Маршрут Оккама - Далия Трускиновская

Теперь уже Феликс выхватил рацию у Фоменко.

— Никакого перемирия, шестой! Вы эту кучу дерьма навалили, вы в ней и оставайтесь!

— Да приказ же у них был! — закричал Витька. — Ты что, не понимаешь? Они же — свои! Приказ — это там! А здесь — свои!

— Дай сюда, — Фоменко неожиданно ловко отнял рацию у Феликса. — Сухарев, не будь идиотом! Тут выживет не тот, кто умеет лучше драться, а тот, кто лучше знает историю! Мы хоть что-то знаем, а вы не знаете ни хрена!

— Если вы предлагаете перемирие — значит, сами без нас не выберетесь, вполне логично ответил Шестой.

— Чего с дураками толковать, — буркнул Феликс. — Ладно. Было бы предложено. Слышишь, Костомаров? Уходим…

Он сверился с тенью от дерева.

— … к северо-востоку…

— Погоди…

Очевидно, спецназ шел двумя группами и связь держал при помощи раций. Сейчас в канале было несколько человек, и Феликс с Фоменко, щекой к щеке слушая полудохлую рацию, ловили то матерщину, то призывы к здравому смыслу.

— Ну, заварил ты им кашу, — сказал Феликс, неодобрительно глядя на Витьку. — Уже и командира посылают…

— Первый, первый, я сорок третий! Мы согласны на перемирие!

— Где вы там? — спросил Феликс. — Далеко уйти успели?

— Я — шестой. Ты, который первый, — что там за хренотень с Одессой?

— Такая хренотень, что… — начал было Феликс, но тут возник еще один голос.

— Я — сорок третий! Перемирие!

— Пока не выберемся отсюда? — спросил Феликс. — Дураки. Все еще никак не поумнели? Все еще не понял, в каком вы дерьме? Вы сами не выберетесь. Если перемирие — то навсегда. Так и скажите своему кретину. У него больше нет начальства. Ему не перед кем отчитываться. Пусть сам наконец решает!

— А у тебя, выходит, есть? — ехидно полюбопытствовал Витька.

— Я работу выполняю.

— Ну и он!

— Мне убивать не приказывали, а ему — приказали.

— А если бы тебе приказали?

— Пошел ты в задницу. Это мы уже проходили, — ответил Феликс. — И больше этого не будет. Эй, где ты там, сорок третий?

Рация некоторое время молчала.

— Ну, наша совесть чиста, — сказал Фоменко. — Видишь, Витя? Свои-то свои…

И тут раздался свист, заставивший всех троих обернуться.

По пояс в малиннике стояли два парня в камуфле. Просто стояли, опустив руки, потому что и в самом деле непонятно — что в таких случаях положено говорить.

Витька пошел к ним первым. Это были его ровесники, такие же высокие, плечистые ребята, с гладкими лицами, еще не нажившие резких мужских морщин, как у Феликса и Фоменко. Витька шел к ним, показывая распахнутые ладони обеих рук — как положено подходить к чужой собаке.

— Ну, не бросать же тут вас, идиотов… — сказал он, словно бы извиняясь за свое поведение.

Они сошлись. Говорить действительно было не о чем — вот разве что вспомнить, кто обстрелял Витьку и Фоменко, чьи пули загубили Лешку Золотухина…

Феликс прекрасно все это понимал.

— Еще два армяка добывать придется, — сказал он брюзгливо. — И мешок тоже… Вообще неплохо бы кобылой и телегой разжиться…

Фоменко тронул его за плечо и, когда тот обернулся, нравоучительно поднял палец:

— Не умножай количества сущностей сверх необходимого.