Флот обреченных - Аллан Коул

Командир «Конемо» доложил о приближении кормартенцев лорду Ферле, который как раз облачался в церемониальный костюм с трехголовым дракончиком на левой стороне груди.

Пока сотрудники Ферле переговаривались с приятелями из кормартенского МИДа, которые находились на приближающихся кораблях эскорта, пилот челнока пришвартовался к носовому шлюзу исполинского таанского судна. При соприкосновении двух кораблей детонатор сработал.

Взрывники из «Меркурия» планировали заряд так, чтобы он разнес носовую часть таанского корабля — этого вполне достаточно для гибели всех находящихся на нем. Однако это был первый космический полет «Конемо», и система огнетушения на нем еще не была как следует отлажена и функционировала плохо. Поэтому при взрыве огнетушители в носовой части сработали с небольшим опозданием, и шар огня прокатился через весь корабль и прожег стену топливного отделения.

Запас АМ-2 взорвался.

От «Конемо» осталась только пыль, равно как и от шести таанских кораблей сопровождения, а также всех кормартенских судов — и от челнока, и от кораблей эскорта.

Вечный император не зря несколько лет назад грозился, что его гнев достигнет любого — любого! — из таанцев. Вечный император слов на ветер не бросал.

Книга четвертая. «Дзансин»

Глава 45

В матче, который все спортивные комментаторы империи в один голос называли матчем десятилетия, встречались «Рейнджеры» и «Синие». На стадионе Ловетт негде было яблоку упасть — собралось больше ста тысяч зрителей, чтобы посмотреть, как их «Рейнджеры» наконец-то отомстят ненавистной команде гостей — «Синие» три земных года подряд выбивали «Рейнджеров» из чемпионата по гравиболу. Невзирая на войну, миллиарды и миллиарды зрителей — по слухам, включая самого вечного императора — прикипели к экранам домашних трехмерных телевизоров, чтобы не пропустить эпохальный матч.

До сих пор игра оправдывала большие ожидания. К началу пятого, и последнего, периода было забито уже пятьдесят три мяча после серии острейших моментов и упоительных дуэлей на протяжении четырех часов игры. В последнем периоде Найсмит, одетый в красную форму шкафоподобный центральный нападающий «Рейнджеров», четыре раза прорывался сквозь высокогравитационные ловушки «Синих» и оказывался в позиции, когда мог забить. Но всякий раз «Синие» перегруппировывались и встречали его сплоченно, блокируя слабогравитационные дорожки и постепенно оттесняя «Рейнджеров» на их половину поля. Игра шла так напряженно и грубо, что в результате всех штрафов и у той и у другой команды высокогравитационные ловушки были включены на полную мощность — попавший в них игрок испытывал утроенную силу тяжести. Даже самые могучие атлеты, попадая в них на полной скорости, казались мухами, случайно забежавшими в разлитый по столу липкий сироп.

И вот мячом завладел Раббай, центрфорвард «Синих». Остальные нападающие «Синих» устремились вперед, ища слабину в обороне «Рейнджеров». Защитники «Синих» чуть выдвинулись от входов в слабогравитационные дорожки на своей половине поля. Раббай шел на прорыв. Как он рванул! Сделав фальшивый рывок налево к высокогравитационной ловушке, он скользнул направо, между замешкавшимися защитниками противника. И вдруг оказался впереди один — и перед ним была пустая слабогравитационная дорожка! А в конце этой дорожки зовуще горела красная черта, обозначавшая линию ворот. Добросить мяч туда — и будет гол.

Толпа на стадионе взревела. Похоже, чертовы «Синие» победят! Все обмерли, ибо «Рейнджеры» оказались перед зияющей пропастью очередного поражения… Прошло еще полсекунды, Раббай уже на дорожке, бежит, прыгает… еще прыжок… еще прыжок… он уже недостижим для противника…

Танз Сулламора нажал кнопку — сперва пропал звук, затем задвинулись шторы на большом окне, выходящем на игровое поле. Сулламора рассерженно погрозил пальцем коллегам по тайному обществу.

— Получается, что рисковать приходится одному мне, — задыхаясь от ярости, произнес он. — Мы все голосуем зато, что с Волмером надо кончать. Отлично. Но осуществлять наше решение приходится мне в одиночку. И сейчас мы опять голосуем единогласно за этот план. Прекрасно. Да вот только реализовывать его придется старому наивному Сулламоре опять в одиночку — и совать свою голову в петлю, имея дело с этим Чаппелем.

— Мой друг, вы же ощущаете за своей спиной нашу полную поддержку! — вкрадчиво сказала Мэлприн. — Вам нет никакого резона сердиться: если вы упадете, с вами грохнемся и все мы. Что же считаться, когда у нас общая ответственность? Мы ведь обо всем договорились!

