Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

— Я полагаю, в этом нет ничего невозможного, — сказал доктор, как только они отправились в обратный путь. — Я не сказал бы, что вся эта затея мне нравится, да и вряд ли записка от меня заставит их отнестись к тебе внимательно и уважительно, но если Якоб знает, то пожалуй… — Они шли, вытянувшись в цепочку, пробираясь сквозь колючие заросли.

— Спасибо, доктор, — пропыхтел Джеремия, изо всех сил пытаясь не отстать.

— Вряд ли они тебя возьмут, — раздался немного завистливый голос Исаака.

По мере приближения к замку его высокомерие неуклонно возрастало.

— Доктор Моргенс, — сказал Саймон, изображая мягкую неуверенность в своих силах, — а почему бы мне самому не написать это письмо? А вы бы потом посмотрели и подписали? Ведь это было бы неплохой практикой, верно?

— Что ж, Саймон, — ответствовал доктор, перебираясь через ствол поваленного дерева. — Это великолепная идея! Ты замечательно придумал! Может быть, из тебя еще и выйдет настоящий помощник.

Веселый голос доктора, гордость, звучащая в нем, придавили Саймона тяжелым свинцовым грузом. Еще вообще ничего не было сделано, ни хорошего, ни плохого, а Саймон уже чувствовал себя самым настоящим убийцей. Он уже собирался сказать что-то еще, но внезапно застывший лесной воздух разорвал отчаянный крик.

Саймон обернулся и увидел, что Джеремия, с лицом белым как мука, указывает на нечто, скрытое в зарослях возле поваленного ствола. Лицо Исаака стоявшего рядом, окаменело. Саймон бросился к ним, за ним метнулся Моргенс.

Они увидели наполовину скрытое в зарослях мертвое тело. Лица не было видно, но, судя по тому, что остальное было почти лишено плоти, смерть наступила уже давно.

— Ой-ой-ой, — задыхался Джеремия. — Мертвец! Где-то здесь бандиты. Что же нам теперь делать?

— Заткнись! — прикрикнул Моргенс. — Начинается! Дайте мне взглянуть.

Доктор подобрал подол своего одеяния, ступил в заросли и осторожно приподнял ветки, скрывающие большую часть тела.

Насколько можно было судить по изъеденному птицами и насекомыми лицу, умерший был северянином, возможно риммерсманом. На нем была неприметная одежда, какую можно увидеть на каждом путешественнике: легкий шерстяной плащ и кожаные ботинки, которые, впрочем, уже сгнили, так что наружу торчали куски меховой подкладки.

— Отчего он умер? — спросил Саймон. Пустые черные глазницы трупа начисто лишили его присутствия духа. Зубастый рот мертвеца оскалился в жуткой улыбке, как будто он наслаждается своей черной шуткой.

Моргенс палкой оттянул в сторону плащ покойника. Несколько мух лениво взлетели и закружились над телом.

— Смотри, — сказал он. Из сморщенного отверстия в высохшей груди торчал обломок стрелы. — Кто-то очень торопился. Наверное, он не хотел, чтобы опознали его стрелу.

Они дождались, пока перестанет с шумом рвать Исаака, и поспешили к замку.

Глава 9. ДЫМ НА ВЕТРУ

— Ты достал? Он догадался? — Все еще бледный Джеремия подпрыгивал вокруг Саймона, как надутый бычий пузырь вокруг рыбачьей сети.

— Достал! — рявкнул Саймон. Суетящийся Джеремия раздражал его, такое поведение как-то не соответствовало всей мужественности и серьезности их задачи. — Ты чересчур много болтаешь.

Джеремия не обиделся.

— Ну, раз достал, — сказал он.

Центральный ряд, открытый жаркому полуденному солнцу, с откинутым тентом, был почти пуст. Стражники — в желтой форме, что свидетельствовало об их прямом подчинении графу Брейугару, и с зелеными кушаками — королевским цветом Элиаса — лениво стояли в дверях или играли в кости у стен запертых магазинов. Даже учитывая то, что время утреннего рынка давно прошло, на улице встречалось удивительно мало знакомых Саймона. На виду были в основном бездомные, наводнившие Эрчестер за время страшных зимних месяцев. Эти несчастные были изгнаны из деревень пересохшими речушками и опустевшими колодцами. Они стояли и сидели, прислонившись к каменным стенам, равнодушные и безучастные ко всему, движения их были вялыми и бесцельными. Стражники не обращали на бездомных никакого внимания, словно это были не люди, а просто уличные собаки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Парочка свернула на Трактирный проезд — самый большой из переулков, перпендикулярных Центральному ряду. Здесь народу было побольше, хотя это и были по большей части солдаты. Жара загнала их в дома; они высовывались из окон, сжимая в руках фляги и наблюдая за Саймоном и Джеремией с пьяным равнодушием.

