Львы города Лемберга - Юрий Валин

Подпольщики выждали, и когда пулемет паузу сделал, улочку преодолели. Еще квартал, второй... Выбрались к овражку заросшему, Кныш вперед ушел, чуть слышно пароль назвал...

Две подводы, трое бойцов, с ними баба молодая, - эта обнимала лошадиную морду, пиджаком накрытую, не давала испуганной кобылке голос подавать. На бричках лежало несколько мешков, четвертные бутыли и стояли полные ведра - Микола принюхался - глупо, зачем-то воду везут.

Кныш распорядился: подводы идут в обход, боевка напрямую. Продрались сквозь кусты: впереди высились зады домов, смутно угадывался склон - Микола разглядел холм Цитадели. Двинулись вперед, вокруг было тихо. Осторожный чотовый закончил присматриваться-проверять, оглянулся на группу:

- По сигналу к склону выйдем, - Кныш показал направление, покачал головой. - Совсем мало нас, хлопцы, а работы будет хватать. Если кто брезговать и носом вздумает вертеть... - чотовый многозначительно взмахнул стволом "вальтера". - Сейчас ждем. Просигналить должны. Я с Тарасом наверх поднимусь, как бы не проспали хлопцы. А вы начеку будьте.

Зашли в подъезд, осмотрелись, чотовый с охранником двинулся вверх по лестнице. Микола остался в компании тощего парня охранять нижнюю площадку. Еще один боец снаружи затаился.

В темноте подъезда было сыровато. Микола с сожалением вспомнил о шинели. Разве ж куцый пиджак греет? Вот курва та пани Тимкевич, не могла хоть полупальто какое дать. Наверняка пшеки в крови у покойницы отметились - жадибна была просто невозможно.

- Скоро сигнал-то? - прошептал Грабчак.

- Так кто ж знает. Как зажгут, - ответил худосочный боец. - Там що у Бродов? Неужто всех наших?

Ответить шутце-счастливчик не успел.

Наверху что-то треснуло - будто дверь нараспашку открыли, кто-то громко охнул, донесся вскрик Кныша:

- Засад...!

Затопали по лестнице...

Микола дожидаться не стал - кинулся к двери. Но худокостый оказался ловчее - уже впереди, схватился за дверь. Распахнулась - в глаза ударил луч фонаря, под ним мелькнули наставленные автоматные стволы:

- Стоять! Работает СМЕРШ!

Грабчак пхнул тощее тело вперед, на автоматы - худосочный телепень взвизгнул. Стрелять, правда, не стали - двинули дурня по тощим коленям, свалили...

...Микола происходящее лишь обострившимся слухом улавливал - ловким котом отпрыгнул назад, в темноту, неистовым прыжком взлетел по лестнице - на втором этаже окно, выпрыгнуть, и сразу вдоль дома... Нет, не взять им Грабчака - не оттуда у москалей руки растут...

...Вот она, площадка второго этажа. Темно, в рамах окна половины стекол нет, рейками забиты... Навстречу катится по ступеням, полосатым от лунной тени, тело - неловко пытается удержаться - то Тарас-Снежка сверху лестницы сшибленный. Микола смотреть не стал - швырнул винтовку в нижнюю, застекленную четверть окна - зазвенели стекла. Прикрываясь руками, Грабчак сунулся в дыру - сзади мелькнула огромная тень: вся пятнистая, сплошь в складках и наростах. Чувствуя, что не успевает, Микола взвыл... Рванули за штаны - выдернули из окна, припечатали к стене:

- Куда, малахольный?

Расплющенный по облезлой стене, казак-подпольщик Шокол осознал, что висит в воздухе.

- Руки!

Микола с отчаяние вскинул руки - треснул пиджачок подмышками, но палаческая длань перестала бывшего шутце о стену размазывать, опустила, позволила ногам опору найти... Кто-то уже обыскивал, выворачивал, выдирал карманы. Порвут, всю одёжу порвут, выродки кацапские...

Пленных стаскивали на лестничную площадку. Мычал, держась за разбитое лицо Кныш, всхлипывал тощий хлопец, ногу пытался выпрямить. Возвышался над пленниками огромный москаль, вдумчиво автоматом поигрывал. Микола почуял, что медлить нечего, попробовал сесть ровнее и сказал, упирая на правильное московицкое "р":

- Товарррищи! Я мобилизованный насильно. Я вас ждал. Я сррразу винтовку бррросил. Здесь гнездо националистическое. Они сигнала ждут...

- Это что за грассирование самобытное? - удивился русский бронированный автоматчик с отвратительно умной и насмешливой харей.

- Галицийский гасконец или що? - с угрозой прорычал великан.

Микола хотел объяснить, что совершенно напрасно его "гас-концем" ругают, он свой, советский, житомирский, но не успел.

По ступенькам бесшумно слетела еще одна пятнистая фигура, нежданно женским голосом сообщила:

- От склона семафорят!

