Маньчжурский кандидат - Ричард Кондон

— Я вовсе не называл на пресс-конференции министра цифру двести семь; если мне не изменяет память, я сказал тогда «свыше двухсот коммунистов». — Вслед за чем торопливо добавил: — В моем списке пятьдесят семь имен коммунистов, работающих в Министерстве обороны в настоящее время. — И тут же снова отрекся от сказанного раньше: — Мне абсолютно точно известно о группе примерно в триста коммунистов, имевших личные контакты с министром обороны, а впоследствии уволенных из-за своих коммунистических взглядов.

После чего, истекая потом, точно борец в плохой физической форме, он плюхнулся на место, сам уже совершенно сбитый с толку.

Джонни знал, что, вернувшись этим вечером домой, получит хорошую трепку, и так оно и произошло. Мать Реймонда набросилась на него с такой яростью, что, пытаясь защититься и опасаясь, как бы жена попросту не избила его, он потребовал перестать манипулировать числами и остановиться на одном, которое он в состоянии запомнить. До матери Реймонда, наконец, дошло, что она чрезмерно напрягает супруга, так что у того и в самом деле крыша может поехать. В результате она остановилась на числе пятьдесят семь не только потому, что его был в состоянии запомнить Джонни, но и потому, что всем остальным ничтожествам это тоже было под силу, поскольку существует ровно пятьдесят семь видов консервов в металлических банках, и эти ценные сведения реклама умело вдалбливала в головы американцев на протяжении уже многих лет.

Где-то месяца через три Джонни купил матери Реймонда ящик джина — за то, что она сделала его «самым знаменитым человеком в Соединенных Штатах», причем слава его постепенно распространялась по всему миру. Элеонор провернула всю операцию настолько успешно, что спустя пять месяцев после его первого выступления на пресс-конференции комиссия Сената даже предприняла специальное расследование выдвинутых им обвинений, публичное расследование, в ходе которого были заслушаны показания общим объемом в три миллиона слов, причем позже Джонни утверждал, что треть этих слов произнес он сам.

Некоторые государственные деятели терпеть не могли Джонни и заявляли об этом публично, зато другие народные избранники, казалось, соглашались с ним. Правда, ближе к концу всей этой вакханалии они начали вилять, потому что тогда Джонни уже был окружен ореолом страха, который излучал прямо в глаза всех, кто к нему приближался.

IX

14 июля 1956 года в десять семнадцать утра в квартиру Реймонда позвонил невысокий человек с темными волосами, смуглой кожей, голубыми глазами и светлыми бровями. Это произошло на следующий день после того, как комиссия по расследованию опубликовала свой отчет касательно обвинений Джонни.

Субботнее утро выдалось жарким. Фамилия незнакомца была Зилков, он являлся одним из руководителей Комитета Государственной Безопасности, и в его ведении находился регион Соединенных Штатов Америки восточнее реки Миссисипи. В СССР есть еще Министерство внутренних дел — гораздо более крупная организация, имеющая самые широкие полномочия и исполняющая самые разнообразные функции, однако юрисдикция этого министерства, по крайней мере, официально, распространяется исключительно на территорию Советского Союза. КГБ же представляет собой тайную полицию. Зилков был министром госбезопасности и, следовательно, личностью, гораздо более устрашающей, чем Гомель, глава МВД. Зилков гордился стоящей за ним мощью.

Услышав звонок, Реймонд открыл дверь и холодно посмотрел на незнакомца. Они невзлюбили друг друга с первого взгляда, хотя, что касается Реймонда, дело тут было не столько в достоинствах или недостатках Зилкова, сколько в том, что юноша испытывал подобное чувство практически к любому человеку с первого взгляда.

— Вы к кому? — В разговоре Реймонд исключительно противно растягивал слова, причем делал это совершенно сознательно.

— Моя фамилия Зилков, мистер Шоу. Как вас предупредили по телефону сегодня утром, я прибыл, чтобы отвезти вас в санаторий Свардона.

— Вы опоздали.

Реймонд повернулся и пошел за своими вещами, предоставив Зилкову самому решать, входить в прихожую или нет.

— Я опоздал всего на две минуты, — рявкнул коротышка.

— Но все же опоздали, не так ли? Договариваясь о встрече, люди заключают устный контракт. Постарайтесь запомнить это, на случай, если нам еще когда-нибудь придется иметь друг с другом дело.

— К чему вам три сумки? Как, по-вашему, сколько сумок нужно брать с собой в больницу?

— Разве я просил вам помогать мне нести их?

— Дело не в этом. Когда с человеком происходит несчастный случай, он не попадает в больницу, имея при себе три сумки. Самое большее, что вы можете взять, это плоский кожаный чемоданчик с самыми необходимыми вещами.

