Имя мне - Смерть (ЛП) - Холлоуэй Элизабет

— Серьезно? — Я вытираю пот со лба. — Откуда ты знаешь, когда быть на месте преступления?

— Метка. — Он прислоняется к ближайшему из трех валунов и засовывает руки в карманы. — Я чувствую, когда кого-то помечают. Следую за ними, внимательно наблюдаю, и до сих пор я всегда был там, чтобы забрать души, когда они осуществляют то, что давно планировали.

— А как же Миссис Лутц? — Я говорю, не подумав. Перестаралась, потому что не упомянула ее имя сегодня. — Она даже не знает, что была замешана в убийстве. Почему она помечена?

Я думаю, что Аарон съеживается, но это произошло слишком быстро, и я не могу сказать наверняка. Но знаю, что он не смотрит на меня. Он проводит пальцами по волосам, не сводя глаз с точки за моим плечом. Его голос смягчается, и я наклоняюсь, чтобы услышать его сквозь рев водопада.

— Она не знала, что делает, но, если бы Марджи не помогла убийце, жертва не умерла бы, следовательно, она косвенно причастна к убийству. И теперь помечена.

— Это так несправедливо. — Я качаю головой, чтобы избавиться от воспоминаний о метке Миссис Лутц — метке, за которую отвечает Аарон.

— Ты права. Несправедливо. Это самое несправедливое, что я могу придумать, — говорит Аарон, утыкаясь взглядом в свои ботинки, — но это правда и я не могу это изменить. Дело сделано.

Прежде чем успеваю сказать что-нибудь еще о Миссис Лутц или убийствах, Аарон отталкивает меня от себя, прислоняется к валуну и закрывает глаза. Одним быстрым движением он поворачивается и входит в массивную скалу, как будто это какая-то сложная голограмма, через которую он может пройти, и исчезает.

— Аарон? — Я кладу руку на поверхность валуна, где он исчез. Он прохладный, грубый и определенно твердый. Проходит несколько минут, и я начинаю сомневаться, вернется ли он, когда его лицо с глупой ухмылкой высовывается из темно-серого камня в пару дюймах от моей руки. Сердце подпрыгивает в груди, но я не позволяю ему увидеть удивление на моем лице. Я уже привыкла к его хвастовству.

— Знаешь, меня уже тошнит от твоих дурацких игр.

— Я не играю в игры. — Его колено торчит из скалы, а за ним остальная часть тела, как будто он прошел сквозь стену дыма вместо твердого камня. Он стоит в траве рядом со мной и улыбается. Аарон может говорить, что это вовсе не игра, но он, похоже, наслаждается собой.

— Если это не игра, то как это называется? — Я свирепо смотрю на него. — Подлость?

— Это урок.

— Что? — Я вытаращила на него глаза. — Я могу… Ты действительно ждешь, что я это повторю? Сейчас?

— Сначала тебе придется научиться, но да. Тебе пригодится это для первого дела.

Я сглатываю.

— Когда мое первое дело?

— Сегодня вечером.

— Сегодня? — У меня внезапно пересохло во рту, и влага переместилась на ладони.

— Не волнуйся, Либби. На этот раз большую часть тяжелой работы сделаю я. — Он успокаивающе похлопывает меня по руке, но мне не становится лучше. Помню, как неуместно и беспомощно чувствовала себя после смерти Рози, и все, что я делала, это стояла и смотрела.

— Закрой глаза, — говорит он.

Я слегка хмурюсь и продолжаю смотреть на него

— Перестань упрямиться и просто сделай это, — говорит он. — Прежде чем мы начнем ходить сквозь валуны, мне нужно кое-что сделать. Закрой глаза.

— Конечно. — Я подчиняюсь.

— А теперь сосредоточься на своем теле. — Теплая рука Аарона касается моей груди. Его пальцы на моей обнаженной кожи. Надеюсь, он не чувствует, как колотится мое сердце под его ладонью. — Чувствуешь что-нибудь? — Его голос срывается на последнем слове. Я сдерживаю желание взглянуть на него.

— Например? — Я хмурюсь.

— Это похоже на тянущую боль. Прямо здесь. — Он мягко похлопывает меня по груди, и мое сердце решает, что лучше бы оно жило в моем горле.

— Похожая на головную? — Мой голос звучит почти так же пискляво, как и его, но он, кажется, не замечает этого.

