Приговоренный - Леонид Влодавец

— Бабы говорят: «Лучшая подружка — это подушка».

— Но мы-то мужики, между прочим. Не один пуд соли съели, не десять литров водки выпили. Как-никак еще в районе вместе работали. Тогда не стеснялись, откровенничали, хотя тогда это куда как опасней было. А сейчас что-то поломалось. Уже год-полтора замечаю, что ты мне многого недоговариваешь.

— Жизнь такая, Валера. Тебе самому-то не страшно, если лишнее знаешь?

— Вот ты как… Не ожидал.

— Нет, ты меня правильно пойми. Я в тебе лично не сомневаюсь. Пока я еще ни разу не прокалывался, если ты все понимал и делал как нужно. По-моему, и тебе обижаться не за что. Помнишь, как на тебя бочку покатили, когда ты за шестьдесят тысяч приватизировал дачку, которой самая нижняя цена была по тем временам миллионов шесть? Сейчас от этого дела и пепла не найдешь. И умник, который все это начал, уже ничего не пикнет. А ведь это ниточка была, за которую, если хорошо подергать, можно было не одну тонну дерьма вытащить. Так обляпался бы, что до Страшного суда не отмыть.

— Ты, Семеныч, только не обижайся, но чего мы сейчас будем вспоминать эти прошлые дела? Зачем какими-то попреками жить? А уж тем более — без доверия? Смотри, если губернатор через нашего общего друга Андрюшу поимеет информацию, что прокуратура и УВД не ладят, то нам обоим туго будет. У Рындина все подшито, он хитер как сто китайцев.

— Знаю. Поэтому и не хочу, чтоб лишнее по умам ходило. И у меня в конторе, и у тебя рындинские ребята есть. Может быть, мы еще не всех и вычислили. Зачем рисковать?

— Втемную, Семеныч, проколоться намного легче. Надо же знать, что отыгрывать, а что пропускать. Например, если твой «УАЗ» действительно имеет отношение к Бороде, то это одно. Если не имеет — другое. Опять-таки если служащие твоей супруги унесли, к примеру, неучтенные бриллианты — один вопрос, одна тактика, если — чисто теоретически — героин, то совсем другая.

— Верно, Валера, ты хороший практик, спору нет. Но лучше будет, если ты узнаешь, что именно ищешь, только на завершающем этапе. Ведь ты сам не будешь по России бегать и искать? Не будешь. А раздавать ориентировки на эту вещь излишне. Потому что сразу найдутся желающие спросить: откуда у товарища Найденова такие сведения? И дело, как это ни печально, окажется не у нас под контролем. Есть, извини меня, хлебальники пошире нашего.

— Хорошо. Попробую по твоим правилам, — вздохнул полковник.

Из переговорного устройства донесся голос секретарши:

— Виктор Семенович, вам Рындин звонит. Соединить?

— Давай.

Прокурор снял трубку.

— Слушаю, Иванцов.

— Виктор Семенович, я вас приветствую. Не возражаете, если через четверть часа заеду?

— Я уж, знаете ли, собирался уходить, Андрей Ильич. Срочно у вас или можно до завтра подождать?

— Лучше бы сегодня, если можно. Надолго не задержу.

— Что ж, разве такому ведомству откажешь? Жду.

— Все, выезжаю.

Иванцов повесил трубку.

— Как я понял, — улыбнулся Найденов, — пора когти рвать. Чека на хвосте.

— Да, пожалуй, нечего вам с ним тут видеться. Тем более что он и сам мог кое-что вычислить. И вообще, давай-ка теперь официальные визиты друг другу в учреждения наносить пореже. Кто у тебя там Балыбиным занимается?

— Майор Агапов.

— Знаю, хороший парень. С Моряковым они нормально контачат?

— Жалоб нет. Все понимают с полуслова.

— Вот через них помаленьку будем связываться. Не возражаешь?

— Абсолютно. Счастливо оставаться!

Найденов ушел. Иванцов поглядел на часы, прикидывая, разминется ли машина Найденова с машиной Рындина. Чекист не дурак. Ему не придется долго выяснять, что Найденов делал на площади Ленина. Не так давно в прокуратуре обнаружили «клопиков» иностранного производства, которые сообщали кому-то о том, что говорил народ по кабинетам. Рындин, правда, клялся и божился, будто у него таких нет и быть не может, потому что больно дорогие и хитрые. Вроде бы даже московская Лубянка таких не имеет. Прислал людей, все осмотрели под контролем самого Иванцова, сняли, составили акт, начали расследование… Но кто ж ему, сукиному сыну, на сто процентов доверится? Конечно, на 171-ю за превышение власти или служебных полномочий ему нарываться не хотелось. Но и доказать, что «клопики» ставились его конторой, — невозможно.