— Кожаный чемоданчик?

— Вы не знаете, что это такое?

— Конечно, знаю.

— У вас есть хотя бы один?

— Один? У меня их целых три!

— Пожалуйста, переложите все необходимое в один из этих трех чемоданов, и пошли.

— Нет.

— Почему?

— Я сам туда доберусь. Мне не было сказано абсолютно ничего о необходимости взять с собой лишь то, что может поместиться в кожаной папке. Мне не было сказано абсолютно ничего о том, что придется иметь дело с мелким чиновником какой-то безвестной маленькой больницы. На этом все. Возвращайтесь к своим делам. Я сам справлюсь! — И Реймонд начал закрывать дверь прямо перед носом Зилкова.

— Подождите!

— Нечего ждать. Уберите ногу, нахал. Убирайтесь отсюда!

— Это невозможно! — Коротышка всем телом навалился на дверь, но более массивный, более сильный Реймонд постепенно оттеснял шефа безопасности назад. — Остановитесь! Подождите!

— Вон! — неумолимо потребовал Реймонд.

— Нет! Пожалуйста! Шоу, послушайте! Не хотите разложить маленький пасьянс?

Реймонд перестал сопротивляться. Зилков проскользнул в квартиру и закрыл за собой дверь.

Санаторий Тимоти Свардона — настоящий памятник частной филантропии. Мистер Свардон, упокоившийся уже одиннадцать лет назад, был богатым алкоголиком и имел двух дочерей-наркоманок. Он присмотрел эту роскошную частную больницу главным образом для себя и своей семьи, но заодно и для других алкоголиков и наркоманов, друзей своей семьи или друзей этих друзей. Круг спонтанно расширялся, и это привлекло к больнице внимание людей из организации Георгия Березина, защищавших безопасность Советского Союза на восточном побережье Соединенных Штатов. В итоге два этажа семиэтажной больницы полностью стал использовать КГБ. Все здание в результате абсолютно законной сделки было выкуплено у младшей дочери Свардона, которая так и не избавилась от тяги к кокаину, несмотря на все достижения медицины, щедро оплаченные ее отцом. Благодаря множеству пациентов, все еще преданных семье Свардона, маленькое тихое убежище вот уже второй год успешно существовало при новом руководстве, в качестве одного из немногих поддерживаемых Советами учреждений, позволяющих «делать деньги».

На самом деле Реймонда вовсе не сбивал скрывшийся с места происшествия водитель, однако для удостоверения законности его пребывания в больнице требовались история болезни и страховой полис, и полицейский протокол.

Реймонда на такси доставили в больницу и зарегистрировали таким образом, как будто привезли сюда в результате несчастного случая. Спустя полчаса две советские медсестры уже уложили его в постель на пятом, полностью закрытом этаже. Правую ногу с наложенной на нее гипсовой повязкой укрепили в вытяжном устройстве, голову перевязали. С помощью приема с пасьянсом Реймонда привели в бессознательное состояние и полностью стерли воспоминания об утренних событиях. Больничный персонал уведомил о случившемся полицейских, и они тут же прибыли, чтобы побеседовать с водителем такси, который привез Реймонда. Тот подтвердил, что собственными глазами видел, как беднягу сбил зеленый «универсал» с коннектикутским номером. По счастью, это смогли подтвердить еще три свидетеля: две жившие по соседству женщины и молодой адвокат с Лонг-Айленда. Известили также менеджера по персоналу «Дейли пресс», с тем, чтобы тот привел в действие больничный и страховой полисы Реймонда, запись о наличии которых обнаружили в идентификационной карте, лежащей в его бумажнике. Были представлены также и рентгеновские снимки, согласно которым он получил сотрясение мозга и разрыв икроножной мышцы. «Дейли пресс» на последней странице опубликовала коротенькое сообщение о случившемся. Вот откуда об этом стало известно майору Марко, а также матери Реймонда и Джонни.

Босс Реймонда, Холборн Гейнес, бросил все (бутылку пива и отчет из офиса в Маниле) и примчался в больницу, чтобы выяснить, не может ли он оказать какую-нибудь помощь. Клерк в приемном покое, лейтенант Советской армии, изучив его удостоверение личности и проверив, есть ли он в списке вероятных и, следовательно, дозволенных посетителей Реймонда, отправил Гейнеса на пятый этаж, как будто тот не был закрытой частью больницы. В лифте вместе с Гейнесом ехал целый отряд суровых медсестер в традиционных шапочках выпускников больницы «Матери Кабрины», Коннектикут. Они, конечно, там никогда не учились, но тем не менее их присутствие придавало заведению профессиональное правдоподобие.