— Ну конечно! — поддержала сладким голоском одна из близнецов Краа. — Мы с сестрой были на вашей стороне с самого начала, Танз. Наш всегдашний девиз: если ступил на дорогу, иди до конца.

Сулламора только фыркнул. В деловом мире мало кто мог сравниться с близнецами Краа в умении вонзить кинжал в спину друга. Сулламора покосился на Кайса, ожидая поддержки, но его хитрое высочество сидел с отсутствующим видом и, утопая в мягком кресле, смотрел на зашторенное окно, как будто продолжал наблюдать за событиями гравибольного матча. Раздраженный и разочарованный, Сулламора опустился на стул и сделал большой глоток из своего стакана со спиртным. Остальные члены тайного общества сохраняли молчание, делая вид, что разглядывают обстановку уставленного антиквариатом помещения, принадлежащего владельцу стадиона.

Этот огромнейший стадион, рассчитанный на любую погоду, лучшее спортивное сооружение на Прайм-Уорлде, построил один из предков нынешнего Ловетта. Буквально за несколько дней стадион можно было переоборудовать из гравибольного в водный, где будут соревноваться гоночные лодки, или же превратить в ярмарку сельскохозяйственных продуктов. Трибуны были устроены так искусно, что даже на самых дешевых местах было видно все, что происходит в любом уголке игрового поля. И под самым куполом, паря над стадионом, находились просторные апартаменты владельца этого великолепного сооружения. Тут можно было принимать разом до сотни «близких друзей», хотя чрезмерное обилие картин, скульптур, чучел животных, спортивных кубков и прочих реликвий — вкупе со странной старинной мебелью — создавали такую атмосферу тесноты, что уже двое, гостей начинали задыхаться и испытывать болезненный страх закрытого пространства. Самые мягкотелые пацифисты в этих апартаментах становились агрессивными ястребами и требовали крови, крови и еще раз крови.

Быть может, именно эта нелепая атмосфера была ответственна за то, что всегда спокойный Сулламора вдруг утратил контроль над собой и выплеснул гнев на равных ему по рангу. Было досадно, что он показал себя не с лучшей стороны, так открыто выказав свое раздражение. А может быть, он просто вдруг осознал свою личную уязвимость. Если задуманный ими план провалится, только Сулламора поплатится за это головой — остальные останутся в стороне. Никакая контрразведка не сможет документально обвинить их. И надо было что-то срочно предпринимать, потому что эта встреча грозила стать их последней публичной встречей. Им опасно и впредь собираться вместе под благовидными предлогами. Матч между «Рейнджерами» и «Синими» был последней возможностью для столь известных в обществе фигур собраться для совместного обсуждения своих секретных дел, не вызывая ничьих подозрений.

В конце концов общее молчание нарушил Кайс. Он не стал ходить вокруг да около, он спросил напрямую, подводя итог:

— Что вы хотите от нас, уважаемый Танз?

Сулламора энергично кивнул, одобряя прямолинейность вопроса, и достал из кармана шесть карточек. Он положил по одной карточке на столик перед каждым из присутствующих, словно рекламный торговец свои прайс-листы, а последнюю карточку положил на свой стол. Эти карточки были сделаны из особо прочного несгораемого пластика. Кайс первым сунул карточку в щель смотрового аппарата. На экранчике высветился короткий текст. Остальные проделали то же самое.

МЫ, ЧЛЕНЫ ТАЙНОГО ОБЩЕСТВА, ВЗВЕСИВ ВСЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, ПРИШЛИ К ГОРЕСТНОМУ СОВМЕСТНОМУ ЕДИНОГЛАСНОМУ ЗАКЛЮЧЕНИЮ, ЧТО ВЕЧНЫЙ ИМПЕРАТОР СТРАДАЕТ ВСЕ ВОЗРАСТАЮЩЕЙ И ПОТОМУ КРАЙНЕ ОПАСНОЙ ПСИХИЧЕСКОЙ НЕСТАБИЛЬНОСТЬЮ. В СВЯЗИ С ВЫШЕУКАЗАННЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВОМ МЫ ПРИНЯЛИ РЕШЕНИЕ ПРЕДПРИНЯТЬ СЛЕДУЮЩЕЕ…

Это была словесная преамбула к политическому убийству. А под текстом — шесть свободных мест для шести подписей. Поставь подпись — и обратной дороги не будет. И все участники заговора понесут равную ответственность в случае провала.

Последовало долгое тягостное молчание. И опять Кайс решился первым. Он улыбнулся и особой ручкой нанес на пластик свою неуничтожимую подпись. Остальные один за другим последовали его примеру.