Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

— Мне тоже его не хватало, — Гермиона подала ей вазу из-под фруктов. — Я рада, что у него такая замечательная жена, Лаванда.

Не совсем искренняя улыбка проблеснула на лице Грейнджер, и она вернулась в гостиную, где на диване сидела малышка Вивьен с книгой в руках. Девочка была больше похожа на отца, в отличии от двойняшек — такие же огненно-рыжие волосы, яркие веснушки на лице и небесно-голубые глаза. Гермиона присела рядом, с интересом наблюдая за правильными движениями ребёнка — ровная осанка, тонкие пальцы аккуратно переворачивали страницы книги и детская наивная улыбка.

— Что читаешь? — поинтересовалась девушка, заправив за ухо выбившуюся прядь волос. — Я в детстве тоже очень любила читать.

— Это магловские сказки, — девочка закрыла книгу и повернула её обложкой к Гермионе. — Папа рассказывал мне, что у него была лучшая подруга, которая перечитала всю библиотеку Хогвартса, и не забывала о магловских книгах.

Внутри что-то больно кольнуло, что даже заставило на миг позабыть об адской боли в левом предплечье. Она прямо-таки слышала нежный голос Рона из уст Вивьен, представляя то, как вечерами иногда её старый друг вспоминал о ней и делился этими воспоминаниями со своей дочерью. Гермиона прикусила губу, а осознание не заставило себя долго ждать: у неё никогда не будет семьи, не будет таких вечеров и таких разговоров. Она прекрасно понимала, что никогда не сможет построить семью со всеми своими проблемами — это слишком эгоистично было бы по отношению к тому мужчине, который решился бы разделить с ней свою жизнь.

Вечер подходил к концу. Лаванда отрезала Гарри несколько кусочков медового пирога, а для Гермионы — шоколадное печенье. Рон так крепко обнял её на прощание, что казалось, будто бы рёбра хрустнули, а Лаванда продолжала добродушно улыбаться. Это был исключительный вечер, которых у Грейнджер прежде не бывало. Она привыкла к вечерам в полном одиночестве или к компании бармена Джона в излюбленном «DOLOR». Всё, что угодно, только не компания тех людей, которые продолжали её любить и видеть в ней хорошего человека.

Впервые за вечер Поттер обратился к ней напрямую, протягивая ей руку для аппарации. На протяжении всего вечера он наблюдал за ней, хотя Гермиона полагала, что дело было лишь в том, что друг контролировал количество выпитого алкоголя. Гарри весь вечер избегал её — не обращался к ней и почти не участвовал в разговоре, когда начинала говорить сама Грейнджер. Кажется, что это напряжение почувствовали все, но тактично промолчали.

— Что ты хочешь знать? — тихо спросила Гермиона, когда они оказались в доме на площади Гриммо. — Я расскажу тебе всё.

Она не знала, как решилась на такие слова, но безразличие Гарри её пугало. Она буквально чувствовала, как из рук выскальзывают эти нити золотой дружбы. В каждом жесте, в каждом слове, в каждом вздохе лучшего друга она улавливала холод и отстранённость. Он, в отличие от неё, не лгал её, говоря о том, что устал от её фальши.

— Снова будешь мне обещать, что всё будет хорошо? — парень даже не повернулся к ней лицом. — Прости, но кажется, мы оба исчерпали свой лимит. Ты — в обещаниях, а я — в доверии к тебе.

— Пожалуйста, — в горле стал ком. — Я прошу тебя…

— Сколько раз я тебя просил, Гермиона? Откуда мне знать, что ты не солжёшь мне в очередной раз? Скажи мне, что такого осталось в тебе, что заставит меня тебе поверить? Ты думаешь, что я злюсь из-за случая в ванной комнате? Или ты думаешь, что дело в твоём возвращении?

— Я не…

— Мои двери всегда открыты для тебя, — он подошёл к ней и взял за плечи. — Я обещал тебе, что всегда буду рядом, что всегда буду на твоей стороне. Я не знаю, что мне ещё тебе сказать и пообещать, чтобы ты доверяла мне. Будь самым ужасным человеком на земле или хуже Волан-де-Морта — я всегда буду на твоей стороне, ты это понимаешь? Что бы ты не сделала, как бы себя не чувствовала — я рядом, Гермиона.

— Я знаю, Гарри.