— Не совсем. Это происходит прямо перед запланированной смертью и намного сильнее. Такое чувство присутствует все время, и это глубже, чем головная боль. Вот, дай мне попробовать кое-что. — Он убирает руку с моей груди. — Эм, не бей меня, Либби, но мне нужно коснуться твоей кожи.

Его рука скользит под ворот моей футболки, и он прижимает всю ладонь к моей груди. Мои глаза распахиваются, и я забываю, что должна дышать. Аарон наблюдает за мной со странным, почти болезненным выражением на лице. Он сглатывает и закрывает глаза, и я следую его примеру.

В месте его прикосновения мою кожу покалывает и это чувство впитывается внутрь. По груди разливается тепло, и я знаю, что это не имеет никакого отношения к тому, что я нервничаю от его прикосновения. Жжение исходит от его кольца. Если открою глаза, уверена, что эта штука будет пылать на моей коже.

— Когда ты возьмешь косу, ты сможешь использовать эти силы без моей помощи. Но до тех пор, это будет трудно. Однако тебе все равно нужно знать, как это делать. Так что не расстраивайся. — Свободной рукой он скользит по моей. — А теперь я хочу, чтобы ты сосредоточилась на часах в своей голове. Сколько сейчас времени? Точно.

Мне даже не нужно об этом думать. Ответ уже у меня в голове, еще до того, как он закончил вопрос.

— Сейчас 9:23 и сорок четыре секунды. Назвать миллисекунды?

— Нет, так пойдет. — Он сжимает мою руку. — А теперь сделай еще один шаг. Представь, что крутишь стрелки часов вперед, но вдруг они застревают и как бы сильно ты не пыталась их сдвинуть, не можешь.

Это гораздо труднее сделать. Я сосредотачиваюсь на образе часов в своей голове, но у них нет стрелок. Мои часы цифровые. Поэтому вместо того, чтобы вращать руками, делаю вид, что нажимаю на кнопки. На освещенном циферблате секунды становятся размытыми, а минуты мерцают. Затем часы меняются, все быстрее и быстрее, пока светящиеся красные цифры, наконец, не останавливаются. Несколько раз нажимаю на кнопки своих воображаемых часов, но цифры замерли на месте. Они встали.

— Они остановились? — спрашивает он.

Я киваю.

— Когда?

— В 6:27 и тридцать восемь секунд, — отвечаю.

— Идеально. У тебя это получается само собой. — Еще одно пожатие руки. — А теперь я хочу, чтобы ты очень внимательно посмотрела на эти часы, Либби. Ты видишь что-нибудь в стекле?

Красные цифры часов в моем воображении расплываются, когда фокусируюсь на стеклянной поверхности в поиске какого-то изображения. И, не прошло и года, я вижу. Отражение настолько ясное, что я не знаю, как не заметила его раньше.

Бледный мужчина средних лет раскачивается взад-вперед на розовой кушетке, прижав руку к сердцу.

Пот собирается на верхней губе и капает с подбородка. Его губы растягиваются в гримасе.

— Я вижу его, Аарон. Кажется, у него сердечный приступ.

— Ну, еще нет. Но это случится сегодня. И он умрет в 6:27 и тридцать восемь секунд.

— И мы ничем не можем ему помочь?

— Да. Но мы можем прийти туда, к нему. Вовремя, — говорит Аарон. Я слышу упрек в его голосе, но игнорирую. — А теперь хочу, чтобы ты попробовала сама, Либби. Сохрани этот образ. Держи его в голове, несмотря ни на что. Без моей помощи.

Он сжимает мою руку в последний раз и отпускает ее, но держит ладонь и кольцо прижатыми к моему сердцу. Часы в моем воображении тускнеют, и образ человека в стекле то появляется, то исчезает. Я стискиваю зубы и сосредотачиваюсь на мужчине, желая, чтобы картина вернулась такой же ясной, какой была, когда Аарон коснулся меня. Мои пальцы болят от сжимания рук в кулаки, и я слышу, как кто-то хрюкает. Лишь мутно понимаю, что шум исходит от меня.

— Ты все еще его видишь? — Аарон спрашивает через несколько секунд.

— Да. Вроде. — Картинка снова расплывается, и я вполголоса проклинаю Аарона за то, что он отвлек меня.

— А теперь назови мне его имя.

Как, черт возьми, я должна узнать его имя? Я с трудом удерживаю в голове образ этого парня. Мои ногти впиваются в ладони, и картинка мужчины становится четче — выпученные глаза, бледная кожа, трясущиеся руки. Я хочу, чтобы он сказал мне свое имя. Ничего не происходит.