- Там еще подводы... - успел подсказать мученик-житомирец - его сгребли за шиворот и Николай Грабчак, полный решимости искупить невольную вину и всесильно помочь родной Советской Власти, побежал вместе с автоматчиками...

________________________________________

[1] Мухина Вера Игнатьевна (1889-1953),скульптор и художник, автор множества монументальных работ, в том числе знаменитой скульптуры "Рабочий и колхозница".

Город Львов, Цитадель.

Особый отряд/лейтенант Спирин

4:10

Ничего лейтенант не видел: в темноте едва угадывались колья колючей проволоки, дальше темнота. За спиной строения Цитадели, где-то там, за ними, машины Отряда, но все это во тьме отдалилось как будто на километры. Хотя порой голоса доносятся, звяканье металла - в сумерках подтянулось подразделение саперов, разгружаются.

Спирин лежал на плащ-палатке, устроив ствол автомата на подвернувшийся кирпич. Как говорится - "ни зги". Даже дыру в заграждении, на всякий случай прорезанную Торчком, не угадаешь. Напрашивается мысль, что без ПНВ[1] или осветительных ракет здесь и сейчас воевать бессмысленно. Ракеты имелись: и у ефрейтора, и у сержанта-автоматчика, что сейчас лежал где-то справа, наготове ракетницы, но применять "люстры" решено лишь в случае захвата, дабы не вспугнуть "клиента".

Не придет штурмбанфюрер. Вадим знал это наверняка. Опергруппа работает примитивно, практически не просчитывая действия противника, лишь импровизируя и надеясь на слепую удачу. Грубый метод, весьма далекий от профессионализма. И Коваленко, и Попов с Марчуком отнюдь не розыскники. О Катерине и говорить нечего - методика и подход к делу откровенно первобытный. Это если говорить мягко...

Вадим понимал, что несколько некорректен. Это раздражение. Злиться имело смысл исключительно на себя. Слаб и не подготовлен лейтенант Спирин. В сон его, понимаете ли, клонит. Практически невыносимо клонит. Вот же нелепость: серьезность задачи осознается в полной мере - например, Павло Захарович, знаком с обстоятельствами лишь поверхностно, оба автоматчика знают лишь что задача "важна". Они просто воюют. А лейтенант-переводчик Спирин осознает цену бессмысленно уходящих часов. Нужен доктор Визе. Трудно переоценить значение этого проклятого специалиста-диагноста, взять и разговорить эсесовца нужно любой ценой. Возможно, он и "Энигма"[2] и Knickebein(777 шо еще такое самое знаменитое вставить?) в одном лице. А у лейтенанта Спирина, понимаете ли, глазки закрываются, баиньки ему хоца...

Вадим попытался опереться подбородком об автомат - вроде легче, бодрит прохладный металл...

В принципе, вполне закономерно: первый бой, выброс адреналина, взрыв эмоций, переход на иной психологический уровень - все это изматывает человека. А до боя Вадим видел ров... С фото и кадрами кинохроники этот ужас ровнять бессмысленно. Там видишь жуткое, масштабное, но исключение. Здесь - осознаешь будничность. Это твой ров. Ты мог в него лечь, как и сотни тысяч иных ям, траншей, воронок, кюветов и болотных топей, ставших братскими могилами...

Тела из рва Цитадели вынут еще нескоро. Некогда сейчас. Вокруг полно мин, подвалы крепости набиты взрывчаткой. Собственно, почему казармы и башни заминировали, но не взорвали, вообще малообъяснимо. Не успели? Схалтурили?

Мысли вновь к близкому ужасу рва вернулись. Через плац пройти, потом левее к эскарпу... Этих людей так и похоронят, безымянными. Часть архивов Stalag 328 сохранилась, найдутся жетоны узников, но кто и где лежит не выяснят и через семьдесят лет. Собственно, кому нужно выяснять? Живые заняты своими делами. Это только Катерина со своим экзотично-шокирующим мировосприятием обмолвилась, что мертвые не всегда уходят от живых.

...На дремотные суеверия лейтенанта Спирина потянуло. Вадим с ожесточением потер глаза - поплыли радужные круги. Глупо. О живых нужно думать. Стреляют в городе, дребезжит в отдалении что-то немецкое, автоматическое и малокалиберное, но жутко настойчивое. Изредка отвечает ему наша сорокапятка. Кто-то сейчас обтирает от смазки орудийные патроны, кто-то пробирается подвалом или наблюдает с крыши. Честное слово, им даже легче - не нужно таиться, не нужно раздирать себе веки.

А дом с засадой тих и темен. Тут напрямую всего-то с сотню метров. Спят обыватели, измученные страхом, боящиеся даже свечку зажечь, бойцы опергруппы догадались, что никто не придет, оставили часового и повалились на пол конспиративной квартиры. Наверное, Коваленко сторожит, мучается. Да, жаль девочку...

Вадим определенно не спал, но по сапогу двинули абсолютно внезапно. Что за привычка у ефрейтора в людей автоматным стволом тыкать? А если пластина предохранителя соскочит?