Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

Девушка слышала шум, доносящийся из факультетской гостиной — все суетились перед началом Святочного бала. Парни давно разбавили свой вечер с помощью огневиски, которое не пойми откуда взялось, а девушки были слишком увлечены своими прическами и макияжем. Только Гермиона продолжала стоять посреди спальни, вглядываясь в своё платье, которое так никто и не увидит. На балу не увидят ни платья, ни саму отличницу Грейнджер.

— Гермиона, ты ещё не готова? — за спиной послышался возмущенный голос Джинни. — Я уходила из спальни сорок минут назад, и ты была ровно в таком же виде. Бал начинается через час!

— Я не иду на бал, — тихо ответила девушка, не поворачиваясь лицом к своей подруге. — Я плохо себя чувствую.

— Эй, ты чего? — младшая Уизли коснулась плеча Грейнджер, но та сразу же отскочила, как ошпаренная. — Что случилось, Гермиона?

— Ничего, — еле сдерживая слёзы ответила девушка. Ей хотелось, чтобы Джинни как можно скорее вышла со спальни и оставила её наедине с собой. — Я просто плохо себя чувствую.

— Я могу чем-то…

— Оставь меня, пожалуйста! — вскрикнула гриффиндорка. — Я просто никуда не хочу идти. Я хочу побыть одна.

Джинни всё же вышла из спальни, посмотрев на подругу взглядом полного сожаления и желания помочь. Только Гермиона не хотела принимать никакой помощи, потому что сложившаяся ситуация была выше неё, и она вряд ли смогла бы кому-то признаться в том, что терзало её сердце. Гриффиндорка сползла по стене на пол и зарылась в своих кудрявых волосах, тихо всхлипывая и кусая губы.

Далёкое и совсем не тёплое воспоминание нахлынуло так внезапно, что Гермиона не заметила, как попросту отключилась от реальной жизни. Она продолжала крепко сжимать подол вечернего платье, совсем не обращая внимая на слова миловидной Джейн. Небесно-голубой цвет был точь-в-точь таким же прекрасным и нежным, как и то платье, что всё-таки отправилось на чердак родительского дома. Гермиона осталась в тот вечер в своей спальне старосты девочек, наложила всевозможные заглушающие чары, чтобы не слышать громкой музыки. И чтобы никто не услышал её громкий плач.

— Мисс? — брюнетка легко коснулась её руки. — С Вами всё хорошо?

— Да, — Гермиона встрепенулась и отпустила платье. — У меня когда-то было похожее платье, но я так ни разу его и не надела.

— Почему?

— Кажется, я тогда была слишком глупой и слепой, — протянула Грейнджер. — Я думаю, что…

Она не успела договорить, как услышала звук открывающейся двери и звонкого женского смеха. Гермиона повернула голову в ожидании той, кто решила заглянуть в бутик. Внутри зародилось очень странное чувство, которое всё никак не отпускало её, ещё с момента, как она вернулась в Лондон. Ей казалось, что буквально всё, к чему она прикоснется, тут же отшвырнет её на много лет назад, и расковыряет гниющие раны. Девушка сжала правую руку в кулак и сверкнула на Джейн холодным взглядом, словно та была в этом виновата.

— Добрый день, миссис Нотт, — вежливо поздоровалась ведьма, когда внезапная покупательница показалась в основном зале бутика. — Рада Вас видеть.

— Здравствуй, Джейн, — ответила девушка и перевела взгляд на Гермиону. — Кого я вижу? Неужели это сама «Золотая девочка» собственной персоной?

Грейнджер ухмыльнулась, пока внутри начинали закипать эмоции. Её карие глаза потемнели, а в горле начало першить, как от противной настойки. Она прекрасно осознавала, что держит себя в руках только благодаря выпитому зелью, но даже оно не помогало избавиться от зловонных напоминаний о не самом приятном прошлом. Таким напоминанием для Гермионы и стало появление Пэнси Паркинсон, которая, по-видимому, стала женой Теодора Нотта.

Ей не хотелось отвечать миссис Нотт, и даже задерживаться в бутике хотя бы ещё на миг тоже не хотелось. Как бы она не пыталась, но любой человек, который хоть немного когда-то был связан с Малфоем — будоражил в ней всю тоску и печаль. Порой именно эти чувства перекрывали собою гнев и ненависть, потому что в первую очередь это напоминало о том, кого она потеряла. Гермиона давно потеряла контроль над собой, отдаваясь быстрому течению мрачных и ядовитых вод.