Крестьянская девушка в домотканной юбке и с тяжелым кувшином на плече куда-то спешила вдоль по улице. Солдаты свистели ей вслед, выплескивая остатки пива на пыльную землю под окнами таверны. Девушка, не взглянув на них, быстро шла мимо, потупив глаза. Она шла семенящей походкой, а Саймон оценивающе смотрел на плавное покачивание ее бедер, до тех пор пока она не исчезла, поспешно свернув в боковую аллею.

— Саймон, пойдем! — позвал Джеремия. — Это здесь.

Выступая из ряда кособоких зданий, как камень из разбитой мостовой, перед ними стоял собор Святого Сутрина. Его огромный фасад вяло отражал спокойное солнце. Высокие арки и винтовые опоры фасада отбрасывали тонкие тени на группы гаргулий, чьи живые уродливые лица жизнерадостно наблюдали за происходящим на улице. Гаргулии хихикали и перешептывались за спиной у лишенных чувства юмора святых. Три флажка трепетали на мачте, укрепленной над высокими двойными дверьми: Зеленый дракон Элиаса, Древо и Колонна Матери Церкви и золотая корона города Эрчестера на белом фоне. Пара стражей прислонилась к косякам открытых дверей, наклонив пики к земле в сторону широкого каменного дверного проема.

— Вот мы и на месте, — мрачно сказал Саймон и с трусящим за ним Джеремией двинулся вверх по двум дюжинам мраморных ступеней. Один из стражей лениво поднял пику и загородил им проход.

— Ну, и что вам здесь надо? — спросил он, прищурив глаза.

— Послание для Брейугара, — Саймон с огорчением услышал, что его голос звучит не очень уверенно. — Для графа Брейугара от доктора Моргенса из Хейхолта!

Стараясь быть суровым и солидным, он достал свернутый пергамент и предъявил его стражу. Тот взял его, повертел в руках и бросил легкий взгляд на печать. В это время второй страж внимательно рассматривал входную дверь, как бы надеясь увидеть там уже подписанную увольнительную на этот день.

Первый страж, пожав плечами, отдал пергамент Саймону.

— Внутрь и налево. И не шатайтесь вокруг.

Саймон был возмущен. Вот если бы он был стражником, он держался бы с куда большим достоинством, чем эти небритые, унылые идиоты! Неужели они не понимают, какая это большая честь — носить зеленые цвета короля? Вместе с Джеремией он прошествовал мимо них в прохладное помещение Святого Сутрина.

Ничто не шевелилось в огромном вестибюле, даже воздух. Но где-то за самой дальней дверью Саймон разглядел легкие тени движущихся фигур. Он быстро оглянулся, чтобы убедиться, что стражники не наблюдают за ними, и решительно двинулся вперед, вместо того, чтобы идти к левой двери. Он хотел посмотреть на огромную часовню собора.

— Саймон, — зашипел встревоженный Джеремия. — Что ты делаешь? Они же сказали туда, — он показал на левую дверь.

Не обращая внимания на своего испуганного спутника, Саймон заглянул в дверь. Джеремия, что-то недовольно бурча, подошел сзади.

Очень похоже на одну из тех церковных картин, подумал Саймон. Там, где вдали виднеется Узирис и древо, а на переднем плане, совсем близко, лица наббанайских крестьян.

Действительно, часовня была так велика, а купол так высок, что казалось, это особый, совершенно самостоятельный мир. Солнечный свет, проходя через цветные стекла, потоками низвергался с огромной высоты. Одетые в белое священники бесшумно двигались вокруг алтаря что-то чистя и полируя. Ни дать, ни взять — бритые горничные. Саймон сразу догадался, что они готовятся к службам Элисиамансы, которые должны были начаться через одну-две недели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ближе к дверям, двигаясь также бесшумно и деловито, бегали взад и вперед констебли Брейугара, одетые в желтые камзолы. То тут, то там мелькали зеленые одежды стражей или серовато-коричневые какого-нибудь эрчестерского нотабля. Обе группы существовали независимо друг от друга, тем более что между задней и передней частями собора была сооружена баррикада из столов и стульев. Внезапно Саймон понял, что это ограждение существует не для того, чтобы держать священников внутри, как могло показаться на первый взгляд, а наоборот, для того чтобы держать суетившихся солдат вне. Похоже было, что аббат Дометис и священники все-таки не потеряли надежды, что вторжение лорда-констебля и его людей в их собор — дело временное.