— Скажи мне, — он коснулся её подбородка. — Посмотри мне в глаза и скажи правду: что заставило тебя вернуться сюда?

Он хотел просто понимать, что творится у неё внутри. Он не требовал каких-то обещаний или каких-то доказательств — просто хотел знать, почему она тут. Гермиона смотрела в родные зелёные глаза, которые метались из стороны в сторону, изучая её лицо. Скорее всего, что он чувствовал то, как бьётся её сердце, как дрожат руки и как она нервно сглатывает. Девушка прикусила губу, понимая, что это решающий момент, что именно сейчас Гарри примет для себя окончательное решение, которое зависит от её ответа. Он точно почувствует: ложь или нет.

— Это… — она набрала полные лёгкие воздуха. — Это из-за Малфоя…

Её голос дрогнул, а по щеке скатилась слеза.

— Почему?

— Я хотела знать, что ему больно, — девушка опустила глаза. — Я хотела знать, что он точно так же страдает, что его жизнь превратилась в настоящий кошмар. Мне нужно было убедиться в том, что всё, чем он так дорожил, стало его ловушкой, что теперь слова «жена» и «ребёнок» — это больное напоминание о былом счастье… Я готова была засунуть все свои принципы, все свои кошмары в одно место, чтобы увидеть это своими глазами.

Она знала, что сейчас в ней видит её лучший друг — безумие в чистом виде, без всяких примесей.

— Я живу местью, Гарри, — продолжала Гермиона. — Я помню все слова, сказанные мною десять лет назад в зале суда, и помню, как обещала отомстить ему.

Она достала из сумочки маленький чёрный зонт — погода в Брюсселе оставляла желать лучшего. Девушка посмотрела на наручные часы и тихо выдохнула. Её заставляли ждать, и это ей не нравилось. Мистер Грант опаздывал уже на семь минут, что начинало выводить Гермиону из себя. Она никогда не опаздывала сама и не терпела, когда кто-то позволял себе пренебрегать её временем.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — пожилой мужчина появился у неё за спиной. — Простите мне моё опоздание, я немного задержался в Министерстве.

— Я думаю, что Вы могли бы просто поменьше болтать со своей супругой, мистер Грант, — она даже не пыталась скрыть своё недовольство.

— С тем учётом, что именно Вы настаивали на нашей встрече — я бы мог и вовсе не прийти, — мужчина осмотрелся по сторонам. — К тому же в другой стране в столь позднее время.

— Я не горю желанием возвращаться в Лондон, но давайте сразу к делу.

— Это все материалы по делу мистера Малфоя, — он передал ей увесистую папку. — Я надеюсь, что Вы понимаете то, что я не имел права этого делать, и…

— Бросьте, мистер Грант, — ухмыльнулась Гермиона. — Вы мне продали эту информацию — информацию своего подзащитного, и я имею право делать с ней всё, что угодно.

— Вы же прекрасно понимаете, что это может очернить моё имя, если хоть малейшая часть этих данных будет обнародована.

— Не беспокойтесь об этом, мой дорогой друг, — девушка взяла его под руку,— давайте лучше прогуляемся, а Вы мне немного расскажете о том, как продвигается дело мистера Малфоя.

— Я могу узнать, чем вызван Ваш интерес к этому делу?

— Нет, — они свернули на соседнюю улочку. — Как Вы согласились на это дело?

Она знала, что ведёт своего коллегу в нужное место. Знала, что если нет человека, то нечего очернять и никто точно не узнает об этом вечере. Гермиона это всё знала, в отличие от мужчины.

— Леди Малфой очень щедро платит, а я знаю своё дело. Думаю, что в этом деле всё не так просто, как может показаться на первый взгляд.

— Я слышала, что мистер Малфой дал показания под сывороткой правды, разве это не ставит всё по своим местам?

— Я думаю, что Вас бы это дело тоже заинтересовало, мисс Грейнджер. Насколько я знаю, чем сложнее — тем больше Вам нравится.

— Тем не менее, — они снова свернули, — в Лондоне больше не нашлось того адвоката, который бы согласился представлять интересы мистера Малфоя в суде. Я слышала, что Нарцисса обращалась к многим.

— Мистера Малфоя взяли под стражу двенадцатого мая, а я выступил качестве его защитника уже тринадцатого.