— Не поздороваешься? — Пэнси сделала шаг вперёд. — Я уже и забыла о твоём существовании, Грейнджер. Или ты уже не Грейнджер?

— Это взаимно, — отчеканила Гермиона. — Не думаю, что я когда-то выделяла для себя твоё существование, поэтому я ничего не потеряла.

— Что же тебя привело в Лондон, дорогая? — девушка направилась к дивану. — Тебя тут было не видать так много лет.

— Джейн, я попрошу Вас упаковать мне все платья, которые Вы мне показали, кроме последнего.

— Кто бы мог подумать, что заурядная гриффиндорка и скучная заучка Грейнджер сможет себе позволить одеваться в бутике? — Пэнси закинула ногу на ногу и поправила прическу. — Но я рада, что ты можешь себе это позволить.

— Я тоже рада, что ты можешь себе позволить обмениваться со мной любезностями, пока твоего лучшего друга обвиняют в жестоком двойном убийстве, — протянула Гермиона, не сводя глаз со своей собеседницы. — Это вдохновляет, знаешь. Выбираешь себе наряд для его похорон? Или ты больше не его подружка? Больше не его подстилка?

— Помолчи лучше, милая, — ответила Пэнси и сверкнула на неё тёмно-зелёными глазами. — Это хамство тебе ни к лицу — оно старит тебя.

— Встретимся на последнем слушании твоего дружка. Надеюсь, что нам всем придётся по вкусу его душа, которую предоставят дементорам, — Гермиона забрала большой пакет с платьями. — Выбирай что-то жёлтое, тебе подойдёт.

Внутри неё всё переворачивалось и с грохотом разбивалось. Ей хотелось убежать отсюда, закрыться ото всего мира и просто забыть о том, что у неё было это самое прошлое. Было достаточно того, что определённые кадры её жизни итак преследовали по пятам, а теперь к этому всему добавлялись ещё и люди, которых хотелось забыть. Гермионе не хотелось думать о Пэнси Паркинсон, которая была верной подружкой Малфоя, и при каждом удобном случае пыталась всегда унизить её. Не желала она и вспоминать о том Святочном балу на пятом курсе, когда предпочла тёмную спальню пышному убранству Большого зала. Это всё было тем, что она так стремилась забыть, и у неё это получалось, пока она не вернулась в Англию.

Каждый шаг навсегда и бесповоротно возвращал её в прежнюю жизнь, окунал в тёмные воды прошлого, и раздирал зажившие раны. Она не нуждалась в этой главе своей жизни, когда была слабой, когда любое слово могло её глубоко ранить. Когда всё было легко, а оттого становилось только сложнее. Гермиона больше не была той девушкой, которая была способна сдержать в себе свои обиды, которая могла позволить себе влюбиться или пройти мимо, когда за спиной тебя обсуждает половина Слизерина. Всё это теперь было для неё чуждо, и она не забудет ни единого слова, сказанного сегодня устами Пэнси Паркинсон.

Девушка заскочила в «Кондитерскую Шугарплама», прикупив для Гарри его любимый тыквенный пирог. Это не загладит в памяти вчерашний разговор, но немного подсластит их жизнь. Гермиона не знала, как долго пробудет в гостях у лучшего друга, но ей бы не хотелось, чтобы вся эта общая жизнь свелась к постоянным ссорам и недомолвкам. Их дружба была тем самым дорогим, что у неё осталось, и что она не собиралась терять. Она прекрасно осознавала, что только этот человек был способен хоть немного уберечь её от собственной тьмы.

На добрый час Гермиона застряла и в книжной лавке «Флориш и Блоттс». Девушка прикупила себе несколько романов, что читала ещё в школьные годы, а для Гарри купила коллекционное издание «Истории Хогвартса», где были и колдографии Золотого Трио. Это смогло немного развлечь её, и заставить позабыть о неприятной встрече с бывшей сокурсницей. Грейнджер осознавала, что это всё настигнет её, но пока что старалась как можно больше времени уделить себе и тому, что для неё действительно важно. Ей было важно подобрать каждому из друзей приятный памятный подарок, важно было, чтобы сегодняшний вечер стал одним из лучших за последние годы, и важно то, что она понемногу начала чувствовать в себе свою человечность.