Фантастические тетради - Ирина Ванка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Субъект, шедший перед ним, был на голову выше него и вдвое шире в плечах. Мидиан старался не думать, что будет, если вдруг теперь, обернувшись, он обнаружит его, помятого и побитого, в мерцающих шароварах с испорченным костюмом, нахлобученным маской на перекошенную физиономию. Слепой ужас мутил рассудок пришельца. «И все-таки, — успокаивал он себя, — аркары не способны поднять «молнию богов», а я смогу… Именно я, именно теперь. Иначе все происходящее не имеет смысла».
Сознание возвращалось к Мидиану вместе с болью и холодом. Понемногу он вспомнил все: голый женский зад, уносящийся в черную пасть беззвездного космоса, и свои дурацкие замыслы, связанные с ним. Он вспомнил обстоятельства травмы и подвигал челюстью, чтобы убедиться в том, что она не сломана. Припомнил все, что предшествовало его падению в подземелье, начиная с идеи альбианской экспедиции и кончая безрассудной выходкой профессора, в результате которой мягкий спуск, запланированный им, стал похож на метеоритную бомбардировку ни в чем не повинных обитателей подземелья. Мельчайшие детали выплывали из забытья, выстраивались в хронологическом порядке. Единственное, что он не мог вспомнить, это причину, которая заставила его лежать без чувств на каменной плите в пропахшем гарью коридоре. Как ни старался, он не смог восстановить в памяти обстоятельства, благодаря которым его бесподобное белье утратило радужные тона и приобрело характер мелкого сита, прожженного множеством мельчайших искр. При этом кожа на открытых участках тела оказалась покрытой сыпью мелких ожогов. «Я прошел ураган, — рассудил Мидиан, — и, хвала богам, не приобрел хвост и не потерял единственную голову».
Каменная плита была не слишком удобной подстилкой. Как, впрочем, и тело Мидиана казалось теперь не самым удачным вместилищем души, но, оторвав его от поверхности камня, он заметил под собой несколько борозд, процарапанных острым предметом. Три знака, состоящих из конфигурации прямых линий, которые показались ему достойными пролить свет на все, что происходило под сводами горелой пещеры.
Устроившись возле надписи, Мидиан вскрыл манжетную панель и приложил ухо к динамику связи. Тихий шорох в эфире обнадеживал.
— Эф! — закричал он. — Эф! Вы слышите меня?
Сонное эхо метнулось под свод потолка, стены задрожали, и Мидиан соскользнул на пол.
— Эф! — повторял он и в отчаянии тряс панель. — Эф! Вы слышите? Вы живы? — нехорошие предчувствия мучили его, и, чем мрачнее были догадки, тем настойчивее звучали вопли с призывом выйти на связь.
— Слышу вас хорошо, — ответил спокойный голос в наушнике. — Это Бахаут. Если вы перестанете размахивать панелью, буду слышать вас еще лучше.
— Бахаут! — воскликнул Мидиан. — Хвала богам!
— Подождите-ка, дружище. Не могу понять вашу координату. Возьмите себя в руки и пройдитесь немного.
Мидиан бережно взял в руки скафандр, словно это было его воплощение в прошлой, счастливой жизни, и пошагал к ближайшему выходу.
— Бахаут, как я счастлив слышать ваш голос.
— Взаимно, взаимно…
— А Эф? Не могли бы вы сообщить мне что-нибудь о судьбе профессора?
— Печальна… печальна судьба профессора, — бормотал биолог. — Если хотите знать, его ученое достоинство в глубокой депрессии и абсолютной наготе сидит у стены, отказывается принимать пищу, скорбит об утраченном снотворном, а пуще всего о вас, дорогой Мидиан. Казнит себя за вашу незавидную участь. Похоже, придется мне еще больше расстроить вас, друг мой. Вы далеко от места падения. Вас отнесло к западу по экватору. Я представляю, где это, но понятия не имею, как нам теперь встретиться?
— Может быть, вы знаете, каким образом меня сюда занесло?
— Вы в двадцати сутках пешего пути. Только не волнуйтесь, Мидиан…
— Я прекрасно себя контролирую. Начнется ураган, присылайте Эсвика, у меня нет сил на такие долгие переходы.
— Только не поддавайтесь панике. Вам сию же минуту надо уходить оттуда. Еще лучше — бежать. В манжете есть ампулы транквилизатора. Конечно, это вредная доза, но между здоровьем и жизнью выбирать не приходится. Бегом вы быстрее доберетесь до безопасной зоны.
— Вы с ума сошли!
— В этом месте, друг мой, чрезвычайно мощная энергетика. Я бы не рисковал. Поверьте, лучше не терять время на разговоры.
Мидиан огляделся. Камни лепились друг к другу, словно сырая глина. Ни души, ни звука, ни ветерка. Он пересчитал ампулы стимулятора. Каждая из них была рассчитана на сутки, по истечении которых пациент подлежал интенсивной реабилитации.
— Мидиан, послушай меня, — настаивал Бахаут, — положение действительно серьезное. Немедленно вскрывайте транквилизатор и бегите на восток…
Хитроумное устройство ампулы заставило Мидиана потерять драгоценное время на старте. Он не бегал со школьных лет и был уверен, что разучился это делать. Но с первой же попытки ощутил забытую легкость тела и забыл обо всем. Он насчитал десятки прямых коридоров, сотни извилистых, наклонных, подъемных, широких и узких, когда Бахаут с радостью сообщил ему, что опасная зона пройдена. А вместе с ней пройдена пятая часть пути, но Эсвик убежал, потому рассчитывать на ураган не стоит. Зато Эф, превозмогая скорбь, нашел в себе силы двигаться навстречу. Но Мидиан принял новую капсулу и попросил Бахаута корректировать маршрут. На вторые сутки он все же заблудился и отдохнул, упав на холодный пол пещерного закутка. Но боль в теле заставила его принять новую порцию препарата, и, чтобы не тратить зря последние ресурсы цивилизации, он вынужден был снова бежать. На третьи сутки он поверил в успех затеи, оценил свой неуемный оптимизм, но расстался с иллюзией, что его молодое здоровое тело после всех передряг когда-нибудь еще можно будет применить по назначению. Вернувшись к цивилизации, он будет вынужден пойти на обширную имплантацию. Можно, конечно, заказать полный синтетический прототип, как это делают выжившие из ума старики, чтобы продать свой изношенный организм в чью-нибудь частную коллекцию видавших виды экспонатов.
На четвертые сутки Бахаут сообщил, что профессор подвергся депрессивному рецидиву, что он снова уселся возле стены, что Эсвик-Эсвик вернулся и теперь имеет смысл подождать «транспорт». В ответ Мидиан немедленно упал и успел заснуть на лету. Но не прошло и часа, как боль подняла его на ноги и вынудила принять новую порцию стимулятора. Отныне его силы были распределены на шесть сумасшедших альбианских суток, которые он давно перестал бы различать, если б не участие Бахаута. На пятый день он перестал чувствовать тело и начал получать удовольствие от того, что биологическая машина продолжает нести его невесомую голову, освещая себе путь обширным фингалом, доплывшим до нижнего века. На шестые сутки он пролетел мимо угрюмого Эфа, задумавшегося под навесом стены. Ему стоило колоссальных усилий остановиться и повернуть назад. Профессор с воспаленными от бессонницы глазами поднялся навстречу. Мидиан упал в его объятия, и они упоительно разрыдались, повалившись на пол.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});