Гусар бессмертия - Алексей Волков

Спешившийся первым Орлов щелкнул шпорами перед Полиной, припал к ее руке и затем раскланялся с отставным статским советником.

– Решил испытать нашего нового юнкера в дальнем походе. А тут как раз узнал, что вы уезжаете, вот и завернул проститься.

– Очень любезно с вашей стороны, – Нозиков поздоровался с Лопухиным. Если поручик был, с его точки зрения, хорошим собутыльником, то молодой князь – знатным человеком, который со временем может занять достойное происхождения место в обществе. – Жаль, не могу ничего вам предложить, ибо, сами понимаете, в дороге дорог каждый час. Промедлишь – и не успеешь доехать до намеченного на сегодня пункта.

– Бросьте, Борис Николаевич. Какие обиды между своими? Да и нам скоро надо быть в полку. – По-своему, Орлов даже был рад такому обороту дел. Сидеть за столом рядом с Полиной и знать, что спустя минуты судьба разлучит их, наверное, навсегда, – было бы свыше его сил.

– Вам привет от дядюшки, – влез в разговор Лопухин. – Он сожалеет, что неотложные дела не дали возможности лично засвидетельствовать вам почтение, и надеется в ближайшее время навестить вас в Москве.

– Передайте благодарность и наилучшие пожелания князю. – Бывший чиновник расплылся в такой угодливой улыбке, словно перед ним стоял сам сосед собственной персоной.

– Что ж, счастливого пути, Борис Николаевич, Полина Семеновна… – Орлов в последний раз коснулся губами руки возлюбленной. Показалось или нет, но рука чуть дрожала.

– Удачи вам в жизни и в бою, поручик. – Полина грустно улыбнулась. – Не забывайте нас. Случитесь в Москве или в здешних краях, обязательно заходите. Будем вам очень рады.

– Да-да. Всенепременно, – поддержал супругу Борис Николаевич. – Очень было приятно с вами познакомиться. Я распоряжусь, чтобы вас угостили, а нам, извините, пора.

– Благодарим, но мы тоже немедленно едем дальше. Служба. – Орлов чувствовал, что не выдержит краткого отдыха среди ставших родными, но опустевших стен.

Экипажи и повозки тронулись с места. На душе было пусто, как будто с отъездом Полины из жизни уходило нечто очень ценное и дорогое. Или так и было?

– Возвращаемся, князь. – Орлов привычно прыгнул в седло.

Если ему чего-то хотелось, так это движения. Бешеной скачки, чтобы свистел в ушах ветер, уносились прочь пейзажи и улетела из души грусть.

Если бы это могло помочь!

Впрочем, кто-то на небесах решил после плохой новости преподнести хорошую. В лагере подполковник Ефимович, еще в мае ставший командиром полка, собрал офицеров:

– Господа, пока это еще не решено окончательно, но граф просил передать, что нас решили включить в резерв Молдавской армии. Во всяком случае, полк переходит на зимние квартиры ближе к театру военных действий.

– Ура! – От дружного крика заколебалось пламя в свечах, а затем всех перекрыл голос Кондзеровского:

– Шампанского по такому поводу!

А Орлов не выдержал и продекламировал стихи Давыдова. Те, которые знал не только любой уважающий себя гусар, но и любой офицер:

Стукнем чашу с чашей дружно!Нынче пить еще досужно;Завтра трубы затрубят,Завтра громы загремят.

И призыв подхватил молоденький корнет Буксгевден, сын прославленного генерала:

Выпьем же и поклянемся,Что проклятью предаемся,Если мы когда-нибудьШаг уступим, побледнеем,Пожалеем нашу грудьИ в несчастье оробеем.

А завершил старый служака Кондзеровский:

Если мы когда дадимЛевый бок на фланкировке,Или лошадь осадим,Или маленькой плутовкеДаром сердце подарим!

После чего со значением посмотрел на Орлова.

Впрочем, теперь многое для поручика отходило на второй план…

Год 201…

С Невструевым, по предложению последнего, встретились у фонтана, расположенного в скверике неподалеку от отеля. Краевед подъехал к месту на старенькой «Ладе», наверняка – свидетельнице независимости России от своих прочих земель. Владелец машины выглядел ненамного лучше, но уже по человеческим меркам. Немолодой, с обильной плешью на голове, глаза прикрыты очками в немодной оправе, живот выпирает наружу… Не всем же быть писаными красавцами и покорителями девичьих сердец!

– Николай, – представился краевед.

– Саня, – кивнул на спутника Юрий.

Себя он называть не стал. Ладно, незнакомец в баре, но человек пишущий, можно сказать, провинциальный коллега просто обязан знать изрядно примелькавшихся на экране людей. Да и писал он не в редакцию, а непосредственно Юрию Михайловичу.

– Очень приятно. Не думал, что когда-нибудь увижу вживую… – Невструев долго тряс руку телезвезды и чуть меньше – его оператора.

– Я думаю, побеседовать лучше всего у меня, – заявил он затем. – К сожалению, сегодня я несколько ограничен во времени. В наш город прибыл сам Криворуков, и надо обязательно побывать на его пресс-конференции. Впрочем, вы же тоже там будете?

– Наверное, – пожал плечами репортер, забираясь на переднее сиденье.

Для него всякие депутаты приставки «сам» давно не имели.

Ехать пришлось сравнительно долго. Дом Невструева, старый, как хозяин, расположился на окраине, пусть и давно обжитой, и относительно ухоженной. Нет, до собственного дома Николаю было далеко, правильнее было говорить об однокомнатной квартирке в типовой пятиэтажке годов этак семидесятых. Двадцатого века, хотя Юрий не удивился бы, обитай местный краевед в какой-нибудь развалюхе времен Екатерины, а то и царя Иоанна Грозного. Так сказать, дабы подчеркнуть связь поколений и интересов.

В единственной комнате царил невообразимый бардак. Давно не крашенный потертый пол покрывала пыль. Она же лежала на подоконнике, секции, заваленном бумагами столе, телевизоре, если и избегая каких-то мест, то только компьютера да старого потертого дивана и пары таких же кресел.

– Вы присаживайтесь, – засуетился Невструев. – Кофе? Чай?

– Спасибо, – отказался Юрий.

Он бы выпил чего-нибудь покрепче, прочие же напитки употреблял лишь по необходимости, когда требовалось разговорить нужного человека. Однако Николай сам горел желанием говорить и уже копался среди бесчисленных бумаг в поисках необходимых.

Саня посмотрел на чашки, застывшие на обоих столах, компьютерном и обеденном. Внутренние стенки посуды приобрели грязновато-коричневый цвет, а на дне виднелись следы присохших чаинок и плохо растворившегося сахара.

– Мне тоже не хочется, – вымолвил оператор, прикинув, что посуду в этом доме не отмыть.

Да и дождался бы он порции, даже если бы согласился? Николай так увлекся, что напрочь позабыл о своем предложении. Для него существовало лишь собственное открытие и – насколько понимал Юрий – полагающаяся за него слава.