского лорда, который несколько месяцев тому назад занимал место в палате лордов в Лондоне и был всеми почитаем как избранный член этого учреждения.

Араб проехал под нависшей ветвью; наверху слегка зашелестели листья. Конь вдруг захрапел и присел: бронзовое человекоподобное существо упало к нему на круп. Две мощные руки обвились вокруг араба и стащили с седла на тропинку.

Десять минут спустя, Тарзан вернулся к своим товарищам с охапкой верхней арабской одежды под мышкой. Он показал им свои трофеи, рассказывая низкими гортанными звуками, как он добыл их. Чолк и Таглат пощупали материю, обнюхали её и, приложив её к ушам, старались даже вслушаться в неё.

Тогда Тарзан повёл их назад через джунгли к тропинке и там все трое спрятались в кустах и стали ждать. Вскоре на тропинке показались двое черных арабов Ахмет-Зека в белых бурнусах. Они возвращались в лагерь, весело смеясь и разговаривая между собой. Вдруг, из-за кустов выскочили три гигантские фигуры, и в следующий же момент негры лежали мертвыми поперек тропинки, а над ними склонились фигуры трёх убийц. Тарзан и с них снял верхнюю одежду, как он снял одежду своей первой жертвы, а затем спокойно вернулся с Чолком и Таглатом на дерево, которое они себе облюбовали.

Здесь человек-обезьяна нарядился сам и нарядил своих косматых товарищей в эти одеяния, так что издали их можно было принять за трёх одетых в белое арабов, молча сидящих в лесу на дереве.

До наступления темноты они не уходили с этого места, потому что отсюда Тарзан видел, что происходило за частоколом. Кроме хижины, в которой он впервые почуял запах самки и подле которой он сейчас увидел двух часовых, Тарзан наметил себе ещё палатку Ахмет-Зека. Что-то говорило ему, что именно там он найдёт свою сумочку с камешками.

Вначале Чолк и Таглат были очень заинтересованы своим замечательным нарядом. Они щупали его, нюхали и пристально оглядывали друг друга с видимым удовольствием и удовлетворением.

Чолк, который по-своему был шутником, протянул вперёд длинную волосатую руку, схватил капюшон бурнуса Таглата и спустил его ему на глаза, закрыв от него дневной свет.

Но старый самец был пессимист по натуре; он не признавал шуток. Он допускал, чтобы к нему дотрагивались только в двух случаях: при поисках блох или при нападении. Эта вещь с запахом Тармангани, которая закрывала его голову и глаза, не могла служить для первой операции — значит это было второе. На него нападали! Именно Чолк напал на него!

С сердитым хрипом Таглат кинулся на Чолка, не подняв даже шерстяной ткани, которая затемняла его зрение.

Тарзан кинулся к дерущимся. Качаясь и чуть не падая со своего ненадежного насеста, три огромных зверя колотили и кусали друг друга, пока, наконец, Тарзану не удалось разнять рассвирепевших обезьян.

Так как извинение — вещь незнакомая диким предкам человека, а объяснение — трудная и обычно бесплодная задача, Тарзан поспешил отвлечь их внимание от недавней ссоры тем, что стал знакомить их со своими планами на ближайшее будущее. Обезьяны, привыкшие к частым спорам, в которых теряется больше волос, чем крови, быстро забывают о таких незначительных схватках, и через минуту Чолк и Таглат опять сидели рядом и спокойно ждали, когда человек-обезьяна поведёт их в деревню Тармангани.

Ночная мгла уже давно спустилась на землю, когда Тарзан повёл своих товарищей из их убежища вниз на землю и направился с ними кругом частокола к отдаленному краю деревни.

Подняв складки своего бурнуса под мышки, чтобы ноги не запутались в длинных полах, Тарзан с небольшого разбега вскочил на верхушку забора. Опасаясь, что обезьяны вздумают подражать ему и только зря изорвут свою одежду, он велел им остаться внизу; затем он спустил сверху к ним копьё, и Чолк, уцепившись за него, быстро вскарабкался и ухватился за верхушку частокола.

Таким же образом был поднят Таглат, и через минуту все трое молча спрыгнули вниз.

Прежде всего Тарзан повёл их к хижине, в которой была заключена Джэн Клейтон. Сквозь грубо заделанное отверстие в стене он старался уловить запах самки, за которой он пришёл.

Чолк и Таглат, прижав свои волосатые щеки к лицу кровного аристократа-англичанина, вместе с ним обнюхивали местность. Все они убедились, что женщина была внутри, и каждый реагировал на это по-своему.

Чолк отнёсся к этому совершенно равнодушно. Самка была, все равно, не для него, а для Тарзана. Единственно, чего он хотел, это скорее заняться уничтожением пищевых запасов Тармангани. Он пришёл, чтобы наесться досыта, не прилагая к добыванию еды никаких усилий. Тарзан сказал ему, что это будет его наградой, и он был этим вполне удовлетворён.

Но злые, налитые кровью глаза Таглата сузились, когда он увидел, что близилась минута для осуществления его тщательно обдуманного плана.

Он облизнулся, причмокнул своими отвислыми губами и затаил дыхание.

Убедившись, что самка была там, где он рассчитывал её найти, Тарзан повёл своих обезьян к палатке Ахмет-Зека. Проходивший мимо араб и двое черных рабов заметили