Рындин явился минута в минуту, ровно через четверть часа после того, как закончил разговор по телефону. Гладко выбритый, в отличном штатском костюме, благоухающий одеколоном — ни дать ни взять крупный фирмач областного масштаба.

— Приветствую еще раз, Виктор Семенович, и прошу извинения, что отнимаю время. Но дело действительно спешное.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, Андрей Ильич. Слушаю вас.

— Вопрос в следующем. Года три назад прокуратура вела дело об убийстве гражданина Коваленко Сергея Юрьевича, которого обнаружили в реке с признаками насильственной смерти. Помните?

«Хорошее начало, — внутренне собираясь, подумал Иванцов, — теперь надо слушать…»

— Так сразу не вспомнить, наверно, — наморщил лоб прокурор, — раньше, когда убийств поменьше было, сразу бы сказал. А теперь их столько, что боюсь сбиться. Надо архив поднять, непосредственно с работником поговорить. Так что там у вас по этому делу?

— Дело в том, что позавчера на железнодорожном вокзале нашей службой был задержан гражданин Республики Молдова Домициану Харитон Ильич. Он три дня назад приехал сюда из Москвы и прошелся по нескольким адресам, в том числе заходил на улицу Пустырную, дом 12, квартира 67, где был прописан покойный Коваленко. При досмотре у Домициану изъято несколько каталогов и справочников по древнерусской иконописи, а также автоматический пистолет «глок-17» австрийского производства и кое-что из набора взломщика. Особо хочу отметить вот эту картинку, которая лежала между страницами в одном из каталогов…

Рындин положил на стол фотокопию с фотокопии, то есть довольно мутное изображение, на котором тем не менее вполне отчетливо определялись детали той самой иконы Пресвятой Богородицы с необычным окладом. Той самой, из-за которой господин Иванцов уже немало пережил и переживал по-прежнему.

Надо было постараться, чтобы нервишки вели себя прилично и как-нибудь невзначай не сказали верному дзержинцу чего-нибудь лишнего.

— Что вы ему предъявляете? — спокойным голосом выговорил Иванцов. — Незаконное хранение оружия? По всему остальному, как я понял, события преступления пока не наблюдается. Верно?

— Пока так. Но вот с этой иконкой очень интересная получается картина. Это XIV век, между прочим, современник Рублева писал, чернец Иоакинф.

Таких икон по всему миру единицы. А эта — вообще уникальная. С большой историей. При набеге ордынца Арапши на Нижний Новгород она каким-то образом не сгорела. Долго находилась во владении князей Стародубских, потом вместе с одной из княжон, вышедшей замуж за кого-то из бояр Шереметевых, оказалась в этом роду. Потом еще раз пять меняла хозяев. В общем, все пересказывать не буду — долго. Скажу только, что в XVIII веке для иконы, находившейся уже У какого-то фаворита Екатерины, Васильчикова кажется, был изготовлен совершенно уникальный оклад из чистого золота со ста тридцатью двумя бриллиантами. В 1917 году икона находилась в нашей губернии, в Ново-Никольском мужском монастыре, куда ее за пять лет до этого пожертвовал отставной генерал-майор Воронцов. Потом генерала расстреляли за участие в заговоре против Советской власти…

— Чего ему, чудаку, на пенсии не отдыхалось? — посочувствовал прокурор.

— Так пенсию большевики отменили… — усмехнулся Рындин. — Вот он и решил ее вернуть. Но суть не в этом. При закрытии монастыря икона была изъята и отправлена в Москву, в Гохран. А дальше начинается темный лес…

— В смысле?

— Состав, где был вагон с реквизированными ценностями, атаковала банда какого-то Графа. Личность так и не установили, потому что через месяц этот Граф был убит и банда уничтожена. Но в описи изъятого у бандитов этой иконы нет. То ли ее действительно не было, то ли ее кто-то прикарманил. В общем, она отыскалась только в 1945 году в Германии. Но тогда нашли только саму икону, без оклада. Где этот оклад находился — и сейчас непонятно.

— Любопытно…

— Икона была помещена в Музей древнерусской живописи, отреставрирована, но практически не выставлялась — хранилась в запаснике. А в 1988 году, по случаю 1000-летия крещения Руси, ее вернули православной церкви. Еще через три года, в 1991-м, когда был вновь открыт Ново-Никольский монастырь, ее вернули на прежнее место. И именно оттуда она была похищена в 1992 году. Похитил ее, предположительно, один из послушников монастыря, некий Репкин, который через два дня после исчезновения иконы был найден в лесу мертвым с тремя ножевыми ранами. По-видимому, организаторы преступления отделались от него, либо не желая расплачиваться, либо просто как от лишнего свидетеля. Сразу скажу, что через несколько дней после этого произошло убийство Коваленко.