Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Естественно, БДТ сегодня значительно изменился. Не все наши друзья выдержали испытания временем. Для кого-то драматургия Шиллера и Льва Толстого кажется сегодня тяжеловесной, и они перешли в более легкий жанр. Но Зарубин, как он сам пишет о себе, человек «консервативный»; и это, мне кажется, сегодня является синонимом настоящего вкуса. Именно его художественная идеология сделала Михаила Константиновича другом Лаврова и Толубеева. Он оказался с ними, а, стало быть, и со всем творчеством БДТ, одной группы крови, и потому является нашим истинным другом.
Дружба эта проверена временем. На страницах своей книги автор очень скромно рассказывает о том, что он сделал для БДТ. При этом в каждой строке читается, что Зарубин – человек неравнодушный, что очень многое сегодня в окружающем его городском пространстве кажется ему ошибочным и неверным. Здесь он выступает и как строитель, и как простой житель Санкт-Петербурга. Книга «Прогулки с Андреем Толубеевым» вновь и вновь призывает беречь окружающих нас близких, быть внимательным к тому, что составляет неповторимое пространство с названием Санкт-Петербург.
В. Каплан[35],заслуженный работник культуры2010 г.Письмо К. Ю. Лаврова
Дорогой Михаил Константинович!
Хочу от всей души поблагодарить Вас за участие, которое Вы проявили в трудные для меня дни. Потерять человека, с которым вместе прожил сорок девять лет – это очень тяжело…
И как важно, что рядом есть друзья! Спасибо!
Я очень ценю наши с Вами добрые отношения и верю в их продолжение.
Желаю Вам всего самого хорошего!
Спасибо за память о Валентине! Крепко обнимаю,
Ваш К. Лавров27.06.02Что такое любовь?
О произведениях Михаила Зарубина
Трехтомное собрание избранных сочинений – для писателя событие радостное и ответственное. Радостное потому, что на определенном этапе жизни, подытожив свое творчество, он сам может посмотреть на него с отдаления, увидеть достоинства и недостатки, наметить новые рубежи. Ответственность связана с тем, что во времени именно по этим книгам автор оценивается как художник и как мыслитель. От того, какие вопросы он поставил, как на них ответил, будет зависеть интерес к его творчеству будущих поколений.
При всем в современно мире невероятном многообразии форм писательского успеха, сохраняются незыблемые, вековые критерии, характеризующие звание «писатель», чье творчество должно обладать не только эстетической новизной или оригинальным сюжетом, но духовно-нравственной ценностью. Тот писатель интересен людям разных эпох, кто может поставить и попытаться ответить на непреходящие вопросы бытия, среди которых вопрос «Что такое любовь?» связан с фундаментальным вопросом о смысле жизни.
В своих книгах Михаил Зарубин смело задает себе и своим героям многие «трудные» вопросы и с помощью личного жизненного опыта, посредством своего литературного дарования находит на них ответы, не боясь показать мучительный, иногда ошибочный путь поиска. «Я попытался рассказать молодым о том, что такое любовь, как ею нужно дорожить, и что делать для того, чтобы она не угасла… Скажу прямо: ничего путного из этой лекции не вышло, слова были какими-то чужими, заимствованными…», – признается писатель в одном из своих ранних рассказов. Поэтому, наверное, он пишет повесть «Долгая дорога к маме», которая, несмотря на то, что в ней нет страстных любовных историй и чувственных сцен, вся о любви. О любви, можно сказать, в градиентном ее представлении. Унаследованная от рода, в виде яркого направленного луча она исходит из наполненного любовью сердца героя в пространство жизни, преломляется в различных средах встречных людских сердец, отражается от всевозможных преград, создает обширное, насыщенное диффузное поле любви, в котором происходит возрастающее постижение смысла бытия.
Трудно что-либо добавить к символическому образу любви человеческой, данному апостолом Павлом: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею; то я медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так, что могу и горы переставлять, а не имею любви; то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею; нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13:1–3). Добавить, действительно, нечего, но в этом метафорическом трехсоставном условии, как в незыблемой трехмерной системе координат, где за точку отсчета принят Источник любви, можно исследовать человеческую личность, в своих обликах и пристрастиях меняющуюся от века к веку, но хранящую в неизбывности потенциал любви. Правда, кажется, что в наше прагматичное время он заметно поизрасходовался. О том, так ли это, можно узнать из повести «Долгая дорога к маме».
Это произведение является концептуальным, узловым для всего творчества автора. Хотя рассказ идет от третьего лица, от имени тезки автора, мы догадываемся, что повесть автобиографическая. Такая личностная отстраненность, стремление заменить «я» на «он», является не только ментальной чертой покаянного русского самосознания, но и художественным приемом, позволяющим писателю оценочно посмотреть на свои поступки со стороны и поразмышлять над своей судьбой в историческом контексте. Михаил Зарубин сознательно использует литературный прием, разработанный в русской классике, когда главный герой становился не только «объектом» повествования, но и «субъектом», способствующим выражению авторских идеалов и стремлений.
Самое горестное испытание выпало на четырнадцатый год жизни Михаила. Что может быть страшнее для ребенка, чем смерть матери? Но нет в рассказе подростка уныния и отчаяния, повесть покоряет щемящей искренностью, пронизана темой радости, лучится нравственной чистотой, несмотря на то, что посвящена трагедии главного героя. В развитии повествования герой взрослеет, мужает, стареет, но молодой и живой на всем протяжении повествования остается его любимая мама. Писатель как будто встает наперекор неотвратимой силе смерти, показывая нам свою маму красавицей даже во время гибельной неизлечимой болезни. Он не просит сочувствия, не рассказывает, как нынче модно, в страшных подробностях о прогрессирующей болезни, о приближении смерти. Но обращает внимание лишь на одну из ее запоминающихся примет – на тонкие ледяные пальцы умирающей молодой женщины, и тем поэтизирует ее образ.
Он встал на колени, положил голову на грудь матери, она гладила его волосы тонкими холодными пальцами, хотела дотянуться поцеловать, но сил не хватило. Еле слышно, как завещание, прозвучали ее слова: «Прости меня, прости, сынок».
Не раз на страницах небольшой повести звучит слово «прости». Нет, эти покаянные нотки не сливаются в тему покаяния в традиционном христианском понимании,
